«ЗДЕСЬ ВСЁ НЕНАСТОЯЩЕЕ»

До тех пор, пока мы не разделим наше общество на умных и глупых, на богатых и бедных, пока у нас не вырастет эта настоящая лестница, у нас ничего не получится.

Николай Фоменко:

«ЗДЕСЬ ВСЁ НЕНАСТОЯЩЕЕ»

Представьте себе, что вы — обычный российский труженик, вы хотите прожить эту жизнь не хуже, чем другие. Вы не любите рисковать, а если рискуете, то взвешивая и продумывая все до мелочей. И тут появляется «исключение из всех правил» по имени Коля Фоменко, которое предлагает вам отключить мозги, предельно распоясаться и высвободить свои «основные инстинкты». Да к тому ж показывает на телеэкране, как этого всего достичь. «Империя страсти», пошловатые шутки на «Русском радио» и laquo;Песни с Фоменко»? Обвинение вынесено: этот Фоменко — главная угроза духовности в стране. Хочется услышать «последнее слово подсудимого»

Я сижу в подвале неподалеку от Белого дома, где Фоменко озвучивает «Титанов рестлинга на ТНТ». На телеэкране — американские мордовороты, за которыми следит усталый и не очень веселый Фоменко. «Ой, вы посмотрите! Дымовая машина заработала! Куча дыма, зрители не могут дышать! Или это Даймер Доун Спейс по кличке Пердун? Нет, это не Пердун. Тогда откуда же столько дыма?» После каждой шутки с довольным видом поглядывает на собравшихся в подвале зрителей. «Стинг весь в кровище, весь в кровище!.. Вампира продолжает мучить бездыханного Стинга. Это уже некрофилия...»

— Как самочувствие от «кровушки»?

— От этой-то? Да ерунда.

— Уже привыкли?

— Да, конечно... Это ведь все игрушечное, ненастоящее.

— А ваши эмоции в процессе «озвучки» тоже ненастоящие?

— Да нет. Вы понимаете: это профессия. Нельзя же всему отдаваться по полной программе. Но все равно отдаешься. Бывают секунды, когда что-то смешное неожиданно строится в голове, ты заводишься и р-раз!.. (Тут звонит мобильник, он подскакивает со скамейки, обнаруживает на сиденье размазанную собою птичью неожиданность, и волна творческого вдохновения сходит на нет. — М.С.) Почему же я должен отдаваться?.. Это же не главное дело моей жизни. Я просто должен делать это профессионально. В принципе, все, чем я занимаюсь на телевидении, это отработка приемов, которые потом используются в театре. А когда играешь на сцене, невозможно не включать свою нервную систему: без чувств актерская профессия невозможна.

— Существуют ли для вас ограничения в том, на чем можно зарабатывать, а на чем нет? Предположим, предлагают вам что-то озвучивать, а вы говорите: «Вот это я не беру, это против моих принципов».

— Ну конечно. Я всегда делаю только то, что меня интересует. Взявшись за рестлинг, я решил проверить, нужен ли зрителю образ заинтересованного комментатора. Обычно наши комментаторы не заинтересованы тем, что комментируют. Зритель привык к гнусавой интонации за кадром типа: «Удар — гол. Не забил... Жалко...» В этом нет никакого актерства.

— Так что же вас интересует: происходящее на экране или качественно выполненная работа?

— Понимаете, это роль. Роль, которая целиком и полностью завязана с тем, что происходит на экране.

— А если эта роль расходится с вашими принципами? Бывает такое, когда содержание программы выходит за границы дозволенного...

— Если вас пугают слова, которые я произношу, ну что же, бывает... В беседе с вами я не могу их произносить.

— Что значит «бывает»? Вы жалеете об этом?

— Черт побери! Я не жалею.

— Может быть, я чего-то не понимаю...

— Я вам объясню. Самое главное в жизни — быть органичным. В принципе, можно построить наш с вами разговор таким образом, что можно будет и матом ругаться. И это не будет выглядеть дурным тоном. Если все правильно сконфигурировать с обеих сторон — с вашей и с моей. Когда Смоктуновский снимает штаны на сцене, ни один человек не говорит: «Господи, боже мой! Как это пошло!» Набоков в своей статье о пошлости написал, что пошлость скорее близка к ханжеству, отсутствию органики и бесконечному зажиму.

— А заходите вы в метро и слышите отборный мат. Вот она, органика нашей жизни! Это настолько естественно...

— Не факт! Я, к сожалению, вынужден вас расстроить. Девяносто процентов людей, когда ругаются матом, делают это страшно неорганично: им это не идет, и, действительно, получается мат, от которого хочется отмыться. Но мат в устах Александра Анатольевича Ширвиндта — это поэма! Понимаете разницу? Скажем, если бы я озвучивал рестлинг деревянным голосом, употребляя те же самые слова: «Он схватил его за гениталии, ударил ему по яйцам», то это резало бы ухо. Но у меня все иначе: я, как «режиссер» процесса, ставлю себе, актеру, задачу сыграть со зрителем в игру. Иначе вершина бессмыслицы, которая происходит на телеэкране, умножится в 55 раз.

— Но все-таки существует для вас какой-то предел дозволенного?

— Дело здесь не в пределе. Если я заранее знаю, что данную работу невозможно сделать правильно, органично, убедительно и без пошлости, я, конечно, за нее не возьмусь.

— Но если подумать: в чем суть рестлинга? Мордобой, кровь — настоящая она или нет...

— Здесь все ненастоящее. Понимаете, это целый культ. Наша страна, к счастью или сожалению, лет двенадцать как лишена какого-либо культа. А человеку культ необходим. В Америке их множество — культы Диснея, Брюса Уиллиса. Того же рестлинга. Казалось бы, глупейшая затея, а если задумаешься: 150-килограммовый человек залезает на ринг, делает в воздухе полный акробатический оборот и падает на соперника. Стоит первому ошибиться на пару сантиметров — его шейные позвонки разлетятся на куски.

— Но ведь «молодь» наша растет на этом.

— Ну и что?

— Вы себя помните в двадцать лет? Вы тогда учились...

— Правильно, в театральном институте.

— ...и, наверное, на других примерах: Гамлета играли, кого только не играли!

— Ну и что?

— Вы не согласны с тем, что сегодняшнее телевидение занимает такое же место в умах людей, как литература и театр в 60-е?

— Вы с ума сошли!

— Разве не так? Простой обыватель думает именно так, как ему говорят из «ящика».

— Дай ему Бог! Это его проблемы. Как только мы поймем, что если человек не хочет читать Шекспира...

— А если ему «не дают»?..

— Почему не дают?

— Потому что, выражаясь языком вашего телеэкранного персонажа, «забивают».

— Я прошу вас!.. Шекспир не нуждается в рекламе. Вообще, это унизительно для него: Шекспир не та вещь, которую нужно хватать руками. И потом, не те руки должны его хватать. Если руки сами не могут взять книгу с полки, то пусть они ее лучше не берут. Пусть эти руки лучше покрасят скамейку (во всем своем актерском негодовании стучит телефоном по злополучной скамейке. — М. С.), Шекспиру будет только лучше, а не жалуются: «Ох, нас отлучили от Шекспира!» Кто кого отлучил? Что? Не существует, что ли, канала «Культура»? Да никто из молодежи его не смотрит.

— Только потому, что канал «Культура» в профессиональном отношении — «по картинке» — не может конкурировать с тем же НТВ. Нет там таких денег.

— Вы говорите ерунду. Отличный канал. Вы никогда меня не убедите, что в информационном потоке сегодняшнего дня классические литература и искусство способны конкурировать с темпом Интернета и всего остального. Даже с темпом человеческого движения. Сейчас мы приходим в театр и долго не можем перейти на этот медленный ход времени. Потому что театр для сегодняшнего дня — медленное искусство.

— Почему бы театральный опыт общения артиста со зрителем не перенести на TV?

— Вы хотите, чтобы телевидение воспитывало? Это очень плохо. Неважно, каким способом у вас открывается нервная система: если вы способны заплакать в театре, то значит, вы способны заплакать и в хорошем кино. Если вы способны заплакать в хорошем кино, то вполне возможно, что вы рассмеетесь и во время рестлинга.

Другая утопическая идея: может ли «ящик» сделать человека добрее, изменить его отношение к женщине, к своему ребенку? Двадцатилетний, который, конечно, может достать Шекспира с полки, скорее потратит время на развлечения... Поверьте мне: во все времена двадцатилетние не занимались ничем другим, как развлекались.

— Но сами-то вы к тому времени уже грызли гранит науки в институте.

— Больше того: я уже родил дочь. И как это ни смешно, все равно продолжал развлекаться.

— Но в институте вас, наверное, чему-то учили?

— Ну да, получил хорошее образование, хорошее воспитание...

— А если человек сидит в Урюпинске и не учится в театральном?..

— И не надо ему. И не надо ему Шекспира, и вообще ему ничего не надо в жизни. Никого не надо наставлять. Сейчас любая информация доступна для каждого. Человек из Урюпинска точно знает, что есть театр, высокая литература. Даже если он двоечник, подонок или алкоголик. Если он не хочет к этому стремиться, никто палками его туда не затащит. И не нужно этого делать. До тех пор, пока мы не разделим наше общество на умных и глупых, на богатых и бедных, пока у нас не вырастет эта настоящая лестница, у нас ничего не получится.

— А своих детей вы как-то воспитываете или там полнейшая свобода вкусов и пристрастий?

— Конечно, воспитываю. Вы поговорите с моей старшей дочерью. Она студентка третьего курса факультета международной журналистики. У нее три языка, она учится на повышенную стипендию. Ее папа в прошлом очень известный рокенрольщик (это он про себя. --М.С.). Она провела с ним кучу времени в рок-н-рольных тусовках. Росла она без мамы, и ее детство было... у-ух.

— У дочки и папы перед глазами были, наверное, другие авторитеты...

— Когда мне и моим друзьям было по двадцать, нас за нашу музыку били палками: «Да вы бы сначала Пушкина прочитали, а потом на гитарах...» А уж что мы играли на гитарах, так об этом вообще сказать страшно! (в запале Н.Ф. меня уже не слышит. — М.С.) То есть «вершину пошлости». Так вы думаете, мы от этого стали хуже или Пушкин изменился, русская культура умерла? Да ничего подобного! Были среди нас и пэтэушники-гопники, и писатели с художниками. И сейчас нечего бояться. Пускай они «играют в MTV»: оно им вкус не испортит. Масса должна иметь тот вкус, который мы будем ей давать. Завтра мы захотим, чтобы они с ума сошли от группы «Yes». Элитарной до невозможности группы «Yes», которой давно уже не существует. Вот сейчас возьмем, вложим деньги и-и-и заставим эту страну полюбить группу «Yes»!

— А кто определяет этот вкус? Вы говорите «мы заставим»...

— Да мы с вами! Если захотим это сделать, мы это сделаем. Но это была бы бессмысленная акция. Знаете, «Он уехал вслед на ночной электричке, осень мне сестра, две подружки-сестрички...»? Я не слушаю такую музыку, но есть люди, которые плачут под эту песню. Значит, вы должны подойти к ним и сказать: «Какие вы тупые! Насколько мал уровень вашего интеллекта, раз вы плачете от этой песни»? Почему?! Мы не имеем права так говорить: может быть, у них что-то в жизни произошло «под эту песню».

— Тогда получается, что ваша работа на «Русском радио» — это эпатаж той музыке, которая вам не нравится?

— Ну, это работа.

— Что для вас работа? Вы состоятельный человек, известный шоумен. Вам денег не хватает?

— Бывает и денег не хватает. Я не настолько состоятельный, каким хотел бы быть.

— А ваши плакаты с рекламой кухни «Танго» были выпущены ради прикола или ради денег?

— Если вы обратили внимание: я ничего не делаю просто так. Друзья меня попросили: «Друг мой! Не мог бы ты сняться на плакате нашего магазина, который продает кухни? Но надо придумать что-нибудь интересное». Что придумать? Сфотографировать свою голову, как принято в наших рекламах? Я подошел к делу творчески.

— Но вот многие мои знакомые считают, что шутки Фоменко на «Русском радио», хотя и бывают на грани допустимого, имеют свой вкус. А реклама кухонь уже пошлость.

— Кто так считает?

— Люди. Причем разного возраста и образования.

— Извините меня, обыватели состоят из разных категорий. Я знаю миллион людей, которые обожают эту рекламу. Вы спросите у Людмилы Марковны Гурченко, как она относится к этому плакату.

— Ну и как же?

— Она считает, что это гениально. И я считаю, что все очень талантливо, здорово и весело придумано. «Я сделал это на кухне». Что я сделал на кухне? На плакате написано «Танго». Что вы сами имеете в виду? На каком уровне развития вы находитесь? Насколько ваш, так сказать, менталитет подвержен второму смыслу? О чем вы думаете? О жестком порно? А я в ответ вам думаю о танго! (Довольный своей тирадой, Фоменко хлопает в ладоши. — М.С.) Ведь девушка на плакате стоит в позе, которая применяется только в танго. Что она, голая или половые члены нарисованы?

— Нет, но ваше выражение лица при этом...

— Вы запомнили эту рекламу?

— Да. И каждый раз, натыкаясь на нее глазами, содрогаюсь.

— Я достиг своей цели. Это... интересно! (Фоменко со взглядом Конфуция, кажется, подумал о чем-то вечном. — М.С.) Это... игра! А что касается «Русского радио», это уже в прошлом. Теперь я буду готовить новый проект в Интернете. Без кого бы то ни было, в одиночестве. Это будет совершенно новый шаг в общении со слушателями. Подумайте: вы сидите за компьютером и пишете мне: «Ну, старый пень, с чего ты это взял?» А я вам отвечаю на это живым голосом.

Марина СОКОЛОВСКАЯ