Недавно в Колумбии были похищены двое русских. Для россиян, привыкших, что людей похищают только в Чечне, это оказалось несколько неожиданным известием. Однако в мире много еще «привлекательных» мест. Сегодня о проблеме похищения людей в Колумбии рассказывает бывшая выпускница журфака, прожившая в этой самой Колумбии семь лет.
КОКА-ЛУМБИЯ
Нет, в принципе это страна благодатная. Если бы только не жители... Климат в стране превосходный: земля дарит урожай за урожаем, причем растет все, что угодно, любые фрукты и овощи. Даже макадамские орешки, которые теоретически нигде, кроме Австралии, не выживают. Два побережья — Тихого океана и Атлантического — с великолепными пляжами. А захотелось снега, нет проблем: поднимайся в горы, Сьерра-Невада-де-Санта-Марта ждет тебя круглый год...
Еще есть с нашей точки зрения невероятные различия климата и температуры из-за высоты. Сколько моим друзьям в России ни рассказывала, никто не верит. Например, в Боготе (столице) климат не меняется: что декабрь, что август, что апрель — все одно и то же. И каждый божий день во второй половине идет дождь. Как одеваться, непонятно, потому что поздно вечером и рано утром — холод собачий, температура может опуститься до плюс восьми. А днем — с полудня до двух примерно — солнечно и жарко, градусов 25, а то и выше. Видишь в шесть утра забавные картинки — на автобусной остановке девушка в мини-юбке, пиджачке и босоножках, при этом на шее шарф, а на руках перчатки. Но стоит отъехать на машине километров на 80 — жара под 40 градусов. Народ в конце недели ездит «на дачу» — в загородный дом с бассейном и джакузи. Дача с вечным летом!
Казалось бы, страна — пальчики оближешь. Рай для туристов, и не только для них, но и для местных жителей. Но...
Что у вас ассоциируется со словом «Колумбия»? Позвольте угадать... НАРКОТИКИ! Это нормально. Это у всех так...
Сама несколько лет назад видела, как в Шереметьево перетряхивали багаж молодой семьи колумбийских студентов, учившихся в Москве и возвращающихся с каникул. У них был маленький ребенок, и все его детские присыпки остались рассыпанными в аэропорту.
И главное, сами колумбийцы знают это. Обычно гордые колумбийцы, которым при пересечении границы любой таможенник мира с пристрастием заглянет в зад или еще куда-нибудь, а то и отправит на рентген в поисках проглоченного презерватива с кокаином, как-то сникают и стесняются, предъявляя свою бордовокожую паспортину, которую, как когда-то справедливо заметил Маяковский, внезапно очнувшийся от дремы и сразу как-то по-особому бдительный таможенник «берет — как ежа, как бритву обоюдоострую, берет как гремучую в 20 жал...».
Колумбия — страна наркодельцов и партизан. Наркодельцы — это люди, наживающие деньги на пагубной страсти определенной части населения США к проклятому зелью. США уже много лет с помощью экономических мер давления «помогают» правительству Колумбии: заставляют его вести нескончаемую борьбу против посадок кустов коки по всей территории страны. И даже дают для этого средства — много бумажек с портретом великого Франклина и вооружение.
А наркодельцам очень не нравится, когда ни с того ни с сего их посевы коки вдруг кто-то опыляет отравой с самолета, а фабрики по переработке «сырья» в «товар» сжигают не задумавшись. Поэтому они платят партизанам за охрану своей территории от «продажного и коррумпированного правительства, лижущего задницу дяде Сэму».
Причем партизан развелось так много, что сегодня они контролируют около 40% национальной территории. Существуют две основные партизанские группировки — так называемые «Элены», ЭЛН (сокращение от «Армия национального освобождения») и ФАРК (сокращение от «Революционные вооруженные силы Колумбии»). «Элены» — партизаны кубинской традиции, многие из них учились на Кубе. А лидеры ФАРКа — бывшие выпускники Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы. Кроме них, есть еще и третья вооруженная команда — это «АУК», или «парамилитарес» — самоорганизовавшиеся в борьбе против партизан крестьяне. Одни других стоят.
«Элены» протестуют против эксплуатации и экспорта природных ресурсов Колумбии, в том числе нефти. И поэтому время от времени взрывают нефтепроводы, обстреливают нефтяные вышки, захватывают в плен иностранных инженеров, дабы напугать империалистических акул, разворовывающих многострадальную Родину. При этом не важно, откуда происходит похищенный, то бишь акула он империализма или нет, главное, чтобы за него могли дорого заплатить.
ФАРК — наиболее многочисленная партизанская группировка, которая в отличие от ЭЛН жаждет захватить власть в стране. Около 30 000 вооруженных партизан, среди которых есть женщины и подростки, могут попасться вам на глаза почти в любой части страны. Они контролируют более половины муниципальных округов из имеющихся в наличии.
Превосходно организованные, информированные и вооруженные, ФАРК чувствуют себя настоящими хозяевами страны и делают все, что пожелают. Они бросают бомбы, похищают людей, проводят социальную чистку, экспроприируют имущество, и во многих районах страны они — реальная власть. Они даже вводят собственные законы. Например, так называемый налог на мир, который согласно Закону 002 от ФАРК взимается с частных лиц или компаний с капиталом более одного миллиона долларов США.
Наконец, народные формирования — «парамилитарес», создаваемые на местах для борьбы против партизан. Вроде бы хорошее дело, но на деле получается, что «парамилитарес» превращаются в настоящие воинские формирования и так же, как партизаны, уходят в горы. А чем им питаться? И куда от этих трех сил бедному крестьянину податься?
Представьте себе: вы крестьянин и есть у вас, скажем, коровы. В один прекрасный день приходят партизаны, коровами, говорят, делись. Не поделишься — убьют или выживут из дома, семью захватят заложниками. Отдаешь им коров. Потом приходят «ПАРАС» и говорят: «Ты тут коров партизанам давал? Ты их проклятый пособник, а всех пособников партизан — к стенке!» А если и эта беда минует, появляется армия и спрашивает: «А не видел ли тут недавно партизан или «ПАРАС»?» Попробуй скажи, что видел, и тебе конец. А скажешь, не видел, опять получается «пособник».
Бывает, что семья не угодившего чем-то партизанам человека под угрозой смерти внезапно срывается с места, бросает все нажитое и переезжает в более спокойный район страны. Только работу потом найти нелегко и денег взять неоткуда. И мотается по Боготе несчетное число бездомных, нищих, воров, бандитов всяких, у которых еще совсем недавно были дом, семья, дети, которые ходили в школу, и даже какой-то заработок.
А уж про армию и полицию и говорить нечего, они меж трех огней. К тому же связаны жесткими законами. Партизаны кого-то из них замучают и убьют, ну, на то они и партизаны. А если армия не дай бог застрелит какого-то несовершеннолетнего с автоматом наперевес, так сразу крик поднимается на всю страну о правах человека и так далее. Ничего не напоминает?..
Надо сказать, что справиться с партизанами нелегко: местность они обычно знают лучше, сами местные, патронов у них больше, везде информаторы среди запуганного населения. А несчастный восемнадцатилетний парнишка, которому выпало в полиции служить, к тому же необстрелянный, легко попадает под пущенную умелой рукой пулю.
Любимое оружие партизан, естественно, автомат Калашникова... Когда-то, работая на американской нефтяной вышке, я по глупости в присутствии полицейских, которые нас охраняли, упомянула о том, что могу с закрытыми глазами собрать или разобрать автомат Калашникова на время (я была влюблена в преподавателя НВП). На меня странно посмотрели и, не забывая о моем русском происхождении, решили еще раз проверить мое прошлое. Наверняка подумали, что я, как минимум, засланная к ним партизанка...
Надо сказать, что я подружилась-таки, несмотря на Калашникова, с нашими защитниками — армией и полицией, они меня даже брали с собой на стрельбища и патрулирования, конечно же, только в безопасные места и моменты. Хорошие ребята! Для них русские — это плохо. Они искренне считают слово «коммунист» ругательным, почти что матерным, так же, как и слово «атеист».
Позвольте вам сказать, по собственному опыту знаю, что чувствуешь, находясь под обстрелом. Оказывается, совсем не так интересно, как смотреть на это в кино. Темнота, лежишь, забившись под трейлер, над головой свистят пули, туда-сюда бегают темные фигуры с автоматами, оглушающе визжит сирена, уже непонятно: то ли это бегают партизаны, то ли защищающие тебя от них полицейские. Хочется еще больше вжаться в землю и, как только атака закончится, бежать куда глаза глядят из этой идиотской страны. Какого черта умирать из-за какого-то застарелого конфликта, к которому ты не имеешь никакого отношения?
Но есть тут и забавный момент. К обстрелам быстро привыкаешь. Через некоторое время учишься определять по звуку, из какого оружия палят и достаточно ли близко для того, чтобы бежать в укрытие. Уже становится лень гасить свет и выходить из офиса, когда стреляют не очень много и не слишком близко. А если долго не нападают, начинаешь ловить себя на мысли, что о тебе просто забыли.
Надо заметить, что средств передвижения, позволяющих добраться до нашего нефтяного лагеря, всего два: автомобиль и вертолет. Автомобилем трясешься по иногда опасной узкой горной дороге больше часа, а то и двух, рискуя быть остановленной и даже захваченной. А вертолет, который летает строго по расписанию, только в дневное время суток и при отсутствии дождя, могут в любой момент, особенно при посадке или взлете, обстрелять с земли. Отменный, надо сказать, выбор.
Когда кто-то из наших полицейских или солдат уходит в увольнение, их всегда, переодев предварительно в штатское, переправляют на вертолете, который считается все же менее опасным. Все это для того, чтобы, добравшись из лагеря до местного аэропорта, они в ожидании своего рейса не были узнаны и не подверглись нападению.
Если солдат неожиданно серьезно заболел и нуждается в срочной эвакуации в местную больницу, например ночью, когда нет вертолетов, на него надевают комбинезон со знаком какой-либо из работающих на вышке компаний. Если ему не повезет и на дороге его остановят, то, приняв за простого рабочего, за которого не полагается большого выкупа, его, скорее всего, отпустят. Если же партизаны узнают, кто он в действительности, ему грозит верная смерть.
Что чувствуешь, когда тебя обстреливают с земли, а ты в вертолете, я даже не хочу описывать. Полное бессилие и ярость.
Тяжело, когда видишь фотографию человека, которого лично знал, дружил и шутил с ним вроде бы совсем недавно, под некрологом в газете.
А каково, когда выходишь из лагеря, чтобы побегать вокруг него, спортом, так сказать, позаниматься, причем везде дежурят вооруженные полицейские, и считается, что это относительно безопасно, но тем не менее партизаны тебя похищают прямо в майке и шортах. Говорят, правда, в тот раз бегун слишком отдалился от лагеря, нарушая инструкцию. А потом, через несколько месяцев переговоров о выкупе, выбрасывают труп перед входом в лагерь с проезжающей на большой скорости машины... Это случилось с моим знакомым Клодом, с которым мы обычно вместе бегали.
Каково, когда у тебя за спиной взлетают в воздух два трейлера с офисами компании, из одного из которых ты только что вышла...
Бывали у нас и забавные случаи, связанные с атаками. Вышку обслуживает много народа. Кроме колумбийцев, есть англичане, американцы, французы, канадцы и так далее. Они обычно совсем плохо к атакам относятся, для них это нечто невероятное, кроме, конечно, тех американцев, что были во Вьетнаме и уже ничему не удивляются. Так вот, был у нас один такой весьма упитанный инженер, не помню, из какой страны, но не из Колумбии — это точно. Так как-то раз после атаки его недосчитались, личная карточка осталась неперевернутой. Все перепугались страшно, пошли искать. А оказалось, он во время атаки точно по инструкции укрылся под своим трейлером, не знаю, уж как и втиснулся в слишком узкую для него щель. А вылезти не смог. Застрял, бедняга. Вытаскивали его консервативными методами долго, потом сдались, приподняли трейлер ковшом экскаватора.
А колумбийцы только улыбаются: привыкшие. Говорят, что ничего с тобой не случится, если не начнешь паниковать и сам лезть под пулю. В общем, они правы — я там проработала почти пять лет, и ничего со мной не случилось. Действительно, привыкаешь.
...Зажигают бенгальские огни, взрывают петарды... Слышу знакомый звук, автоматически бросаюсь на землю. Друзья смотрят с удивлением. Стыдливо поднимаюсь, соображая, что и упала не на землю, а на ковер, и нахожусь не в лагере, а в собственной квартире. Просто на улице кто-то отмечает Рождество, через открытое окно слышно. Условный рефлекс — как у собаки Павлова.
Для целых поколений колумбийцев такая ситуация стала нормой жизни. На моих глазах поздно вечером один из рабочих, из числа местного населения, звонит домой. В офисе шумно, и он вынужден кричать, чтобы его хоть как-то услышали. Происходит примерно следующий разговор с одним из его детей:
— Когда опять стреляли? Вчера? Почему одни, где мать-то была? У свекрови? А потом вернулась? Ага. А вы спрятались в туалете, как я вас учил? Молодец, и братишку с собой взяла? И матрацем задвинули дверь? Все правильно. Убили кого? Соседа ранили? Да... Хреново. А как в школе дела? По какому предмету? Умница. Учись хорошо. Ну, вы там осторожно, и Бог вас храни. Мать твою дай теперь.
...Я очень люблю Колумбию, она стала моим вторым домом. С кем бы ты ни встречался и ни говорил, везде видишь и чувствуешь эту боль за ее судьбу. Колумбийцы веселые, гостеприимные люди, они хотят жить лучше, но, по-моему, уже и сами не верят, что это возможно.
Алена АНДРЕЕВА
|