ИНСТРУКЦИЯ ПО СБОРКЕ МИРА

ИНСТРУКЦИЯ ПО СБОРКЕ МИРА

Пора сделать что-нибудь со страной. Как-то она неправильно устроена, недодуманность какая-то в глобальном смысле. Мы каждый день слушаем теории умных мужчин в пиджаках, объясняющих, почему все плохо. Слушаем и ничего не понимаем, поскольку говорят они больно хорошо. Так что пора нам отвлечься от теорий и найти нормальных философов, из народа, которые знают, что происходит с Россией, потому что сами увязли в ней по уши.

Валеру Хилтунена то любят, то не любят, поэтому он похож на грустный цветок ромашку. Он живет сразу в нескольких городах мира: «Мне как будто пальцем грозят: не сиди на месте!» Этот невидимый грозный палец сделал из Хилтунена в самые гнилые времена журналиста.

— Неправда, что журналистика грязная профессия. В этой профессии нечто человеческое сохраняется чуть дольше. Журналистика вообще не профессия, а некоторый угол зрения. Правильно устроенным миром должны управлять журналисты. Это единственный вид человеческой деятельности, который дает возможность слушать в оба уха совершенно противоположные слова и не сходить с ума. Здесь то и дело натыкаешься на человека, который становится твоим учителем — и все начинается сначала. Всю жизнь я хотел быть рабом. Рабом Божьим меня не устраивало, хотелось чего-то более конкретного...

— Но в Бога-то, Валера, ты веришь?

— Главное, чтобы он в меня верил... Недавно социологи общались с долгожителями, и на вопрос: «Что для вас было стимулом жить?» одни ответили: «Крепкая семья», другие — «Наслаждения», третьи сказали: «Вера». Больше всего долгожителей ответили: «Любопытство».

Хилтунен будет жить вечно.

Давным-давно, когда Валера Хилтунен еще не работал в «Комсомолке», рассказывая всему свету по секрету о новаторской педагогике, Бог куда-то шел по своим Божеским делам и нес радугу, и дьявол сделал Богу подножку. Сам дьявол в принципе ничего сотворить не мог, но так получилось, что радуга разбилась. И получился калейдоскоп.

Это такая притча про утерянную нами гармонию.

Мы копаемся в осколках радуги, пытаемся их состыковать, злимся, потому что ключевой осколок валяется где-то здесь, под ногами, внешне совсем не отличаясь от всех других осколков. И только одна очень простая комбинация может поставить все на места. И тогда нам даруется гармония, нирвана, колбаса за два двадцать — все что хотите. Найти этот ключик могут только совсем безумные или совсем гениальные люди. Но, так как сумасшедших у нас много, а общество они почему-то до сих пор не гармонизировали, возникла идея объединить их под одной крышей. Скрестить.

Крыша хорошая, крыта в позапрошлом веке не одним слоем мата, потому как часто протекала. Комнаты просторные, но в основном пустые. Этот дом, который в последний раз был перестроен в 1880 году, принадлежал Бутурлиным, близким Петру Первому, потом Зубовым — приближенным Екатерины Второй, потом стал провинциальным домом отдыха, близким всем советским людям. А сейчас его купил Сергей Шаханов, предприниматель и философ. Очередной повелитель Хилтунена.

— Я подсчитал, — говорит Валера, — этот дом — одна миллиардная суши, треть Ватикана. Земля, на которой мы будем строить модель человечества. Здесь будут встречаться люди, которые никогда бы при других обстоятельствах не встретились... Есть такая работа: соединять разнополярные вещи. Для создания чего-то нового нужно состыковать две противоположности. Например, для рождения ребенка — мужчину и женщину. У нас тут будут сталкиваться противоположные точки зрения. Что в итоге родится — не знаю. Но я нахально предчувствую, что у меня есть способности разобраться в этом громокипящем бульоне... Потому что лучший знаток Гумилева работает сейчас грузчиком, а всеми презираемый Фоменко — академик-математик. Я знаю, что вместе им будет интересно, но в реальной жизни сами по себе они бы никогда не пересеклись...

Наш Дом интеллектуальных свиданий будет похож на образовательное учреждение, клуб по интересам, гостиницу, перевалочный пункт. Люди, сожительствующие здесь, будут снимать в прихожей все чины и звания...

Так что в газетах скоро можно будет прочитать объявление: «Конкурс на замещение вакантной должности сторожа-истопника со знанием ПК, оплата по евростандартам, работа круглосуточно».

Хилтунен любит карнавалить, ставить все вверх дном, создавать новую иерархию. Каждый сможет попробовать себя в доме, который строит Хилтунен, и управляющим, и кухаркой, и вообще никем не попробовать, а тихо сидеть в уголке и думать о своем, уткнувшись в батарею парового отопления. Над организацией своего начинания Валера задумывается мало, он считает, что, когда собирается большое количество умных людей, у них неминуемо возникает какой-то организационный центр, какие-то ответственные люди выделятся сами собой. Появится, например, какая-нибудь умная тетка, которая напишет расписание лекций, построит на них в затылок людей, которые захотят быть построенными.

— В любом другом месте люди с такими разными точками зрения давно передрались бы, а здесь такая атмосфера, что все напряжение куда-то уходит. Есть такая область между смешным и великим, куда мало кто ходит, боясь, один шаг ступив, увязнуть в бреду. А я не боюсь. Мне еще Ярослав Голованов говорил: «Запомни, все, что ты читаешь, — на 90 процентов бред. Но десять процентов — гениально, поэтому читай». Так же и с людьми...

Хилтунен мне рассказал, что однажды Майкл Мерфи, основатель движения хиппи, разослал анкету спортивной суперэлите с вопросом: «Что вы ощущаете, когда ставите рекорды?» И выяснил, что, когда речь заходила о предельных скоростях и напряжении, люди начинали изъясняться какими-то восточными словами типа «нирвана». И он сделал вывод, что спорт — это западная йога.

— А я думаю, что все виды человеческой деятельности в какой-то момент начинают быть толчком в нирвану. Главное — достичь на этом пути предельных высот. Я хочу собирать таких «запредельщиков» из каждой профессии — тех, которые дальше ушли по своей дороге.

Я тебе вот что скажу: гениальность — норма. Просто мы что-то делаем не так. Гении — люди с напряжением 220. Но, к сожалению, большая часть человечества находится в заторможенном состоянии. Когда «запредельщиков» будет много, мы всех остальных разбудим. Правда, риск есть — люди потом иногда с ума сходят...

Так вот незаметно в деревне с лирическим именем Крутец зародилась интеллектуальная община. Общины в России зарождаются легко, но долго не живут, как, впрочем, и во всем мире. Образования эти нестойкие и исторически себя не оправдывающие. Потому, считает Валера, что общины — это «светлое завтра», тогда как у нас — «мутное сегодня», а кое где — вообще «мрачное вчера». Во как...

— У полярников, — объясняет мне Хилтунен, — есть такой опыт: люди садятся в круг, и каждый называет температуру, которую ощущает в данный момент. Вычисляют среднее арифметическое, и температура точно совпадет с той, что на градуснике. Если уж полярники температуру правильно определяют, хорошей командой мыслящих людей можно будет определить в глобальном масштабе, что такое хорошо и что такое плохо! Но тут есть одна важная деталь. До сих пор все общины, построенные по половому признаку, рано или поздно перерождались либо в монастыри, либо в крепкие коммерческие предприятия. Многие из них захлебнулись в своем ритуале. Поэтому, чтобы общину законсервировать и сберечь от разрушающего воздействия статистики, ее надо формировать по принципу резкого отличия от окружающего мира. Хорошее место — Скандинавия. Там уже практически вымер семейный институт, вот-вот люди начнут искать новые формы сосуществования. Как таковая, община лучше всего сохранилась в Индии. Но она неперспективна для выращивания «новых людей», так как выжила за счет консервации. Если представить человечество в виде флоры, то индусы — прекрасные сочные зеленые листья, западный человек — извините, дерьмо, а люди будущего — компост. Воздушный, нежный и очень полезный...

Скандинавию Хилтунен знает, как своих детей, там, в Скандинавии, живущих. Про индусов у Валеры есть своя теория. По ней они главнее нас, русских. А русскому человеку в Валериной голове отведена обидная, хоть и эпохальная, роль. Природе нужен был народ, который освоил бы огромные северные пространства. Мы эту свою миссию выполнили. Теперь у нас полное право выживать или спиваться. Мы вымираем. С демографией фигня полная, рождаемости нет. А в Индии, например, нет презервативов, а рождаемость, наоборот, есть, и очень резвая. Поэтому, считает Валера, наша богоизбранность закончилась, и теперь наступит эра другого богоизбранного народа — индусов. Потепление глобальное, опять же, начинается.

Но пока мы еще чуть-чуть есть, у нас есть и шансы немножко наследить в истории:

— Послезавтрашние люди живут среди нас, как кроманьонцы среди неандертальцев. В России вообще много умных людей, больше, чем в сытых местах. Причем умниц в хорошем смысле, а не в смысле приспособиться, чтобы конкретно мне жилось хорошо. Это не ум, это что-то другое... Западный мир в деталях успешен. Только ведь это не радуга, это осколки в калейдоскопе, который они туда-сюда вертят. Им не надо большего... Нам надо больше. Все-таки у нас великого, то есть радуги, получается больше. Амплитуда размаха у нас больше. В русском человеке дьявольского больше, но и ангельского тоже. Хотя калейдоскоп тоже не есть плохо, плохо — что он не превращается в радугу. Попробуй из калейдоскопа сделать радугу! Из радуги мгновенно можно сделать калейдоскоп, ударив молоточком.

И Хилтунен ударил молотком, забивая гвоздь в какую-то Очень Нужную Доску.

Пока на горизонте еще не показались плодовитые индийцы, в деревне Крутец идет дождик. Под ним бродят мокрые коровы с печальными глазами, в которых отражается Бог. Первыми в интеллектуальную Мекку пришли, как выразился Хилтунен, «последние дети русского народа»... Хорошие такие дети, из соседней деревни.

Валера в прошлую субботу прочитал в местном клубе перед дискотекой лекцию. Вот про все про это. И теперь они пришли, отловили Валеру, занятого строительством, и увели в дом со словами:

— Дяденька, вы, говорят, советы тут всем даете, как жить дальше? Очень надо поговорить...

Елена КУДРЯВЦЕВА