СПЛОШНАЯ ХИМИЯ

Наш корреспондент Андрей Бондаренко беседует с Матвеем. Матвей — бывший спортсмен, призер чемпионатов СССР по лыжному спорту. Предстоящую Олимпиаду собирается смотреть от и до (у него — «тарелка»), но к ожидаемым спортивным достижениям относится с нескрываемым сарказмом, потому что:

СПЛОШНАЯ ХИМИЯ

Б.: — Будучи спортсменом, ты применял когда-нибудь допинг?

М.: — Да. Всегда. И сейчас бы применял.

Б.: — Это действительно влияет на результат?

М.: — Безусловно, да.

Б.: — С допинговой проблемой нужно бороться?

М.: — ...Наверное, нужно, но вот насколько это сейчас возможно? Если пытаться сохранить спорт на принципах Пьера де Кубертена-- это одно, а если продолжать культивировать его на принципах коммерческого шоу — совсем другое.

Б.: — У меня есть крамольная мысль: предстоящая Олимпиада станет войной новых допинговых технологий, и «золото» будет коваться не на аренах, а в лабораториях.

М.: — К сожалению, я согласен. Это сражение — оно не будет чем-то неожиданным, это лишь один из эпизодов длительной, продолжающейся, кровопролитной борьбы на поле допинга. Здесь никто ничего особо нового не привезет, не с точки зрения используемых медикаментов, а с точки зрения возникновения ситуации. Эта проблема для спорта стара как мир. Все помнят, как стремительно с прошлой Олимпиады вся сборная Болгарии по штанге уехала домой. Они там соревнуются в порядке прибавления веса (имеется в виду не то, что вес набирают, а то, что выходят выступать по очередности весовых категорий: от самых легких и т.д.— Прим.), и когда дошли до среднего веса, всех уже сняли за допинг, и было бессмысленно выставлять тяжеловесов, потому что всем уже было ясно, что тяжеловесы тренировались по той же допинговой методике. И вся сборная стремительно уехала домой. Позору и так было достаточно.

Б.: — А что ты сразу на тяжелоатлетов наехал? Про лыжи расскажи.

М.: — Для так называемых лошадиных видов спорта, например того, которым я занимался, допинг — это вообще острохарактерная вещь, потому что в отличие от них в игровых видах спорта очень много субъективных сторон — талант, удача и т.д. Человек может абсолютно бездарно въехать по мячу, но мяч, срезавшись и закрутившись, улетает в девятку на 93-й минуте матча. И сборная Норвегии вместо попадания в следующий круг уезжает домой смотреть телевизор. А в лыжных гонках такого не бывает. Если ты бежишь медленно, то ты не можешь поскользнуться на банановой кожуре и прибежать к финишу первым. Особенно если это «полтинник» — гонка на 50 км, где даже здоровенные мужики вянут, как цветы в солярке. Поэтому в таких видах спорта, как лыжный, плавание, легкая атлетика, давно применяют всякие «колеса», чтобы решать вопросы, связанные с достижением чего-либо. В незрелищных видах спорта заняты достаточно работоспособные люди, но они представляют из себя довольно однородную массу, и специфические черты их физических талантов таковы, что любой из них может стать чемпионом, условно говоря, где-то. И для того чтобы выиграть, нужны очень небольшие преимущества, которые выражаются в таких, например, нюансах, как смазка: попал «в погоду» — не попал. Далее: один стартует в 9 утра, когда еще все подморожено, другой — в одиннадцать, если участников много, и уже все растаяло, и совсем другие условия снега, они играют решающую роль.

(В лыжном марафоне старт растягивается на несколько часов и «за позицию» ведутся нешуточные закулисные игры. — Прим.).

Поэтому там в связи с этими нюансами ожесточаешься донельзя, и участники ищут еще какие-то способы улучшить-усилить.

Б.: — И что, все начинают кушать запрещенные препараты?

М.: — Начинается это по нормальной стандартной схеме — с витаминов. Витамины, восстанавливающие средства, тонизирующие препараты, пантокрины и другие элеутерококки, которые помогают просто поддерживать кондиции в щадящих режимах. В этом нет ничего страшного, если человек выводит из мышц молочную кислоту, которая у него скапливается от интенсивных нагрузок, просто чтобы снять болевое ощущение.

Б.: — Или просто получить побольше медалей.

М.: — А это все взаимосвязано: допинг и этот идиотизм, связанный с медалями. Не знаю, кому пришло в голову считать медали на Олимпиаде... Я бы этого человека убил, потому что, прежде всего, этот человек был далек от спорта, потому что только идиот может возомнить, что медаль в женской пневматической стрельбе аналогична по тяжести и весу медали мужского баскетбольного турнира либо футбольного. Понятное дело, что каким-то керлингом или натурбаном занимаются одиннадцать человек в мире, из которых девять проживают в Норвегии, а остальные двое приезжают в качестве развлечения из какой-нибудь африканской республики, там уже все заранее понятно. И эти восторги по поводу новых олимпийских видов мне абсолютно чужды. Я считаю, что Олимпиада должна быть зрелищной! И людей, которые далеки от спорта, пневматической женской стрельбой очень тяжело заинтересовать. Ее невозможно толком показать по телевидению, за нее невозможно болеть с трибун, то есть там есть масса вещей, которые заводят в тупик мероприятие под названием «Олимпиада». Непонятно, для кого они там стреляют, в кого? Тем более что для них это тоже... Если в мире этим занимаются шестнадцать несчастных женщин, которым не повезло в личной жизни и они подались стрелять из этого пистолета, — никто случайный не может туда приехать и выиграть, у них уже все расписано наперед. Поэтому эта битва за медали выливается в очень интересные изощренные формы.

Б.: — Ты имеешь в виду, что пулевая стрельба...

М.: — Я имею в виду, что есть виды спорта, где медали комплектами можно делать «на медицине».

Б.: — Согласен, вот у нас, допустим, почему-то стремительно кинулись развивать греблю, не характерный для нас вид спорта. У нас традиций институтского спорта, как в Англии, нет.

М.: — А ларчик открывается просто. Гребля — «медалеемкий» вид. Вдумайся в термин. Медалеемкий — это значит, что в одной гребле можно заработать тучу медалей. Там есть байдарка — с одной стороны весла, на другой — по два весла, по одному веслу, по два с каждой стороны, они гребут, по три, по четыре, по пять человек...

Б.: — Ты за что так греблю ненавидишь?

М.: — Без слез смотреть невозможно! Вот когда «восьмерка» и все это в финале — красиво, но, честно говоря, вот этот раздутый медалеемкий вид «гребля», он культивировался у нас, потому что можно сразу и много медалей завоевать. А учитывая «острую популярность» такого спорта во всем мире, а им, конечно, занимались какие-то там шведы, норвежцы и другие немцы, реальна была ситуация, при которой их можно было завоевать, и много. То же самое касается и плавания.

Б.: — Грубо говоря, престижность медали в легкоатлетическом спринте на сто метров у мужчин компенсировалась пневматической женской стрельбой, медалеемкой греблей и остальными «остропопулярными видами спорта». Тут-то «акулы капитализма» и придумали допинг...

М.: — Естественно, при той системе, когда культивируются медалеемкие виды, нужно, чтобы они, эти медали, были! Но если кто-то думает, что это «акулы капитализма» придумали допинг, из-за которого спортсмены гибнут и теряют здоровье, то это серьезное заблуждение. Когда я еще занимался спортом, «впереди планеты всей» были восточногерманские товарищи из нашего соцлагеря. Они додумывались до такого, что даже в нацистских лагерях считалось бы дурным тоном. Женщин, например, осеменяли...

Б.: — Что-что делали?

М.: — ...доводили до состояния беременности с расчетом на определенный месяц беременности, когда нужно было выйти на решающий старт Олимпиады, чемпионата мира, кубка мира и т.д. Дело в том, что в определенный срок беременности женский организм высвобождает все свои скрытые резервы, и на ней можно просто асфальт пахать и для нее это будет легко и ненапряжно. А потом беременность, естественно, прерывалась, но желаемые результаты были достигнуты. А в западных странах «спецы» тоже не стояли на месте. Были, например, такие брат и сестра Хайден, они занимались коньками и велосипедом.

Б.: — С большой натяжкой эти виды спорта можно назвать пересекающимися.

М.: — Группы мышц похожие... но их роднило другое, дело в том, что их папа, известный в Америке фармацевт, он к Зимней олимпиаде в Лейк-Плэсиде придумал им такие таблетки, которые не могли тогда поймать никакие допинг-тесты, и они, Хайдены, все выиграли «на одной ноге», не участвуя до этого ни в чемпионатах мира, ни в кубках, ни в турнирах. Правда, после Олимпиады они растворились и почему-то больше ничего не показали.

Б.: — А кто сейчас «впереди планеты всей»?

М.: — Сейчас очень серьезной группой творцов-химиков располагает Китай. Китайцев ловят достаточно часто, но восточный человек — он особый, отличается упорством: «Ну, одного дисквалифицировали, ерунда, у нас таких «ужаленных» еще восемь штук есть, причем ничем друг от друга не отличаются, кроме фамилий, внешне их точно отличить невозможно», поэтому их запускают на старт, они бегут, а там уже «попался — не попался».

Б.: — Есть ли разница в технологии применения допинга сейчас и, прости, в «твое время»?

М.: — Раньше главным в технологии допинга было как «ужалиться», чтобы достичь этого сердцебиения атомного, причем где-то в затылке, и получить скорости нереальные. Сейчас исследования сместились в другую сторону, сейчас стараются «ужалиться» и ликвидировать все следы, основная методика просчитывает такой цикл, при котором на определенном этапе принимаются лишь определенные препараты.

Б.: — А качественный рост препаратов заметен?

М.: — Конечно. Препараты теперь делятся на разные группы — что-то наращивает мышцы, что-то стимулирует одно, что-то другое, существует категория кровяных допингов, о которых особый разговор, потому что, когда у тебя берут твою же кровь, состояние спортсмена определяется во многом тем, какие вещества и в каких пропорциях находятся у тебя в крови: гемоглобин, например, который кислород переносит. Когда человек тренируется, эта пропорция меняется, но можно пойти по другому пути — можно отлить свою кровь, искусственно ее обогатить тем, сем, пятым, десятым, то, что не нужно, убрать, что нужно — добавить, вкачать обратно, и ты, как инопланетянин, бежишь, прыгаешь и нет тебе равных. И такая категория допингов существует.

Б.: — А также существует категория людей, которые считают, что допинги безоговорочно вредны. Мы с этого начали, можно подробнее?

М.: — Спортсмены, которые излишне активно увлечены допингом, видимо, не отдают себе отчета либо просто слабо информированы, что с ними может случиться. Мое мнение, конечно, покажется небесспорным, но «просто так» рак груди у Нарожиленко-Энквист появиться не мог. Глядя на ее мускулатуру, от зависти по поводу которой умерли бы все культуристы, можно предположить, что она «похоронила» себя в спортивно-атлетическом комплексе, где с утра до вечера тягала «железо», но у меня есть твердая уверенность, особенно при том, что ее и ранее ловили на допинге: анаболические стероиды там присутствовали в полный рост, и результат — вот эта чудовищная мускулатура — не столько плод мышечных усилий, сколько «химический гений» какого-нибудь «папика», который ей помогал в подготовке, ваял эти таблетки.

Б.: — Если все так небезопасно, почему большинство, по твоему утверждению, спортсменов все-таки подвергают себя такому риску?

М.: — Когда человек «подписывается», соглашается на применение допинга, у него существуют разнообразные аргументы, почему он поступает так, почему он рискует. Спортсмена, на мой взгляд, можно понять. Он же и так, без допинга, может травму получить. Без допинга очень легко упасть в горных лыжах на спуске и сломать себе все части тела. Самое частое оправдание спортсмена: «Жизнь коротка, особенно — спортивная, и надо успеть сделать как можно больше. Денег». Говорить о том, что проблема допинга и последствия его употребления изучены — это кривить душой. Никто серьезно этого не изучает. Нужно же, чтобы прошел определенный цикл, нужно посмотреть, как это на детях отражается, каким образом в последующих поколениях мутации проявляются.

Б.: — Либо их не бывает вообще...

М.: — Ну да... либо все лысеют и зубы выпадают. Сама по себе борьба с допингом — это, конечно, здорово, но мне кажется, что есть смысл использовать профилактические методы дорожной полиции Лос-Анджелеса: там, когда человек превышает скорость, его иногда не штрафуют, а в принудительном порядке отводят в морг и показывают трупы тех, кто с превышением скорости размолотил свою машину и себя. Это более действенно. Когда народится поколение детей от спортсменов, увлеченных допингом (от тех, кто еще вообще способен производить потомство), можно будет следующему поколению в познавательно-профилактических целях показывать результаты. Кунсткамера, уверен, в сравнении покажется комнатой смеха.

Б.: — Разве во всех видах спорта нужен допинг?

М.: — Вот, какие могут быть, казалось бы, допинги в стрельбе?

Б.: — Седактивные препараты.

М.: — Умница. И они так думают. Так вот они — «впереди планеты всей». По таблеткам. «Чтобы — спокойствие, чтобы не было мандража, чтобы коленки и руки не тряслись...» Стрелки — «непаханое поле», чтобы в этом смысле с ними разбираться.

Б.: — Интересно, а в биатлоне, где стрелок «скрещен» с лыжником, там что, «с двух рук» принимают? Или одна таблетка пополам — «от головы и от всего остального»? А в пятиборье тогда что? Страшно подумать... А на Олимпиаде...

М.: — Олимпиада из мероприятия общественного давно перешла в коммерческую плоскость. И большинство спортсменов, естественно, рассматривают Олимпиаду как возможность блеснуть и заключить контракты, перейти в другие, более престижные команды и так далее. Если правительство обещает спортсмену за медаль, на которую он жизнь угробил, несчастных «тридцать косарей», это становится всего лишь небольшим дополнительным стимулом. Основная мотивация другая: стать олимпийским чемпионом — это классный вариант, чтобы заключить отличный рекламный контракт на всякую одежду, обувь и прочую парфюмерию. Далее, это возможность тренировать «потом». У действующих спортсменов, невзирая на результаты, очень котируется, если ты тренируешься у олимпийского чемпиона. Снимаются многие вопросы. Став олимпийским чемпионом, человек устраивает себе будущее раз и навсегда. Поэтому попавшие на Олимпиаду спортсмены и считают, что там «ставка — больше чем жизнь». И что бы ни предпринималось по большому счету, люди по-прежнему будут «играться» с «колесами», с уколами, с прочими вещами.

Б.: — Ты считаешь, что все спортсмены используют допинг?

М.: — Тот факт, что все используют допинг, совершенно очевиден, но разные федерации занимают по этому поводу разные позиции. Например, был инцидент на велогонках «Тур де Франс», когда контрольные проверки показали, что «замазаны» практически все гонщики. Они устроили забастовку, там настоящие профессионалы, с ними вообще сложно разговаривать, они сказали: «Если вы не хотите, чтобы танцы закончились сейчас же, давайте угомонимся по поводу борьбы с допингом и как-нибудь договоримся». А французы заняли очень жесткую позицию и попытались решить вопрос по-своему — провели обыски в гостиничных номерах команд, естественно, нашли там целую кучу таблеток, от которых на самокате можно ехать быстрее, чем на «Феррари». Официальные лица, конечно, повыли о правах человека и вторжении в личную жизнь, а сами велосипедисты просто проехали один этап прогулочным шагом, убедив дирекцию мероприятия в том, что такая гонка, когда спортсмены едут гуськом, не торопясь, отпугивает рекламодателей, что зрители почему-то не ревут от восторга, видя, как спортсмены «убиваются» на скорости 8 км в час... И у организаторов были большие финансовые проблемы.

Б.: — Значит, антидопинговый пресс в коммерческих видах слабо применим?

М.: — Ты хоть представляешь, как сейчас популярен в Европе велосипед? Те, кто производят велосипеды и держат команды, это очень серьезные группы, навскидку: «Дойч-Телеком», «Кредит-Агриколь», «Виталиция-Сигура», «Сполти», «Бонэста» — это все серьезные люди, которые умеют считать деньги, у них серьезные команды, а за ними — серьезные производители. И им хочется, чтобы все прошло красиво. И им плевать на проблемы допинга. А если что, они поборются за свои доходы так, что никому мало не покажется.

У мировой спортивной общественности существует еще одна интересная позиция, которая имеет свои весомые аргументы. Звучит так: «А давайте, вообще, разрешим ВСЕ!»

Б.: — То есть хочет человек третью ногу пришить, чтобы чаще бить по воротам — пожалуйста, выколоть глаз, чтобы не щуриться при стрельбе, — запросто, хочет таблетки такие, чтобы умереть через шестнадцать секунд после финиша, не успев дойти до пьедестала, — да ради бога... Так, что ли?

М.: — Именно так. Человечество фактически признает, что спортсмен является «гладиатором от спорта», и ему говорят: «Давай, Сеня!» И это очень распространенная позиция в спортивных кругах, хоть и не является официальной ни для одной из федераций. Люди говорят: «Что вы нам морочите голову? Мы сами взрослые, сами все понимаем и вреда себе не сделаем, свой организм знаем лучше, чем кто-либо другой». Особенно все это фигурирует во всяких не понятных для меня «видах спорта», как, например, тяжелая атлетика и прочий культуризм.

Я бы вообще поспорил по поводу эстетичности «женской штанги», когда на помост выходят симпатичные от природы китаянки, тем более в категории свыше 90 кг... Это можно в обморок упасть и уже никогда больше не встать. Мне в мое время в этом смысле повезло — тогда женщину можно было отличить от мужчины без предъявления документов и справки от гинеколога. Они здорово отличались. А сейчас, не знаю, может, тенденция такая пошла, все в широких штанах, косынках и накачанные, поэтому понять, кто это от твоей машины отрывает блямбу, практически невозможно. Мужчина, женщина или вообще не пойми кто? Так вот именно такая система и характерна в спорте. Появились непонятные виды «спорта», которые заставляют содрогнуться. Женщины, конечно, вольны, пусть занимаются чем хотят, но я бы призадумался. Китаянкам, видимо, выбора нет. «Восток — дело тонкое» — «к большой цели мелкими шагами» — «Дэн Сяопин и прочая культурная революция», а в результате — женская штанга, где (бегите к букмекерам) они возьмут на Олимпиаде все медали.

Б.: — А каково твое личное мнение по поводу позиции о разрешении любого допинга?

М.: — Можно было бы выбрать какой-нибудь вид спорта, где и так все спортсмены «ширяются» со страшной силой, выделить его и попробовать в течение одного сезона разрешить им все: пирожки с асфальтом, незапланированный приток космической силы...

Б.: — Назови хоть какой-нибудь вид спорта.

М.: — Почему бы не ту же штангу, где, как говорится, людям уже хуже не станет? Там уже некуда отступать. Можно дать им возможность «развернуться в полный рост», одна-две команды «двинут кони» прямо после старта, тогда другие призадумаются.

Б.: — А если не будет ничего страшного?

М.: — Тогда просто потом будут «игорьки» с двумя языками рождаться. «Ничего страшного, потом один можно будет отрезать».

А в игровых, зрелищных видах спорта, таких, как футбол и баскетбол, мне кажется, допинг вообще бессмыслен, потому что там всегда найдутся люди, настолько от природы талантливые, что им «добавки» просто не нужны, а тем, кто против них выходит, они бесполезны. Ну, вот если нас с тобой месяц «колесами» кормить, мы что, выйдем и обыграем Майкла Джордана?

Существует еще проблема, которую многие умалчивают. На самом деле от допинга до наркотиков — один шаг. Многие запрещенные стимулирующие препараты собственно и являются наркотическими средствами. Это то же самое по своему воздействию, что люди себе колют и нюхают «чтобы жизнь казалась еще прекраснее». Но это уже, скорее, касается «игровиков», таких, как Каниджа и Марадона, которые от и без того хорошей жизни и в соответствующей компании сначала начинают «зажигать» в клубе, а потом, после кокаина, у них и появляется пресловутая «третья нога» или «божья рука».

Б.: — Не сыпь мне соль на рану.

М.: — А если честно, это ситуация неоднозначная. С одной стороны — вроде все плохо. А с другой... мы же отдаем себе отчет, что те люди, над музыкой которых мы балдеем или чьи картины мы смотрим, они нередко... да?

Б.: — Чаще всего.

М.: — Вот именно. На медицинском языке это называется «состояние наркотического опьянения». Тот же допинг. Если это можно музыканту, почему нельзя спортсмену?

Б.: — Моя версия такова: музыкант «под воздействием» никого не обманывает, он искажает для себя реальность для необходимого результата. Для себя. И дарит потом людям реальный результат, реальный. А спортсмен — обманывает. Его результат — фуфло. Пожалуйста, сделай прогноз на «допинговый фон» грядущей Олимпиады?

М.: — Самый неутешительный. Уверен, что запасены замечательные не только спортивные, но и допинговые новинки. И заинтересованные люди «блеснут» новыми технологиями. В некоторых видах спорта уже «запрограммированы» серьезные скандалы.

Б.: — Это в каких?

М.: — Это, безусловно: тяжелая атлетика, плавание, легкая атлетика.

Олимпиада эта сама по себе довольно странная. Весь спортивный мир существует «по схеме», то есть по сезонам. И характерная черта, что все все-таки стараются подстроиться «под Европу», а тут смена сезонов, как таковых, смена часовых поясов и полушарий — все это наложит дополнительные сложности для адаптации и акклиматизации, для восстановления и подготовки, а все это станет еще одним поводом для того, чтобы достать из «волшебной сумки» разноцветные «колеса» и всем раздать по парочке.

Б.: — А что ты думаешь об антидопинговой программе?

М.: — Заловить кого-то перед стартом и после финиша малореально. А всякие там «внезапные комиссии», они что делают — берут «внезапно» пробу у спортсмена, запечатанные и бесфамильные (чтобы избежать подтасовок) пробы под номерами везут в специальную лабораторию. Там выясняется, что тест под таким-то номером... А это уже такой повод для спекуляций и махинаций. Объять необъятное просто невозможно. Потом, сейчас существует позиция, что даже в результате положительной пробы у олимпийских чемпионов не отнимают медали. На уровне чемпионатов мира есть прецедент, наших двух «синхронисток» «кинули» по обвинению в положительной пробе, а медали «перевручили». Так сто лет уже прошло, кому теперь и как доказывать, что они были невиновны. Есть еще и этическая сторона: «Я был третьим, а ты четвертым, меня поймали, что я «ужалился», теперь ты — третий». Для уважающего себя спортсмена это как кость у одного отобрали, другому кинули. Так не всякий же будет ее поднимать.

Б.: — Велика ли возможность ошибки в антидопинговой программе?

М.: — А если «невелика»? А если она маленькая? Если что-то не туда капнуло и что-то не так сработало, человеку потом приходится «отмываться» по большому счету.

Б.: — Берут же «вторичный» тест?

М.: — А он всегда показывает то же, что и первый. Там масса проблем с использованием общепринятых лекарств от простуды и других лекарственных препаратов, которые можно без злого умысла принять, а они оставляют очень интересные следы. Не только в статистике данной Олимпиады, а во всей карьере спортсмена... и в жизни человека.

Андрей БОНДАРЕНКО