«Я НЕ УБИВАЛ ХРЮШУ»

Лев НОВОЖЕНОВ:

«Я НЕ УБИВАЛ ХРЮШУ»

Сколько ни ругали Новоженова за то, что он надругался над беззащитными зверюшками из «Спокойной ночи, малыши!», ему как с гуся вода. И тогда я вызвала его на дуэль. Он вызов принял. Мы играли не на жизнь, а на смерть.

Если проигрывает он — закрывает свою программу «Тушите свет!», а я поставила на кон дело нашей жизни, старейший в России журнал «Огонек». Простите меня, дорогие читатели!

Тир Лев Новоженов выбрал сам. Сам выбрал оружие.

Новоженов: — Чем оно у вас стреляет?

Инструктор: — Малокалиберными патронами.

Новоженов: — Мелкокалиберными.

Инструктор: — Малокалиберными. «Дырочку» сделает хорошую, что «5,6», что «7,62», что девять миллиметров.

Вы разве не понимаете, что даже если согласно законам кинематики попасть в любую точку...

Новоженов: — Приравнивается к боевому?

Инструктор: — Так оно и есть — боевое... только спортивное.

Новоженов: — Заряжено?

Инструктор: — Нет, пока не заряжено.

Н.Д.: — Лев Юрьевич, а вы когда-нибудь хотели иметь личное оружие?

Новоженов: — В детстве.

Н.Д.: — Игрушечное или настоящее?

Новоженов: — Настоящее.

Н.Д.: — Обижали?

Новоженов: — Нет... просто все мальчики моего поколения, не шестидесятых годов, а пятидесятых — все хотели иметь оружие. Время такое было. Война недавно закончилась.

Н.Д.: — А у вас бандитский был двор?

Новоженов: — Ну, естественно. Тогда все дворы были бандитские.

Н.Д.: — А вы участвовали в «разборках» или вы так, со скрипочкой, сторонкой, сторонкой?

Новоженов: — Ну а как там пройти сторонкой, что я — человек-невидимка? Невозможно это было. У меня дед — офицер-танкист, отец — журналист, мать — художник, музыкантов в роду не было. Скрипочка ни при чем.

Н.Д.: — А вы рисуете?

Новоженов: — Я и не рисую. Ну если так, для себя, на полях... но никаких таких притязаний не было.

Инструктор: — Из чего сначала стрелять будете?

Н.Д.: — Вот из этих длинных.

Новоженов: — Длинных и тяжелых. Оттянемся, да?

Инструктор: — Отойдите тогда на пятьдесят метров. Винтовочка эта с диоптрическим прицелом, здесь вместо прорези — диоптр, смотрите вот сюда, в дырочку, видите: круг намушника, и там — круглая мушка, а прямо за ней — круглая мишень, все получается концентрично — круг в круге, а в круге круг. Если все это сохраняет такое положение — то плавный нажим на спусковой крючок. Винтовочка сама туда смотрит, а вам остается только удерживать ее по направлению к мишени. Пальцем потом нажмешь — и все. Один из «китов» стрельбы — плавный и нежный спуск крючка. Положили палец, удерживаете дыхание, и — до срыва. Выстрел как бы неожиданный. И каждый раз мишени деваться некуда, кроме, вот, которая маленькая, в десятикопеечную монетку, «десятка».

Новоженов: — А скажите, пожалуйста, правым нужно смотреть или левым?

Инструктор: — ...глазом?

Новоженов: — Зажмуривать.

Инструктор: — Если вам второй глаз мешает, так закройте его... закройте! Не бойтесь! Смотрите, чтобы у вас круг был ясным со всех сторон, не затемненным ни справа, ни слева, ни сверху, ни снизу. Пальцем возьмешь — и все. Если у вас неправильно голова лежит по отношению к прицелу — затемнение с какой-то одной стороны.

Новоженов (с глубоким вздохом): — ... Понятно.

Инструктор: — Мишенька должна лежать на двух «пенечках». Вы только распределите, кто во что будет стрелять. Под шестым щитом мишень видите? Это ваши, Лев Юрьевич. А под четвертым — это соответственно ваши.

Новоженов нажал на курок, но выстрела не последовало.

Инструктор: — Нет, нет, патронов я вам еще не давал.

Н.Д.: — А каким вы в детстве были?

Новоженов: — Вы знаете, человеку вообще трудно самому себя оценивать, потому что, как правило, человек себя со стороны не видит. Его глаза со стороны — это глаза его родственников, друзей, родителей. Каким я был в детстве, вам нужно спрашивать у родителей.

Н.Д.: — Ну, какие-то семейные истории они вам рассказывали? Например: «Наш Левочка в три года...»

Новоженов: — Девушка, вы где учились?

Н.Д.: — Где я только ни училась.

Новоженов: — На журфаке, наверное? Пришел ко мне один раз корреспондент из журнала «Деньги». Девушка. Очередная. Я, говорит, из журнала «Деньги». Расскажите что-нибудь смешное о деньгах. И вот тоже так стоит с диктофоном. Я говорю: «Это значит мне нужно думать?! Формулировать? А история — это же короткий рассказ со смешной концовкой. А вы его запишете и напечатаете просто, а в чем же ваша работа заключается, с диктофоном ходить?» Нет, я не буду на такие вопросы отвечать. Потому что мне очень этого не хочется.

Н.Д.: — Простите пожалуйста. Я не хотела вас обидеть...

Новоженов: — Дело в том, что есть моя работа, которая заключается в том, чтобы забавлять других людей, развлекать. Но это моя работа. А сейчас я не работаю, сейчас работаете вы. Вы и задавайте мне вопросы, на которые мне бы захотелось отвечать. В этом задача интервьюера. А вы хотите, чтобы я сам себя возбуждал, сам себе задавал вопросы, ставил задачи, сам же их и решал. Вы работать приехали, а я сейчас не на работе, я могу вообще не давать этого интервью. Мне оно особенно не нужно... в общем-то, в принципе... Поэтому давайте как-то распределимся, кто из нас работает — вы или я?

Н.Д.: — Лев Юрьевич, не сердитесь! У меня есть хороший вопрос! В связи с вашей передачей! Вы себя не чувствуете персонажем из мультфильма?

Новоженов: — И вот таких берут в «Огонек»!

Н.Д.: — Ну... кто-то же должен... Я стараюсь! Я учусь!

Новоженов: — А что случилось? Совсем уже безработица? Никто не хочет идти в журналисты? Я себя не чувствую мультипликационным персонажем. Я вообще не знаю, как я себя чувствую. Я вообще не задаюсь вопросом — кто я, как я выгляжу, что обо мне думают, что обо мне пишут. Я давно на это махнул рукой. Потому что это досужие рассуждения, они бесплодны, они ни к чему не ведут. Это хорошо для шестнадцатилетнего юноши, который думает, нравится он девочкам, не нравится и какой он в глазах сверстников. Это для молодого человека, который пытается определиться в жизни, позиционироваться, а мне уже это не надо.

Н.Д.: — А что с вами в шестнадцать лет происходило?

Новоженов: — А в шестнадцать лет я думал. Смотрел на свою форму носа, какой у меня — большой, маленький? Кто я такой, как на меня смотрят девочки? Да, тогда меня все это волновало. Когда прыщи пройдут наконец-то.

Н.Д.: — И комплексы у вас были?!

Новоженов: — Комплексов-то у меня была масса в отличие от вас. У меня они действительно были. Да...

Н.Д.: — А, простите, по каким поводам?

Новоженов: — Где они таких девочек берут?! Ей-богу!

Поводы... внешность прежде всего. Всякие сомнения в себе... в своих способностях, в будущем, в настоящем...

Тут мы наконец-то зарядили наше оружие.

Инструктор: — Теперь только под стволами не бродить! Это он фотографу Александру Басалаеву, который увлекся съемкой и залез на линию огня.

Новоженов стреляет.

— У вас восьмерка, — откомментировал фотограф Саша, заглянув в объектив.

Новоженов: — Неудобно мне... так..

Тут и я выбила восьмерку, и счет сравнялся.

Н. Д.: — Лев Юрьевич! Так зачем же вы «убили» Хрюшу со Степашей?

Новоженов: — Почему это я их убил? Наоборот, я их родил! Они к тем Хрюшам и Степашкам никакого отношения не имеют.

Н.Д.: — Лев Юрьевич, а можно я задам вам настоящий острый вопрос? Вам не кажется, что на этих зверюшках воспитаны несколько поколений российских детей, и я в их числе, а вы над ними так ...

Новоженов: — Тогда нужно упрекать Шекспира, что он использовал бродячие сюжеты, на которых были воспитаны поколения стольких англичан. Тогда нужно упрекать Сервантеса за то, что он взял известные рыцарские романы и соединил их в своем одном произведении под названием «Дон Кихот». Тогда, собственно, нужно упрекать многих писателей и художников, потому что каждого из них вдохновляли образы их предшественников. Потому что, например, «Евгений Онегин» это — «Чайльд Гарольд». Вам этого на журфаке не объясняли?

Н.Д.: — Да-да-да, Лев Юрьевич! Но ведь этими великими писателями... ими двигали благие намерения.

Новоженов: — У нас тоже благие намерения...

Н.Д.: — Лишить детишек их любимых героев?!

Новоженов: — Почему вы так категорично говорите, это же вы так думаете, но другие же могут думать по-другому. Просто у вас что-то со вкусом, видимо... или с чувством юмора. Не знаю... Потому что вам все пушистое милым кажется, а милым может быть и колючее и угловатое. Тогда нужно вам у себя дома развесить коврики с лебедями, поставить слоников и спокойно наслаждаться...

Н.Д.: — Лев Юрьевич, ну я же вас прошу, не сердитесь! Я просто хочу задать вам острый интересный вопрос, а вы даете мне такой злой ответ...

Новоженов: — Почему злой? А как вы определяете — злой или добрый? Человек злой или добрый бывает по делам, а по словам тут много добрых, а вот чтобы доброе дело сделать — никого и нет.

Н.Д.: — А вы какие добрые дела делаете?

Новоженов: — Понимаете... мне неудобно перечислять, потому что это нескромно как-то. Самому говорить о себе — вот я сделал такое-то доброе дело, такое. У меня вся жизнь на виду! Кто меня знает, тот знает, какие я делаю добрые дела... А что это такое — пришел корреспондент и спрашивает: «Какие вы добрые дела делаете?» Мне как-то и неловко даже.

От себя сообщаем: ближайшее доброе дело Новоженова — концерты, посвященные трехлетию программы «Старый телевизор», которые пройдут 20 и 21 сентября в ГЦКЗ «Россия».

Взглянув на мишени и сверив результаты, мы поняли, что настреляли очков как раз поровну. И перешли к короткоствольному оружию, сместившись на 25 метров.

Инструктор: — Пистолет «Марголина», здесь самое главное — техника безопасности. Ствол смотрит только на линию мишени и ходит 45 градусов так и 45 так. Если какие-то задержки или вопросы — дуло пистолета смотрит на линию мишени.

Н.Д.: — За ухом не чесать...

Инструктор (совершенно серьезно): — Да, за ухом пистолетом не чесать, вниз дулом не опускать и никаких посторонних движений не делать. Ствол короткий, а дырочку потом не запломбируешь. Здесь прицел открытый. Здесь главное — ровная мушка в прорези. Ни выше, ни ниже. Самое главное вот — прорезь, мушка. Даже если у вас пистолет не пристрелен, здесь можно сделать поправку... Даже если у меня вот такие колебания, я из девятки не выхожу. Все, пистолет заряжен.

Новоженов: — Одной рукой стрелять?

Инструктор: — Одной рукой. Можете другой поддерживать. Только самое главное — под рихтер пальцы не совать.

Н.Д.: — А враги у вас есть?

Новоженов: — У меня нет. Кто-то, может быть, считает меня своим врагом, а у меня их нет.

Н.Д.: — В вас стреляли?

Новоженов: — Да нет... Пока просто пишут гадостные заметки, про Хрюшу и Степашу... Я бы сказал недоброжелатели у меня есть... Кто-то, может быть, и числит меня в своих врагах, я так предполагаю. А у меня врагов нет!

Н.Д.: — А раньше на дуэль вы никогда никого не вызывали?

Новоженов: — Вызывал.

Н.Д.: — А кто это был? Можете раскрыть тайну?

Новоженов: — Нет. Не могу.

Н.Д.: — Ну хоть из-за чего? Из-за женщины?

Новоженов: — И из-за женщины, и из-за работы.

Н.Д.: — Ну и до самой дуэли дошло?

Новоженов: — До такой, классической дуэли — нет... но столкновения были.

Н.Д.: — Мордобой, что ли?

Новоженов: — Правильно... А что тут смешного?

Н.Д.: — Мне сложно вас представить в таком положении. Извините.

Новоженов: — Может, у вас с воображением что-то?

Н.Д.: — С этим все впорядке. Вы кровожадны?

Новоженов: — Смотря что вы вкладываете в слово «кровожадный».

Н.Д.: — Ну вы же сами выбрали стрельбу.

Новоженов: — Ну мы же не по людям стреляем. Потом, я вообще никогда не стрелял из боевого оружия. Это интересно.

Н.Д.: — И в сафари вы никогда не участвовали?

Новоженов: — Нет.

Н.Д.: — И на слонов не охотились?

Новоженов: — Нет.

Н.Д.: — А жалко было бы слона или птичку?

Новоженов: — Очень.

Н.Д.: — А почему Хрюшу не пожалели?

Новоженов: — А при чем здесь Хрюша? При чем Хрюша? Это нужно иметь две извилины в мозгу, и даже меньше, чтобы думать, что эти персонажи каким-то образом повлияли на Хрюшу. Все люди, которые обращаются к каким-то персонажам, они их заимствуют из детских образов или из образов природы. Зайчики симпатичные, а они втравливают их в какую-то историю. А зачем Красную Шапочку съели, как могли? Она же такая симпатичная?

Н.Д.: — Вы бы очень гармонично смотрелись в своей передаче между Красной Шапочкой и ее бабушкой!

Новоженов: — Нет, девочка, понимаете, я профессионал. Я занимаюсь профессиональным телевидением и профессиональной журналистикой. Если вы с этим ко мне пришли, я на это даже время не хочу тратить. На то, чтобы вы занимались самоутверждением за счет меня и за счет программы, которую делают очень талантливые люди. Которые ничуть не глупее вас или создателей передачи «Спокойной ночи, малыши!». Стоит задуматься, что эта передача никакого отношения к той передаче не имеет. А даже если и имеет, то одно другому не мешает. Эта передача взрослая, а та передача для маленьких. И вообще, я к подобным сопоставлениям отношусь как к херне полной. Я думаю, что людям, которым это приходит в голову — такие сопоставления, что у них что-то не в порядке с чувством юмора, а раз с чувством юмора — значит, с интеллектом. Им нужно поучиться немножко — это как слух музыкальный, его, бывает, вообще не бывает, а бывает, он эмбриональный, еле развитый...

Н.Д.: — А у вас слух есть?

Новоженов: — Да мы сейчас говорим не про это... если мало слуха, значит, его нужно развивать... Развивать... больше читать, больше учиться. Вот и все. Это дело вкуса. Пойдите, во-первых, к Александру Михайловичу Татарскому, знаете такого?

Н.Д.: — Знаю, конечно. Он очень хороший мультипликатор... был. Я его очень люблю.

Новоженов: — И вот спросите его — как он смел замахнуться на святое?! Да пошли все к черту. При чем здесь вообще святое? При чем здесь вообще святость?

(Интересно, это он со мной беседует или уже сам с собой?)

Святость к этой теме не имеет отношения. Это телевидение, это литература, это пародия, если хотите. Ну, тогда запретите вообще пародии на что-либо. Вот когда у людей нет таланта, они лезут всегда, чтобы что-то запрещать, это против морали, а это за мораль...

Н.Д.: — Я всегда думала, что когда нет таланта — они плагиатом занимаются...

Новоженов: — Если вы священник, что вы делаете в «Огоньке» тогда? Идите в монастырь.

(Где-то я это слышала... Офелия, ступай в монастырь.)

Организуйте общественный совет, оденьтесь в коричневые платья.

Н.Д.: — А в коричневые-то почему?

Новоженов: — Ну потому что. В них всегда ходили классные дамы. И давайте, это запрещайте, это разрешайте. Перестаньте судить других. Посмотрите на свои журналы, в которых вы работаете! Может быть, они могли быть лучше и талантливее? Улучшайте их. Перестаньте улучшать других.

Н.Д.: — Вы чего-нибудь боитесь?

Новоженов: — Да, боюсь.

Н.Д.: — Чего?

Новоженов: — Больше всего дураков. Потому что это страшнее всего.

Н.Д.: — И, по-видимому, плохих дорог?

Новоженов: — И плохих дорог, совершенно верно, потому что подвески у моей машины слабые.

Н.Д.: — У вас хобби есть?

Новоженов: — Мое хобби — это сон. Крепкий. У меня работа с утра до вечера. Это мое главное увлечение. Главный интерес в жизни.

Н.Д.: — А животные есть?

Новоженов: — Миттельшнауцер, зовут Ася. Эта собака от помета собаки наших знакомых, у них фамилия Шульц, поэтому у нее есть и фамилия — Ася Шульц. А почему Ася — я не знаю. Ну, потому что женственное такое имя, а в ней что-то женственное такое есть. Что-то в ней тургеневское есть.

Н.Д.: — Хорошо, что не Муму.

Новоженов: — Вы, видимо, любите животных...

Н.Д.: — Я? Очень!

Вернулся наш инструктор с новыми пистолетами:

— Все ясно. Вы же сами выбирали пистолеты?! Вот вы и выбрали пистолеты неукомплектованные. Оттуда запчасти вынули и поставили в другие пистолеты. А я никак не могу понять, что ж такое.

И мы зарядили и выстрелили... Пару минут я ничего не слышала, сплошной звон в ушах.

Н.Д.: — А спортом вы каким-нибудь занимались?

Новоженов: — Барьерным бегом и академической греблей.

Н.Д.: — О, господи! А барьерный бег — это когда как на скачках, но без лошади через заборчик прыгаешь?

Новоженов: — Через заборчик. Да. И не через один... Там, по-моему, на сто метров пять заборчиков.

Н.Д.: — И призы вы получали?

Новоженов: — Нет. Больших степеней я не достиг. Я вообще хотел пойти учиться в Кировскую военно-медицинскую академию в Ленинграде. Морское отделение, подводный факультет. Хотел быть врачом-подводником.

Н.Д.: — Почему же не стали?

Новоженов: — Не прошел. Не поступил. Поэтому учился на истфаке, а потом в Полиграфическом на редакторском факультете.

Н.Д.: — А родители вам когда-нибудь свою волю навязывали?

Новоженов: — Навязывали.

Н.Д.: — А насчет чего? Насчет учебы или женитьбы?

Новоженов: — И насчет учебы, и насчет женитьбы тоже.

Н.Д.: — Сломить вас не удалось?

Новоженов: — Нет. Не удалось.

Н.Д.: — А хоть что-то от ребенка в вас осталось?

Новоженов: — Вот если бы вы меня спросили, что я думаю про вас, про какое-то явление — это одно дело, но говорить о том, что я думаю про себя... Я про себя стараюсь не думать и не анализировать себя — какой я, из чего я состою. Я серьезно говорю! Ну наверно, осталось, как в каждом человеке. Собственно говоря, да, взрослые — это те же самые дети, только...

Н.Д.: — Поглупевшие?

Новоженов: — Повзрослевшие. Они бреются и играют в другие игры.

Н.Д.: — Вы в какие игры любите играть?

Новоженов: — В какие игры? Ну вот только что мы с вами стреляли.

Н.Д.: — Ну гости-то у вас дома бывают?

Новоженов: — Бывают.

Н.Д.: — Вы их как-то забавляете?

Новоженов: — Я? Гостей? Нет. Я не забавляю гостей. Если выпивать и закусывать, то в этом смысле я их забавляю. В настольный футбол, в подкидного дурака, в прятки мы не играем с гостями. И в фанты не играем. Я очень скучный, неинтересный, безразличный, кровожадный, не любящий Хрюшу и Степашу человек. Так и напишите. Мне надо на работу. У меня эфир.

На прощание нам вручили мишени, и мы их сверили.

С двадцатипятиметровой отметки Новоженова — две шестерки и единица, а у меня — две шестерки и девятка... Выходит, я выиграла! Теперь Новоженов прекратит издеваться над Хрюшей и Степашкой. Наверное...

Наталья ДЮКОВА