ПОВЕСТЬ О НАСТОЯЩЕЙ ОЛИМПИАДЕ

Если я что-то и понял из статьи «Все на уборку Олимпийского урожая» — так это то, что у мыслящего интеллигента Олимпиада вызывает если не праведный гнев, то как минимум изжогу и раздражение

ПОВЕСТЬ О НАСТОЯЩЕЙ ОЛИМПИАДЕ

РАЗБЕГ

В первый же олимпийский день, сразу после феерического открытия, я решил испробовать новейшие технические достижения человеческого разума и пошел в Интернет, на сайт любимой мужской газеты «Спорт-экспресс». На сайте все пока было довольно уныло и безынтересно, поэтому я решил спросить у сына Мити, что там такое за «конференция».

— Ну, это сначала один чего-нибудь пишет про Олимпиаду, потом другой, — пояснил сын Митя, лениво открывая мне доступ в конференцию. — И вот таким образом они общаются.

«Хочу, чтоб наши выиграли больше золотых медалей, чем американцы!» — гласило первое, если можно так выразиться, объявление. «Хочу, чтоб наши выиграли больше золотых медалей, чем американцы!» — гласило второе. «Хочу, чтоб наши...» Я раздраженно щелкнул мышкой мимо еще восьми или семи таких же точно то ли объявлений, то ли заявлений.

«Президент, который мочит в сортире, не может выиграть Олимпиаду!» — гласило восьмое заявление-объявление.

«Президент, который мочит в сортире, не может выиграть», — гласили девятое-десятое-одиннадцатое, двенадцатое и тринадцатое. Четырнадцатое и пятнадцатое гласили, слово в слово, то же самое.

«Интересно они общаются», — подумал я и вдруг понял, что обязательно буду писать про эту Олимпиаду. Буду, хотя в Сидней меня не пошлют и хотя в плавании-атлетике-гимнастике и вообще во всех пятидесяти шести или сколько их там олимпийских видах (кроме бадминтона) я ровным счетом ничего не понимаю. А вернее, понимаю столько же, сколько и вы.

Меня заинтересовало другое, а вернее, другие. Меня жутко заинтересовали как сторонники (одним из которых являлся я сам), так и противники Олимпиады. В первую очередь, конечно, противники. Найти их, впрочем, не составило никакого труда. Достаточно было открыть свежие газеты и журналы. Причем, как я тут же обнаружил, противники Олимпиады делятся на два вида — политические и неполитические.

ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОТИВНИКИ

Их точку зрения наиболее ярко и емко представил в «Общей газете» публицист Альберт Плутник. «В очередной раз на поединки спортсменов делаются высокие политические ставки, — пишет он в статье с характерно-едким названием «Все на уборку Олимпийского урожая». — Кажется, выиграть государство может в одном-единственном случае: если в Сиднее удастся то, что уже вторично не удается в Чечне — маленькая победоносная война».

«Битва при Сиднее — без смертоубийства, — продолжает Плутник. — Но и там, как в Грозном, другими средствами решается одна и та же сверхзадача. На гимнастических помостах и в легкоатлетических секторах Россия тоже рассчитывает громко напомнить о своем величии. Ничего, что при этом ревизуется положение олимпийской хартии — главное не победа, а участие, ничего, что повсюду декларируемый принцип — спорт вне политики — на практике в очередной раз опровергается... Когда речь о государственном престиже, кто же думает о таких мелочах, как единство слова и дела?»

Если я что-то и понял из статьи «Все на уборку Олимпийского урожая» — так это то, что у мыслящего интеллигента Олимпиада вызывает если не праведный гнев, то как минимум изжогу и раздражение.

А вернее, должна вызывать.

Ну хорошо, а если не вызывает? Вот у меня, например? Значит, не мыслящий и не интеллигент? Но что-то подсказывало мне, что дело тут не только в политике (хотя статья Альберта Плутника живо напомнила контрпропаганду времен «холодной войны» — поменяйте Путина на Рейгана, и вы легко узнаете знакомый почерк). Нет, не только в ней одной дело! Олимпиада неприятна многим людям, просто как явление! И я пошел разбираться с олимпийской изжогой дальше.

Откуда она взялась?

И что она означает?

НЕПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОТИВНИКИ

В газете «Коммерсантъ» я прочел в статье Григория Ревзина (между прочим, на первой полосе) тоже интересную вещь. Оказывается, уже в самом открытии Олимпиады явно сквозили фрейдистские мотивы, а уж о фаллических символах просто нечего и говорить — они были тут налицо. Маленькой девочке, которая по замыслу режиссера стала главной героиней данного открытия (напомню в скобках, что это зрелище затаив дыхание смотрели несколько миллиардов человек), — приснился, если верить искусствоведу Ревзину, мастурбирующий отец, который... и так далее.

Чем дальше я разбирался в причинах всеобщей олимпийской изжоги, тем становилось легче на сердце. Каждый вымещал на ненавистной Олимпиаде что-то свое. «Общая газета» — свою пламенную любовь к Путину. «Коммерсантъ» — такую же пламенную любовь ко всему пафосному, помпезному, тоталитарному, народному, сентиментальному и т.д.

Наконец, журнал «Итоги» открывал читающей публике глаза на то, что Олимпиада уже продана с потрохами мировому капиталу и что ни о каких высоких спортивных идеалах — давно уже не может быть и речи. Сплошной гешефт и коррупция!

Наконец, совсем уж доходчиво объяснил мне свою пламенную нелюбовь (или же равнодушие) к Олимпиаде художник Миша. При обсуждении этой темы на летучке он высказался примерно так: «Это у них там праздник, в Сиднее. Чужой праздник. А у меня тут никакого праздника нет».

ФИЛОСОФИЯ НЕПРУХИ

Между тем, пока я тут в Москве производил свои научные изыскания среди противников Олимпиады, там, в Сиднее, начали происходить странные вещи. Мы никак не выигрывали «золото» там, где уже могли бы. Пловец Чернышев сломал ногу, потому что бежал на собрание команды. Нашей чуть ли не лучшей баскетболистке выбила челюсть свирепая кубинка. Стрельба из пистолета пролетела мимо, потому что австралийцы не вовремя зааплодировали своей любимой толстухе-снайперше и спугнули наш последний решающий выстрел. Сафину дали в первом круге не того соперника, какого бы было надо.

Ну и так далее. Кругом в Сиднее нас окружала какая-то черная неминучая беда.

«Ну вот, — тоскливо стал думать я. — Теперь те же люди, которые заранее издевались над нашими олимпийскими медалями, будут издеваться над их отсутствием. Что заказывали, то и получаем». На обложке нашего номера — вот этого, который вы сейчас читаете, — было решено даже поместить следующие слова: «ДОПРЫГАЛИСЬ? (Доплавались? Добегались? Доигрались?)».

Однако какое-то шестое чувство подсказывало: рано мы все расстраиваемся. Нет у непрухи никакой философии. Это просто непруха, и все. Да, не с той ноги встала наша сборная, ну и что? Не взяли здесь — возьмем тут. Пролетели в личном — отыграемся в командном. Промазали в тире — дожмем на помосте. Слова на обложке заменили, а я занялся изысканиями дальше. Политическая ангажированность, эстетическое снобство, журналистская желтизна — но это все ладно, это так, к делу не относится. Но что-то есть глубже, гораздо глубже, если со всех сторон Олимпиаду поливают хором и вместе с тем так по-разному. Дело тут было в чем-то совсем другом: «президент, который мочит в сортире», «чужой праздник». Что-то скрывалось, что-то мелькало тут интересное — а вот что? Я никак не мог понять. И потому решил от противников — обратиться, наконец, к горячим сторонникам Олимпиады.

МАМА, Я ЗДЕСЬ!

Найти горячих сторонников Олимпиады было, вообще-то, очень легко. Я включил телевизор и начал внимательно слушать спортивных комментаторов.

Но все комментаторы как один почему-то рассказывали мне про Сидней. Все они были в полном восторге от Сиднея и от Австралии в целом. От его великолепных спортивных сооружений, от его гостеприимных людей, от того, какое там небо голубое, а море зеленое. На меня потоком (особенно в первые дни) лились репортажи с улиц и площадей этого далекого, но такого уютного городка. Человека, впервые попавшего в Сидней (делился со мной один из спортивных комментаторов), несомненно, поразит на улицах этого города обилие молодых привлекательных девушек, которые среди бела дня просто стоят или сидят, едят мороженое и общаются между собой. Но это совсем не то, что вы подумали. Это у них обеденный перерыв.

«А что ТЫ подумал, милый?» — хотелось спросить у этого знатока спорта. Но я не спросил. Профессиональные сторонники Олимпиады, таким образом, меня совершенно разочаровали. «Мама, я здесь!» — как бы говорили они мне сквозь наивные и наспех состряпанные слова репортажей. И я вспомнил художника Мишу: да, чужой праздник! Праздник профессиональных любителей спорта, которые, похоже, его совсем не любят.

Среди моих знакомых ярко выраженных сторонников Олимпиады найти почему-то не удалось. Оставалось одно: лучше разобраться в себе самом. И я начал разбираться.

КОГДА-ТО ДАВНО

Когда-то давно я сидел в редакционной комнате, заваленной письмами трудящихся школьников, и смотрел старый черно-белый телевизор, который стоял высоко на шкафу. Помнится, это была какая-то зимняя Олимпиада, и я вдруг поймал себя на том, что вот уже второй час смотрю лыжную гонку и что из-за этого не пошел на летучку и не отвечаю на звонки.

Смотреть лыжную гонку было прямо какое-то счастье.

Было так легко представлять себе этот синий воздух, скользящие движения, яркие костюмы, мягкий ватный снегопад, ослепительное солнце. И горячие потные клубы пара. Я попал, провалился в магию движения, я бдительно следил за перемещениями малопонятных цифр, я напряженно искал в веренице лыжников того самого, за которого решил болеть.

И комментария, к счастью, не было никакого, никто не мешал своими идиотскими словами моему счастью. Это был так называемый технический канал, и по нему передавали для Москвы нон-стопом, в прямом эфире Олимпиаду, чтобы потом нарезать ее мелкими отвратительными кусочками, снабдить патриотически-спортивным текстом и передать для нашей большой Родины совсем в другое, сонное и несмотрибельное время.

Да, вот тогда благодаря техническому каналу я впервые провалился в магию движения. Я осознал, что хотя бы раз в четыре года я могу, я хочу, я жажду, я желаю смотреть одновременно все подряд — и плавание, и волейбол, и штангу, и бокс. Просто дайте мне делать это в удобное время, желательно в прямом эфире и желательно с минимумом комментария.

К счастью, теперь у меня дома есть «Евроспорт». И я, ура-ура-ура, могу себе это позволить — поскольку смотреть Олимпиаду по так называемым общенациональным каналам практически невозможно, нельзя понять ни где что показывают, ни принципа отбора, ни способа мыслить и говорить, простите меня, тех, кто сидит у микрофона и напрягается.

Казалось бы, да, я могу. Я имею такую возможность.

Но что-то мешает, царапает меня как болельщика. На пятый день я примерно понял что.

Я слишком мало знаю об этих людях.

По реакции публики, по поведению спортсменов, по работе оператора и телережиссера очевидно: там, в Австралии, работают сверхзвезды. Там рождаются национальные и мировые кумиры. Скажу страшную вещь — там, в мире, даже наших собственных российских спортсменов знают лучше, чем мы сами.

Ну а что мы знаем об ослепительном Алексее Немове, обладателе самой лучшей улыбки на Олимпиаде (ни у одного нашего артиста такой нет)? А ведь он победил в личном первенстве сильнейших китайских гимнастов, в которых могучая Поднебесная вложила свои гигантские силы и средства!

Я смотрю на роскошную Алину Кабаеву, на удивительные руки Светланы Хоркиной, на ее летящий профиль.

Господи, да эти женщины не должны сходить со страниц журналов! Публика должна знать всю их короткую жизнь наизусть!

Впрочем, полюбить спортсмена можно и в процессе Олимпиады — для того они и проводятся. Дело не в недостатке интереса и информации — хотя точно такие же по таланту и красоте западные спортсмены раскручены благодаря рекламе и прессе намного лучше, чем наши, чего уж тут говорить. Дело в другом — в атмосфере, в ожиданиях, в настроении общества, которое и на уровне тупых комментаторов («Мама, я здесь!»), и на уровне едких фельетонистов и пламенных публицистов, и на уровне общей вялости, лени, скуки — в общем, на любом уровне отторгает от себя Олимпиаду как не наш праздник, отторгает саму возможность радости за своих, за «наших», отторгает нормальную систему ценностей — моя страна, болею за нее просто так, без всяких мотивировок и объяснений.

МЫ НА ФОНЕ

Понятно, почему сегодня в тройке олимпийских лидеров США, Австралия и Китай. Волна спортивных успехов всегда совпадает с неким мощным национальным импульсом — американцы наконец в полную силу осознают себя мировым лидером, прадержавой, австралийцы страшно жаждут избавиться от комплекса провинциализма, комплекса далекой глухой деревни, хотят выйти под свет юпитеров и софитов, китайцы...

Вот с китайцами сложнее. У них сейчас расцвет во всем — и в кино, и в экономике, и в спорте. При этом — по-прежнему партсобрания на предприятиях, цензура, бегство людей из страны. Я долго не мог понять, что же это такое, пока не натолкнулся в статье Бориса Уткина (в нашем же журнале) на чрезвычайно простое и внятное объяснение.

Китай сегодня — это СССР вчера. Страна, которая избавилась от тоталитарного кошмара, сбросила ужас страха, перестала быть закрытой и нищей — воспряла духом, расправила крылья — и полетела. Людей переполняет радость жизни, радость избавления и радость созидания — они пытаются доказать себе и всем, что живут в нормальной стране.

Каждая из трех самых спортивных наций стремится таким образом что-то доказать самой себе и всему миру. При этом я абсолютно не сторонник связывать какие-то отдельные спортивные неудачи с нашим российским якобы глобальным кризисом в экономике, в политике, в чем-то еще. Всю эту статью я веду к тому, что кризис у нас исключительно в мозгах.

Спортсмены дали обществу показательный урок — да, мы не впереди планеты всей, но если уж связывать спорт и развитие общества напрямую, то мы на очень приличном европейском уровне. На уровне Германии, на уровне Франции, Англии, Италии, Голландии, Испании.

Но пока у нации что-то там, в мозгах, не повернется — мы будем даже об Олимпиаде писать и говорить вот так, в истерических или чернушных тонах. И именно этим, мягко говоря странным, отношением — к нормальным ценностям, к самим себе, а вовсе не уровнем жизни, или уровнем коррупции, или чем-то еще — будем отличаться от всего остального человечества.

Все остальное человечество — начиная от бедных африканцев и кончая сытыми европейцами — своих спортсменов и свои медали воспринимает абсолютно в лоб. Это свои спортсмены и свои медали. Только так.

Отношение к ним самое простое — ура и вперед.

Мы же такого отношения стыдимся и стесняемся. Оно нам кажется неисправимо советским. Почему?

СТРАННЫЙ ВОПРОС

Действительно, странный. У нас нет потребности в национальных героях. Наша Олимпиада — либо кондово-спортивная (голы-очки-секунды), либо вообще никакая.

Чего ж тут удивляться? Нас столько лет заставляли ходить строем, нас долбили идеологией, нам показывали пример, нас принуждали к здоровому образу жизни.

Неужели непонятно, почему мы теперь ВСЕ ЭТО ненавидим?

Понятно. Но, во-первых, в России уже выросли поколения, выросли миллионы здоровых и активных людей, для которых этой проблемы просто нет и не было. И навязывая им нашу якобы «взрослую» негативную идеологию по отношению к общим ценностям (причем ко всем без исключения, включая библейские) — мы эти поколения рискуем изуродовать или оставить в полном одиночестве перед жизнью. И перед пониманием истории.

И во-вторых. Если даже взять и отбросить это пресловутое чувство ответственности — пусть в конце концов разбираются сами...

Вот лично вы, дорогой друг, не испытываете ли вы порой, как бы это сказать поточнее, какого-то неудобства, дискомфорта — вам недостает ли в жизни чего-то почти эфемерного, неких понятий и слов из нашей прошлой советской жизни?

Нет, не испытываете? Впрочем, это, конечно, дело такое. Личное дело. Интимное. Статья, в общем-то, не про это.

БЛИЖЕ К ДЕЛУ

Да, ближе. Знаете, почему французы берут по дзюдо почти столько же медалей, сколько японцы? Я тоже не знал — оказывается, у них это университетский вид спорта.

У американцев же университетский и школьный вид спорта — вольная борьба. (Помимо бейсбола, ихнего футбола, легкой атлетики и кучи других видов.)

А у нас? У нас, при нашем обилии университетов?

Я вовсе не сторонник государственных вливаний в национальный спорт и превращения его в госмонополию. Напротив, если от чего-то наш спорт и страдает — так это как раз от того, что в старых спортивных залах нет новых настоящих хозяев, а есть некие начальники, которые делают с ними, с этими залами, что хотят, а карманом при этом совершенно не рискуют. Если бы наши тренеры (как это происходит, скажем, в теннисе) могли сами зарабатывать и сами содержать себя, уверяю вас, в этих залах не было бы холодно и грязно.

Какая-то ясность пусть будет — или частное, или государственное. Но только не получастное и не полугосударственное.

Однако для того, чтобы вновь в нашем лексиконе возникло словосочетание «университетский спорт», или, скажем, «здоровый образ жизни», или, к примеру, «жить интересно» — должно повернуться что-то не только в бухгалтерской отчетности, но именно в мозгах. Во всех без исключения. Да, и в начальственных. Но и в наших тоже. Пока эти слова совсем не произносятся, так же, как и многие другие — ну вообще никак.

Скажу проще. Совсем уж тупо скажу. Мы. Должны. Опять.

Научиться. Мыслить. Позитивно.

КОНЕЦ РЕКЛАМНОЙ ПАУЗЫ

Я лично это понял, пока смотрел рекламу по «Евроспорту».

Там, мне кажется, какая-то совсем другая реклама. У нас ведь как? Сидит царь Петр, пьет кофе. Или сидит малый, жует шоколад. Или сидит семья, пьет чай. Вкусно хрустя печеньем и облизывая торт с пальцев. Или в ванной сидит женщина. Ей жарко, она потеет. Или она же на диване сидит, любуется своими колготками. Ей хорошо.

А вот их реклама: все что-то такое непонятное делают, то ли работают, то ли бегут, то ли едут на велосипеде, на поезде, на машине. Все разговаривают. Все время происходит какая-то чудная и непонятная жизнь. Может, реклама у них просто лучше?

Почему от нее не такое тяжелое, более воздушное ощущение? Не знаю. Мне кажется, в Европе рекламируют товары как приложение к этой жизни. К какой-то, одним словом, но все же жизни. (Хотя это, разумеется, только рекламный трюк.)

А у нас: товары — это как бы и есть сама наша жизнь.

Жизнь — получается — как приложение к нашим товарам.

Купил — жизнь удалась.

Мне кажется, мы этот этап уже проехали. Хватит сидеть в своей квартире, на своем диване и жевать торт, облизывая пальцы. При этом, глядя в телевизор, где опять все друг друга мочат.

Пора, товарищи, вставать на лыжи. Давно пора.

Борис МИНАЕВ