ЗАТЯНУВШАЯСЯ ПОБЕДА
— Шлепнуть их, что ли? — спрашивает лейтенант комбата. — Ведь рассекретят нас запросто.
Двух чеченцев, непонятно чего здесь ждущих, обнаружили в развалинах за Сержень-Юртом. Здесь раньше был пионерский лагерь, а потом база Хаттаба, где учились воевать и убивать нынешние «шахиды» — «борцы за истинную веру».
— Если можешь не убивать человека, не убивай, — говорит комбат Устимкин. — Дай пинка под зад, пусть идут.
Чеченцы, старик и мужчина лет сорока, сидят на корточках у земляной ямы. Она уже заметно осыпалась, края поросли ярко-зеленой травой. Рядом с дерева свисает разлохмаченный кусок веревки. В этой яме и в десятках других таких же зинданов, находящихся на пятачке 50 на 50 метров, содержались русские рабы и пленные. На ночь их опускали на трех-четырехметровую глубину, а утром на веревке поднимали.
Сейчас десантники идут искать в горах, обрамляющих вход в Веденское ущелье, «плоды» работы своих единокровцев — вырытые руками рабов подземные блиндажи и схроны. Рэбовцы (РЭБ — силы и средства радиоэлектронной борьбы, прослушивающие эфир) доложили военному командованию, что под Сержень-Юртом вновь выходят на связь несколько командиров боевиков. Спецназовцы ГРУ и десантники чеченцев здесь «чистили» уже дважды, нашли две базы, убили около сотни людей с оружием. Итоги боевых операций «Вулкан-1» и «Вулкан-2», по мнению командования, хорошие. Теперь опять шевеление.
У выхода из Веденского ущелья на равнину находятся перевалочные базы боевиков. Они налегке подтягиваются сюда от грузинской границы, берут на базах тяжелое вооружение, боеприпасы и уходят воевать к Шали, Гудермесу, Грозному.
— Ты не смотри, что они на вид чабаны чабанами, — говорит лейтенант, кивая на чеченцев, все так же безучастно сидящих у старого зиндана. — На «зачистке» деревни как-то раз разговор двух таких «урюков» вклинился в нашу частоту. Один другого спрашивает по-русски: «Саид, твой дом собаки (мы то есть!) уже прошли?» — «Прошли-прошли, к тебе идут, прячь мобильник». И сейчас, только мы уйдем в горы, как эти сообщат своим о нашем выдвижении.
Лейтенант зло сплевывает в дорожную пыль. Боец в бронежилете лениво тычет старика в спину прикладом автомата.
— Иди-иди, басурман чертов, живи пока.
Десант начинает повзводно подниматься в гору. Операция «Вулкан-3» начинается.
ДОБРЫЕ ЗДЕСЬ НЕ ВЫЖИВАЮТ
Если попытаться одним словом передать настроение войск в Чечне, то это слово — остервенение. Люди боятся войны, когда на нее летят или едут. Боятся еще на черной от стершейся резины колес фронтовых бомбардировщиков и штурмовиков, взлетающих отсюда бомбить Чечню, взлетно-посадочной полосе военного аэродрома в Моздоке. А в Чечне страх почему-то проходит и приходит злость. Как второе — после водки — средство для выживания на просторах «возрождающегося субъекта Российской Федерации». Добрые здесь не выживают.
За пару дней до того, как в Ведено отрезали головы двум приглашенным на чеченскую свадьбу русским офицерам, не менее страшный случай произошел в одном из сел на равнине. Два солдата-контрактника наладили товарообмен с мирным населением: меняли консервы на водку. Однажды ушли вдвоем, а вернулся один. Солдат только плакал. Офицеры просмотрели на видике кассету, которую он принес. Контрактников привязали к деревьям друг напротив друга. Отрезали половые органы, вставили их им в рот. Потом одному взрезали живот и долго наматывали кишки на шею. Другой сошел с ума, и его пожалели — оставили жить...
Надо ли говорить, что в ходе проводимых в горах операций почему-то не бывает захватов пленных? Разве что военное начальство строго-настрого прикажет привести хоть одного — для показа в пропагандистских целях.
На кладбище каждой чеченской деревни — десятки металлических пик с зелеными флажками. Это — могилы «шахидов», смерть которых еще не отомщена. Когда за мертвого отомстят, на могиле будет установлен постоянный памятник — чурт. После «Вулкана-2» только в Аллерое появилось 56 таких пик, в Бачи-Юрте — 16, еще десятка два в других окрестных селениях. Каждый российский боец знает, что «шахидская» пика устремлена и в его сердце. Ненависть рождает взаимную ненависть, они подпитывают друг друга, и конца этому не видно.
...Странно, но на войне умирают и от любви. В медицинском отряде специального назначения по причине неразделенных чувств к доктору застрелилась из табельного пистолета медсестричка.
— Вот дурочка, — вздыхали офицеры Шалинской военной комендатуры. — Да каждый из нас...
ПОЧЕМУ «ВОЛКОДАВЫ» НЕ ЛОВЯТ «ВОЛКОВ»
В войсках, воюющих в Чечне, ходит молва, что за голову Хаттаба, Басаева или Масхадова можно «автоматически» получить звание Героя России.
В Махкетах женщина-чеченка спрашивала полковника:
— У вас разведка есть? У вас солдаты, самолеты и танки есть? Почему вы Хаттаба не поймаете? Он постоянно к нам в село приходит, продукты берет. Убьете Хаттаба, война кончится. Вся Чечня знает, где ночует Хаттаб, только глупые русские ничего не знают.
Полковник только улыбался.
Хаттаба должны были убить 5 июля. Его отряд зажали ночью между псковскими десантниками и спецназом ГРУ. Впрочем, о том, что командует бандой именно эмир-иорданец, тогда никто не знал.
Для того чтобы уничтожить чеченский отряд огнем артиллерии и при этом не побить по ошибке своих, командовавший операцией офицер запросил у командования объединенной группировкой войск вертолет с тепловизором — прибором, который ночью по выделяемому теплу способен обнаружить на расстоянии с десяток километров чайник. В штабе на Ханкале побоялись... разбудить генерала.
Вертолет не прилетел, а той же ночью в горном лесу прогремел взрыв мины. Утром спецназовцы обнаружили разорванный труп боевика и много окровавленных бинтов. Днем же радиоразведка доложила, что в Ца-Ведено прооперирован раненный в правую часть груди Хаттаб.
Сопоставив место и время, офицеры штаба группировки «Восток» поняли, кого упустили.
— А вообще-то никто главных бандюков не ловит, — рассказывал офицер спецназа одного из силовых ведомств. — Нет команды «фас». Опять нет, как и на первой чеченской войне.
Он рассказал, как недавно была «спасена» жизнь Масхадова. Тот чуть было не погиб «по ошибке». Спецназовцы выстрелами из ручных гранатометов подбили у села две белые «Нивы». Из машин выскочили люди, в одном из которых снайпер, глядевший на все это в оптический прицел, признал ичкерийского президента. Чеченцы забежали в крайний дом деревни.
Малочисленной группе спецназа было невозможно «штурмануть» дом самостоятельно. Запросили у начальства вертолеты. Один НУРС (неуправляемый реактивный снаряд) — и Масхадов на приеме у Аллаха.
Но «сверху» пришло напоминание о приказе командования: нельзя вести стрельбу не только по населенным пунктам, но и на расстоянии в два километра от околиц. Спецназ не понял, и его командир еще раз доложил: там — Масхадов. Тогда непонятливому офицеру приказали собирать манатки и уходить из этого района...
— Не верь, когда по телевизору говорят о нашей победе в Чечне, — сказал мне спецназовец. — Затянувшаяся какая-то эта победа...
ПЯТЫЙ ТОСТ
Военные, как индейцы. У них тоже ритуалы незыблемы, в том числе и за столом.
На второй чеченской войне появился еще один обязательный «военный» тост. После Афганистана офицеры третью стопку пьют за павших. В «первую Чечню» четвертый тост стал звучать так: «Чтобы за нас как можно дольше не пили третий!» Сейчас появился пятый: «Чтобы свои не убили».
Не знаю, как отражается это все в военных сводках, но в разных войсковых частях офицеры дружно говорили: до половины потерь в Чечне — потери не боевые. Люди гибнут и получают ранения по пьянке, по дури, оттого, что ошибаются артиллеристы и летчики.
НОЧНЫЕ СПОРЫ
— Мне в Шали чеченцы прямым текстом объявили: если Хаттаб сейчас даст денег Масхадову, а Масхадов станет платить нам, то мы уйдем в горы воевать против вас, русских, — рассказывал в полутемной палатке под Автурами офицер-артиллерист. — Невозможно уже, говорят, смотреть в глаза голодным детям.
— Да брось ты, — сказал другой офицер, из спецназа. — Идет война не народная, а война профессионалов против профессионалов. Вот когда Грозный зимой брали, что мы только не делали, чтобы под солдата «закосить». Ушанку в грязи потопчешь, бушлат драный наденешь — все по фигу. Боец перед тобой улицу проходит — хоть бы хны. Только я высунусь за угол — начинает работать снайпер. Он меня, офицера, сразу «вычисляет» и начинает убивать.
— Да откуда среди них, чабанов, профессионалы войны взялись? Ну, азарта много, злости звериной, а так — стадо стадом...
— Не прав ты, нет, — завелся спецназовец. — Здесь уже не столько чеченцы дерутся, сколько наемники. Полигон у них в Чечне. Потренируются на нас, как на кошках, а потом эти воинственные мусульмане могут полезть на кого угодно. На тот же Израиль, наконец, недаром же здесь столько арабов воюет...
Кто прав?
С ВОЙНОЙ ПОКОНЧИЛИ МЫ СЧЕТЫ?
После 6 августа, так называемого дня независимости Чечни, когда, как в августе 1996 года, военные ждали штурма боевиками Грозного, с телеэкрана нам радостно объявили, что ничего не случилось. Штурма Грозного не случилось, диверсий не случилось, нападений на военные комендатуры и городки войсковых частей не произошло. Стало быть, успокоили с телеэкрана, боевики выдохлись.
7 августа для личной охраны главы администрации Чеченской Республики Ахмеда Кадырова в город Гудермес, который и без того охраняют около 1000 омоновцев, собровцев и солдат внутренних войск, была отправлена еще и парашютно-десантная рота ВДВ.
8 августа взорвалось в Москве на Пушкинской.
Что-то будет?
Александр ЧЕРЕВАНЬ
Шали — Майртуп — Сержень-Юрт — Автуры — Грозный