КРИСТАЛЬНЫЙ ВОПРОС…

Постигнет ли завод «Кристалл» участь МХАТа?

КРИСТАЛЬНЫЙ ВОПРОС...

— Загубят водку, сволочи, — сказал мой сосед, стоя с ведром мусора возле мусоропровода.
— В смысле? — бросил я, доставая из почтового ящика почту. Он ткнул пальцем в мою газету:
— Пишут вон каждый день: на заводе «Кристалл» два директора образовалось, воюют друг с другом не на жизнь, а на смерть. А как только такие дележки начинаются, пиши пропало. Ушел продукт...
И стал доставать из помойного ведра и выставлять возле мусоропровода пустые бутылки из-под «Столичной».

«Даже если спирт замерзнет —
Все равно его не брошу,
Буду грызть его зубами,
Потому что он хороший»
Народное

Могло ли двоевластие на «Кристалле» меня не обеспокоить? Не могло. Ведь «Кристалл» для русского человека то же, что Третьяковка — сами туда никогда не ходим, но продукцию знаем. Но тем не менее не обеспокоило меня отчего-то двоевластие поначалу. Думаю, оттого, что пью я редко, а водку уж и совсем почти никогда не употребляю. Однако твердо помню заветы отца, который, когда деревья были большими, а я маленьким, говорил, покачивая толстым, как сарделька, пальцем перед моим носиком:

— Запомни, сынок, водка — яд! Но пить нужно только «кристалловскую»!

С тех пор деревья сильно уменьшились, я несколько вытянулся, однако пальцы мои так и не стали как папины сардельки. Наверное, мало водки пил.

Когда в газетах появились первые публикации о ситуации на ликеро-водочном заводе «Кристалл», я вспомнил папину сардельку и стал их читать. Ни к чему хорошему это не привело — из публикаций я не понял ровным счетом ничего. Но сердцем чуял твердо: кто-то много денег прикарманил, а другим завидно. На этом я успокоился и перестал следить за ситуацией, рассудив, что от перемены мест слагаемых начальников сумма водки не меняется. Однако тревожные слова соседа разбередили душу, и я решил сам во всем разобраться... Не зря жена говорит, что я внушаемый.

Я приехал на завод и расскажу вам без утайки все, что знаю... В общем, на «Кристалле» теперь два директора — Свирский и Романов. Почему так вышло — история долгая и широкой публике совершенно неинтересная. Просто примите как факт: два директора. Этакое раздвоение управляющей личности в масштабах одного отдельно взятого завода. Управленческая шизофрения в процессе обострения. Каждый из директоров думает, что он и есть настоящий. Романов уволил самозванца Свирского, а Свирский хочет уволить самозванца Романова. У Свирского в руках оказалась старая печать завода. А Романову печати не досталось, и, чтобы не огорчаться, он сделал себе другую, в точности такую же, как у Свирского. Даже еще лучше.

У каждого директора есть войско. С помощью своего войска, состоящего из частных охранников, Романов занял плацдарм — заводоуправление — и там поселился, боясь даже на минутку покинуть здание. Свирскому же с войском достались цеха, столовая и вся территория. Он тоже не ходит домой, а живет на захваченной территории, боясь ее покинуть.

Романов спит на стульях и моется в раковине. Где спит и моется Свирский, неизвестно, а сам он тщательно скрывает эти места, видимо боясь, что о них прознает Романов и тоже ночью придет туда мыться.

Поскольку у Свирского волею судеб оказались производственные помещения, он управляет производством и подписывает всякие договоры с клиентами, отгружает им продукцию и ставит свою печать на разных бумагах. А у Романова, кроме заводоуправления, ничего нет, но ему тоже хочется чем-нибудь поуправлять. И он управляет еще побольше Свирского! Вот со Свирским (на фото на стр. 19 слева), например, я побеседовал, а Романова мне не показали, он был слишком занят: подписывал бумаги и ставил на них печать. Что это за бумаги такие, выяснить не удалось, ясно только, что от них ничего не зависит, поскольку все производство и сбыт в руках Свирского.

Романов приглашает всех работников завода заходить к нему в заводоуправление и работать, да вот беда: Свирский им не разрешает. Но Романов все равно не отчаивается и умело руководит пустым заводоуправлением, проводит со своими людьми совещания и издает разные приказы, которые никому не показывает.

Несмотря на то, что все заводоуправление, в том числе и бухгалтерия, находится в руках Романова, Свирский как-то умудрился привезти из банка деньги и заплатил рабочим зарплату.

Чуть не забыл! Войском Романова, помимо заводоуправления, захвачен еще и магазинчик, откуда его люди торгуют «кристалловской» водкой. В принципе, сидящий на производстве Свирский может прекратить поставки водки в магазинчик, оккупированный Романовым, но почему-то не делает этого, оставляя в руках противника финансовый ручеек.

Войско Романова одето в зеленые мундиры, а войско Свирского — в синие. Это чтобы отличать своих от чужих, на войне как на войне... Но что самое забавное — оба противника утверждают, что охранникам платят из заводских денег. По-моему, врут оба.

...Когда я подходил к заводу, то еще на подступах увидел нескольких крупногабаритных парней. Они не были в зеленой форме, и они не были в синей форме — они были в штатском. Они спросили, куда я иду, и проверили мое журналистское удостоверение. Я, стараясь не употреблять сложноподчиненных предложений, доступно объяснил паренькам, что хочу поговорить со Свирским. Тогда один из парней снял с пояса мобилу, потыкал в нее пальцем и связался со Свирским, попросив разрешения провести корреспондента.

— А вы кто? — стараясь сделать глаза поголубее, спросил я, картинно хлопая длинными ресницами.

Парень слегка смутился, но быстро нашелся:

— Мы общественность. Инициативная общественность.

Я посмотрел на его пальцы, сжимающие трубку. Это были уже даже не сардельки, а целые докторские колбасы.

— А где враг всего живого и прогрессивного Романов?

— Да вон он, — паренек показал докторской колбасой в сторону заводоуправления. — В окно выглядывает. Боится выйти.

...А смелый Свирский не побоялся. Вышел и объяснил журналистам, что Арбитражный суд вынес определение — вплоть до рассмотрения вопроса по существу считать решение Совета директоров завода, который сместил старого директора Ермилова и назначил новым генеральным Романова, недействительным.

— Теперь Романов вообще никто, самозванец, — радовался Свирский. — Его надо в тюрьму посадить.

Желая осмотреть территорию, контролируемую Свирским, я попросил:

— А можно поглядеть, как работает завод? Не нервничают ли рабочие, не пропал ли у них аппетит?

— А вы откуда?

— Из «Огонька».

— О, мой любимый журнал!.. Вы хотите посмотреть завод? Пожалуйста. Вот у меня есть пресс-секретарь Зинаида Наумовна. Она вам покажет...

Зинаида Наумовна оказалась бойкой, непьющей (по ее собственному признанию) тетушкой, большой патриоткой своего предприятия. Ухватив меня, группу оэртэшников и корреспондента из голландской газеты, очень обеспокоенного состоянием российской алкогольной промышленности, Зинаида Наумовна быстро провела нас за проходную и для начала с гордостью продемонстрировала стенд с цветными фотографиями. Фотографии запечатлели знаменательное событие — награждение Русской православной церковью завода «Кристалл».

— В прошлый четверг нам вручили от имени патриарха три ордена и пять медалей, — похвасталась Зинаида Наумовна.

— Ну теперь «Кристалл» просто из вежливости должен выпустить водку «Патриарх» или «Новый Завет»!.. Кстати, вы будете помещать эти ордена и медали на этикетки бутылок?

— Нет, там размещаются только медали с выставок...

Между прочим, в следующем году нашему заводу исполняется сто лет, и мы объявили конкурс на лучшее название для юбилейной водки. В конкурсе может каждый участвовать. Победитель получит крупный денежный приз.

Пока мы шли в цех, я успел узнать от неистовой Зинаиды, что завод «Кристалл» выпускает более 80 различных наименований ликеро-водочной продукции, из коих 17 водок, причем эти 17 водок составляют 70% от всей разливаемой продукции... Что средняя зарплата на заводе составляет 5000 рублей, да еще каждый питающийся в заводской столовой получает компенсацию на 15 рублей... Что раньше бутылки были импортные, да и теперь любому-каждому их делать не доверяют. Тару на «Кристалл» поставляют оборонные предприятия и город Гусь-Хрустальный... Что самая продаваемая водка — «Гжелка», каковой выпускается 22% от общего количества огненной воды... Что «Кристалл» — объект стратегического назначения и во время войны здесь делали и разливали «коктейль Молотова».

Дальше слышимость пропала, потому что мы вошли в цех. Из-за грохота стеклянных бутылок друг о друга я даже не услышал звонка своего мобильного, который на поясе висел, только потом обнаружил на экранчике надпись «неотвеченный звонок»...

В цехе было чисто и кафельно. В воздухе стоял густой водочный дух. Автоматы разливали водку, бутылки ползли по конвейеру. Производство водки для народа не замедлилось ни на секунду. Разборки разборками, а народу надо пить!

— Интересно, — искренне сказал я, оглядев производство (люблю всякие производства). — Вам бы сюда экскурсии школьников водить.

— А к нам водят экскурсии. Некоторые турбюро организуют экскурсии на «Кристалл». Мы с удовольствием принимаем.

Я подошел к старейшей работнице цеха, не назвавшей своей фамилии, и, перекрывая стеклянный грохот, прокричал:

— Скажите, вы за кого болеете, за Свирского или за Романова?

— А кто денег заплотит рабочему человеку больше, за того и болею.

Этот сермяжный ответ я слышал из уст всех, кого спрашивал. А на выходе из цеха решил уточнить диспозицию у неистовой Зинаиды.

— Как вы думаете, в чем причина конфликта?

— Да понимаете, 51% акций «Кристалла» принадлежит государству, но находится в доверительном управлении у московского правительства. А теперь государство хочет акции эти забрать и передать своему предприятию Росспиртпрому. И так происходит по всей России. Путин отбирает экономическую власть у губернаторов и строит свою властную вертикаль. Московское правительство чует, что акции уплывают из рук, и торопится посадить в кресло своего человека — Романова.

Получив этот «кристально» ясный ответ, я решил для объективности сходить к другой стороне, а именно нанести визит Романову. Как я уже упоминал, Романова мне не показали, он был очень занят игрой в новую печать. Зато мне показали пресс-секретаря Романова Алексея Грачева. В отличие от неистовой Зинаиды Грачев не работал всю жизнь на водочном фронте, он, скорее, партизанил на нем как любитель. Прежним местом работы Грачева была контора с немного загадочным названием «Агентство гуманитарных технологий», а к Романову он попал совсем недавно, но видно было, что ему тут понравилось — много водки, кипение жизни...

— Вы откуда? — сразу спросил меня Грачев.

— Из «Огонька».

— О, наш любимый журнал! Какие у вас вопросы?

— Зачем вы здесь сидите-то? — напрямик спросил я. — Арбитраж вынес определение, что Романов левый мужик...

— Не, ну а мы оспорим это определение.

— А как жена Романова относится к тому, что он днюет и ночует на работе?

— С понятием.

— И как долго вы собираетесь тут сидеть?

— Мы ждем окончательного решения правительства Москвы.

— При чем здесь правительство? Законность решений определяет суд! Правительство не может против суда пойти! Это просто беззаконие будет. Впрочем, Лужкову не привыкать...

— Но ведь у Москвы 51% акций «Кристалла»!

— Так они же сейчас переходят в Росспиртпром. Государство дало эти акции поиграться Лужкову, а теперь обратно себе забирает. Отныне московское правительство к заводу вообще никакого отношения не имеет.

— Все равно мы будем ждать решения правительства Москвы, — упрямо гнул свою линию пресс-секретарь Романова.

— Хорошо, а если все же решение суда разойдется с решением правительства Москвы?

Пресс-секретарь загадочно улыбнулся:

— Такого быть не может.

...На выходе из проходной я увидел милицейскую машину. В ней сидели два сержанта. Я подошел к водительской дверце:

— Привет! Чего здесь делаете, ребята?

— Тусуемся вместе во всеми, — ответил сержант и отчего-то радостно улыбнулся.

— Да, тут весело, — согласился я и пошел в заводской магазинчик за водкой. Затарюсь на всякий случай, пока качество водки не пало жертвой войны за укрепление властной вертикали.

Александр НИКОНОВ