Сегодня картина Федотова «Неравный брак» ни у кого слезы не вышибает, потому что такие браки сегодня совершаются по обоюдному согласию, бывает, и по большой любви
Леонид ЖУХОВИЦКИЙ:
«Я ДАВНО ПЛЮЮ НА ОБЩЕСТВЕННОСТЬ»
Он — Леонид Жуховицкий, писатель, журналист, драматург, публицист, дедушка со стажем и молодой отец, был женат неоднократно. И каждая последующая жена моложе предыдущей.
Она — Катя Сильченкова, менеджер. Познакомилась с Л. Жуховицким, когда училась в школе. Их дочке три года.
— Общеизвестно, что мужчины с большим трудом расстаются со свободой. Довести их до загса или склонить к совместной жизни — весьма сложная задача. Как это вас, Леня, многоопытного мужчину, довели до такого состояния?
Л. Жуховицкий: — Меня никто до этого состояния не доводил. И вообще у меня есть своя точка зрения на весь этот процесс. Я считаю, что люди в совместную жизнь должны входить постепенно и органично, так, чтобы к тому моменту, когда они начали жить вместе, это никого не удивило. Вообще я не люблю всякого рода официальщины, штампов в паспорте и т.д. Мне кажется, что когда государство или общество вмешивается в личную жизнь человека, это не приносит пользы — один вред. Поэтому в собственную жизнь никого пускать не надо. И мы с Катей преодолели, если можно так выразиться, этот порог так, что никто и не заметил, да и мы сами не заметили. Если вы спросите меня, с какого момента мы живем вместе, я, пожалуй, не смогу вам ответить.
Катя: — Кажется, это произошло, когда мне было 17 лет и я пошла работать.
Л.Ж.: — Вот видите, и Катя говорит «кажется».
— Интересно, а где могут познакомиться молодая девочка и мужчина в возрасте? Я имею в виду, конечно, конкретно ваш случай.
К.: — Принято считать, что мужчина делает первый шаг, проявляет инициативу. На самом деле женщина выбирает мужчину и какими-то тайными путями притягивает его к себе, и мужчина начинает обращать на нее внимание. Вот и у нас так было. Это не значит, что я расставляла какие-то сети. Мне кажется, что в отношениях Его и Ее есть какой-то магнетизм, что ли, что-то меняется во взгляде, или в воздухе начинает витать что-то...
Все дело в том, что моя мама и предыдущая жена Лени, Ольга, дружили, и из их разговоров я поняла, что Лене живется плохо. Я об этом думала достаточно часто, и мне было его по-человечески очень жаль. Леня приходил с женой к маме на дни рождения, иногда произносил тосты, а вообще все время сидел где-нибудь в уголке и разгадывал кроссворды. Я видела, что он очень хороший человек, и мне казалось, что я могла бы ему чем-то помочь. Я не ходила перед ним в короткой юбке и специально не красилась, чтобы обратить на себя внимание. Мы просто однажды встретились и долго разговаривали. И не по моей инициативе, а по маминой: она почти насильно заставила меня пойти в гости к Жуховицкому, считая, что он может научить меня уму-разуму, в чем, как ей казалось, я нуждаюсь.
Л.Ж.: — Кстати, мне позвонила жена и предупредила об этом.
К.: — ...Ольга приехала со своим приятелем к маме в канун Нового года, а меня отправили к Лене, который торопился на вечер в Дом актера и взял меня с собой. Может быть, после этого вечера и пробежала между нами какая-то искра. Сначала я не верила, что происходит нечто. Леня звонил, что, конечно, было мне приятно. А я звонила очень редко, потому что к телефону могла подойти жена.
— Значит, вас, собственно, «сосватали» ваша мать и Ленина жена?
К.: — Да, выходит так. Собственными руками определили нашу судьбу.
Л.Ж.: — Мы познакомились с Катей, когда в моей жизни был очень тяжелый период — болели мои родители и в течение десяти месяцев ушли один за другим. И оказалось, что самым близким мне человеком на тот момент стала эта девочка. Мы вместе с ней ездили в больницу, и у меня было ощущение, что в этой безнадежной ситуации я не один — мне постоянно сопереживают. Странно, но это было так. Это не была проверка на прочность — я никого никогда не стараюсь проверять, — но после этого я стал к ней очень хорошо относиться.
Роман начался быстро и быстро мог закончиться. Но человеческие отношения сложились такие тесные, такие надежные, что невозможно было от них отказаться.
— Простите, а вы не боялись испортить жизнь этой женщине-ребенку?
Л.Ж.: — Конечно боялся...
К.: — И это правда. Может быть, поэтому при встречах Леня старался вложить в меня побольше знаний: читал мне лекции по истории, литературе, помогал писать сочинения в школе...
Л.Ж.: — Я хотел как-то оправдать свое присутствие в ее жизни. Но не потому, что боялся общественности — я давно на это плюю, — но я действительно боялся принести Кате даже самый малый вред. Наверное, на тот момент я ее уже очень любил, но не думал, что мы когда-нибудь будем жить вместе. Не могу сказать, что я чувствовал какую-то ответственность перед Катей, — если бы я ее чувствовал, то у нас, наверное, ничего бы не было. Сказать, что это было, как у Бунина, «Солнечный удар» — будет неправдой. И что мы сразу жить друг без друга не могли — тоже неправда. Правда то, что сейчас такое ощущение, что мы были с Катей всегда, и все, что было до нее, — это из другой книжки.
— Кстати, о «другой книжке». Вас, Катя, не смущало, что параллельно существует Ленина жена и вам приходится приходить и сосуществовать с ней в одной квартире?
К.: — Нет, меня это обстоятельство нисколько не смущало, потому что я из разговоров Ольги с матерью знала, что они уже давно не живут друг с другом как муж и жена, у них две отдельные жизни. И я считала, что ничего плохого для Лени не делаю, скорее, наоборот, делаю хорошее.
— Она не предъявляла вам претензий, не устраивала сцен?
К.: — Ну, во-первых, она не сразу об этом узнала, а когда узнала, у нее не было моральных прав предъявлять мне претензии, поскольку я никого не уводила. Мы встречались с Леней у меня дома, на улице, в машине, а домой к нему я приходила очень редко.
Л.Ж.: — Я хочу прояснить один момент. Когда мы познакомились с Катей, то с женой мы уже года три просто сосуществовали в одной квартире. Я понимал, что ей удобней пока жить здесь, чем у матери, и ставить точки над i не было необходимости. Помню, был случай, когда я заболел и Катя осталась ночевать у меня в комнате, а жена спала в другой, и ее это никак не трогало. У меня была своя жизнь, у нее — своя. Когда-то я написал, что бывшая жена — все равно жена, все равно родственница, о которой надо заботиться. Человеческие отношения у нас были и остались до сих пор. А Катя стала появляться в моем доме часто только тогда, когда жена уехала.
К.: — Мы с ней общаемся и ходим в гости друг к другу. Сейчас она ждет ребенка, и так как я уже три года как мама, то делюсь опытом, даю советы.
— Скажите, Леня, Катя не просто из другого поколения — она из другого мира. Что вас привлекло в ней, кроме молодости? Или в ней есть те качества характера, которых вы не обнаружили в других женщинах?
Л.Ж.: — Что привлекло в Кате? Главное — поразительная в ее возрасте человеческая надежность. Это то, что я ценю в людях необычайно. Я помню момент, с которого я начал относиться к ней серьезно. Как-то мы заговорили с ней об абортах — тогда она еще называла меня на «вы». Катя сказала: «Если бы я была беременна от вас, то не стала бы делать аборт. Мне было бы жалко...» До этого мне и в голову ничего подобного не приходило. Я же все-таки помнил о своем возрасте.
Катя для меня — исключение из всех правил. Когда мы с ней познакомились, я вообще не знал, для чего мне жить. Пока были живы родители, у меня был четкий жизненный стимул. Надо было о них заботиться, зарабатывать деньги на лекарства, врачей, сиделок, отвозить в больницу. Когда их не стало, я задавал себе вопрос: зачем жить дальше, если все хорошее я уже вроде бы испытал? Но когда появилась Катя, этот вопрос отпал. А когда еще появилась и Аленка, то появился и смысл жизни. В конце концов что такое смысл жизни? Это когда есть возможность о ком-то заботиться. Когда кому-то без тебя будет хуже, чем с тобой. Вот поэтому я иногда задаю Кате этот дурацкий вопрос: как ей лучше — со мной или без меня?
— Рождение ребенка — это результат «неосторожного движения», как говорит Жванецкий, или запланированная акция?
К.: — Мы оба хотели этого ребенка вполне сознательно. И прежде чем его завести, я обошла всех врачей, где меня, конечно, всячески предостерегали и красными чернилами подчеркивали возраст отца как некую опасность. Врачи все шансы расписали в процентах: одна пятая, что родится карлик, одна пятая, что дебил, и т.д.
Л.Ж.: — Пока ясно одно — ребенок умный и хитрый не по годам. Я, конечно, боялся: мало ли что может произойти? Я помню, что когда у моего друга Толи Приставкина в 55 лет родилась дочка, мне казалось, что это невероятно поздно, и был уверен, что в этом плане я уже отработал. Но с Катей я понял элементарную вещь: есть такая любовь, от которой должны быть дети.
— Катя, вы познакомились с Леней в том возрасте, когда заводят школьные романы. А вы, можно сказать, перепрыгнули через время и пространство. Вам что, не нравятся молодые мужчины?
К.: — Ну, во-первых, у меня была школьная любовь, которая по всем канонам была трагической, да и мальчики были... Но когда я увидела Леню, я сразу поняла, что это мой человек. Я вообще считаю, что мужчина должен быть старше, и не понимаю девчонок моего возраста, которые встречаются или выходят замуж за 25 — 27-летних. Они, вполне вероятно, удивляются, как я могу жить с Леней, а я удивляюсь, как они могут жить со своими молодыми мужьями в роли вечных мамочек. Я вполне принимаю и другую ситуацию — когда она старше, чем он, потому что считаю, что в семье должен быть лидер.
— Но согласитесь, что и при мужчине в возрасте тоже можно быть вечной мамочкой. Какими же качествами Лени вы были так быстро покорены?
К.: — Конечно же, его большим жизненным опытом и чувством юмора. И хотя это чувство есть у многих мужчин, но мужчин с такими мозгами, как у Лени, я думаю, не много. А для меня это очень важно.
— Но к вам в дом приходят ваши ровесники. Как они воспринимают вашего мужа?
К.: — Вы знаете, очень хорошо. У меня есть старый школьный друг — у нас с ним и сейчас прекрасные отношения. Я ему еще в школе рассказывала о Лене, и сейчас он говорит: «Какой Леня классный мужик!» И моя близкая подруга, которая меня всегда во всем понимала и принимала, меня тоже поняла. А другие мои знакомые — по работе — конечно, возмущенно говорили: «Как ты могла?!» Но говорили так до тех пор, пока не знакомились с Леней. А когда видели нас вместе, то вопрос отпадал сам собой — им сразу становилось понятно, «как я могла».
Л.Ж.: — С Катиными подругами и ровесниками у меня замечательные дружеские отношения. В другой ситуации я бы с какой-то из ее подруг наверняка закрутил роман. Но Катя все заслонила — так получилось.
— Но вашими друзьями, Леня, у которых уже наверняка внуки — Катины ровесники, ваша молодая жена наверняка была воспринята как нонсенс?
Л.Ж.: — Поначалу, конечно, многие были ошарашены, особенно женщины — они встретили Катю в штыки. Но это и понятно. Женщины, которые больше подходят мне по возрасту, естественно, не зная Катю, восприняли ее как хищницу, которая охотится в их угодьях. Помню, как моя близкая приятельница, которая Катю и видеть не хотела, пообщавшись с ней один вечер, сказал мне: «Ты знаешь, мне кажется, она тебя очень любит». И с этого момента тоже полюбила Катю.
Дело в том, что Катя по уму, развитию, доброжелательности абсолютно не уступает моим ровесникам. И они, как и я, тоже в конце концов поняли и оценили ее человеческую надежность. И теперь, когда им что-то нужно, они обращаются к Кате, и она им помогает чем может — едет к ним, например, если у них испортился компьютер, и налаживает его. И сейчас мне даже странно, насколько хорошие отношения у Кати с моими друзьями и их женами, что вроде бы противоестественно, потому что жены друзей очень не любят, когда у кого-то появляется молодая жена. Но Катю приняли как свою, хотя это произошло не сразу.
К.: — Я понимала, что они просто по определению не могут меня любить. Поэтому ни на кого не обижалась, а иногда мне даже было смешно. Одна из соседок по дому, которая меня знала и с которой мы гуляли во дворе с собачками, отворачивалась от меня, когда я с ней здоровалась, и проходила мимо меня, как мимо стены. Но постепенно стала со мной здороваться, и сейчас у нас с ней хорошие отношения и мы перезваниваемся.
Л.Ж.: — Дело не в том, что Катя делала какие-то хитроумные шаги — она практически никогда не делала неправильных шагов. Откуда появляется отчуждение? Когда новый в компании человек начинает выпендриваться или хочет завоевать какое-то место. У Кати этого никогда не было. Она ходила со мной к моим друзьям, и если они не обращали на нее внимания, она сидела и просто слушала, о чем мы говорим. И никаких комплексов у нее не было. Катя ни разу не задала мне дурацкий женский вопрос: «Почему он (она) ко мне плохо относится?» Вопрос, на который нельзя ответить — не я ведь к ней плохо отношусь.
— Кроме того, что Леня был вашим гуру по жизни, расскажите, Катя, какие знаки внимания он вам оказывал? Ну, обычные ритуальные вещи были — цветы, духи, подарочки?
К.: — Леня ухаживал иначе. Он водил меня в те места, куда бы мои ровесники меня не смогли повести. Для меня это было более ценно, чем какой-нибудь дежурный веничек. Но я помню, что все-таки один подарок был мне подарен. Но он не вручался торжественно, и это было не на свидании и даже, кажется, не по случаю какого-нибудь праздника. Однажды мы поехали с собачкой к ветеринару, сидели в очереди, и вдруг Леня полез в карман и сказал, положив мне что-то в руку: «Это тебе». Это был маленький флакон духов — такая капелька...
— Вы что, Леня, действительно не ухаживали? Это принцип или жизненная позиция?
Л.Ж.: — В привычном смысле точно не ухаживал. У меня своеобразный взгляд на это. Я считаю, что в ухаживании всегда есть элемент подлости. Ты либо человека покупаешь, водя его в дорогие рестораны и делая подарки, либо показушничаешь и обманываешь: вот я сейчас проявлю к тебе внимание, а зато потом отыграюсь. У меня в жизни такого не было. Я никогда не умел ухаживать.
— Вы берете женщин личным обаянием?
Л.Ж.: — Нет, это не так. Ну, например, я видел, что Катя не очень хорошо питается, и я привозил ей бананы до тех пор, пока она не сказала мне, что скоро у нее, как у обезьянки, вырастет хвостик. Я считаю, что о человеке надо заботиться и покупать вещи, которые нужны. А когда говорят, что важен не подарок, а важно внимание, — я этого органически не переношу.
— Ну, прямо как у Петрушевской... Героиня одной из ее пьес говорит: «Мужчина свой подарок всегда с собой носит». (Все смеемся.) Катя, вас это не смущало?
К.: — Нет, меня это нисколько не смущало. Леня действительно приносил мне фрукты, которые мог тогда достать. И это не потому, что ему было жалко денег, — это принцип. Да и к цветам я отношусь достаточно спокойно. Дело в том, что у Лени было голодное детство, и он считает своим долгом в первую очередь всех, кто приходит в наш дом, накормить. И я, конечно, была потрясена, когда в роддоме получила букет цветов. Я была уверена, что это не от Лени, и позвонила его дочке, чтобы поблагодарить ее за цветы. Но она сказала, что это не от нее, а от Лени. И когда я выписывалась, то Леня тоже принес огромный букет роз. И я их помню, как и тот маленький флакончик духов.
Л.Ж.: — Это был не ритуал. Я вдруг подумал, что в роддоме Катя этим цветам обрадуется. А так мне кажется нелепым этот веник, когда на те же деньги можно купить пять килограммов прекрасных фруктов, чтобы человек навитаминился. У меня действительно было настолько голодное детство и юность, что первый вопрос, который я задаю человеку, пришедшему в дом: «Ты не голоден?» Тарелку супа я считаю гораздо большим проявлением любви, чем цветы.
Хотя Катя сделала мне подарок, который я никогда не забуду. Она из первой своей зарплаты купила мне бритву «Браун». Я бы сам никогда ее себе не купил, потому что не привык тратить деньги на себя. Мне всегда было на кого тратить: родители, дочка, внук, жена... Вот что я очень люблю — это куда-нибудь с Катей ездить. Мы были с ней в Швеции, Америке и в Турции вместе с Аленкой.
— Ваш принцип — женщин не баловать?!
Л.Ж.: — Я не знаю, что такое «баловать». Когда я вывожу Катю за границу, куда она сама никогда бы не поехала, я не считаю, что я ее балую. Это естественно, когда человека любишь, делать для него что-то хорошее. Баловать — это, наверное, делать хорошее человеку, который этого требует или который к тебе не очень хорошо относится.
— Катя, не может быть, чтобы в Лене вас что-нибудь не раздражало. Как вы боретесь с его привычками и принципами, которые уже сложились и которые вам не нравятся?
К.: — Конечно, у Лени много привычек, которые мне не нравятся и меня раздражают. Какие-то из них удалось изжить. А глобальных привычек, которые бы мне хотелось истребить, в Лене нет. Но если они даже есть, то говорить о них я считаю делом бесполезным, потому что от говорения ничего не меняется.
Конечно, бытовая, житейская хитрость у каждого из нас есть. И, например, когда у Лени плохое настроение, я не буду говорить, что надо срочно что-то купить. Я его обычно долго уговариваю, показываю... Компьютер я его уговаривала купить два года, и в конце концов он понял, что жизнь идет вперед и это вещь необходимая. А вообще я люблю Леню таким, какой он есть. Все остальное — бытовые мелочи.
Л.Ж.: — У Кати прекрасно получается то, что трудно дается другим. К ней рано пришла эта мудрость: просто любить человека, с которым хочешь жить, и никогда не высчитывать, достаточно ли он дал взамен. Это торговля, это игра и хитрости. Со мной очень часто играли в это. И, пожалуй, я не помню случая, когда бы проигрывал в таких играх. Если мне предлагают игру, то в игре ведь надо выиграть — таков закон игры.
— А как же быть с великими, которые говорили: «Вся жизнь — игра» или «Вся жизнь — театр, а люди в нем актеры»? А вы почему-то женщине не прощаете игры...
Л.Ж.: — Не прощаю, особенно если это женщина. У нас есть то, чего нет уже в развитых странах — это когда женщина считает, что у нее есть преимущество только потому, что она женщина.
— «Ты — женщина, и этим ты права», — сказал поэт. Вы это опровергаете?
Л.Ж.: — Это сказал поэт, а я прозаик и драматург, и у меня к этому совсем другой подход. Если женщина считает, что у нее есть преимущество, из нее получится та еще сволочь, и ее надо будет жесточайшим образом наказывать. Или жизнь ее накажет, и никакой радости ей это не принесет.
— Катя, какой совет вы бы дали женщинам, которые хотят покорить мужчину?
К.: — Я думаю, что с мужчиной надо вести себя максимально искренне, потому что любой обман все равно станет в конце концов очевиден и ни к чему хорошему не приведет. Со всеми молодыми людьми, которые за мной ухаживали или дружили, у меня складывались очень искренние отношения, и они ценили то, что им со мной не надо врать. Если я ходила в кино с молодым человеком, у которого, я знала, есть девушка и он встречается с ней дома, когда нет родителей, и меня это устраивало, я продолжала ходить с ним в кино. Если бы он меня обманывал и говорил, что я у него единственная, мне бы от этого не было лучше. Это так приятно, когда не надо врать!
Л.Ж.: — Я бы хотел добавить к Катиному совету: и лучше ни на что не претендовать. Мужчины жутко боятся обязанностей. В тесных отношениях — брак это или нет — надо поступать так, чтобы в каждое мгновение мужчину не пугал следующий шаг. Когда женщина говорит: «Выбирай: или — или...» — первое желание мужчины сказать «нет». Из-за этого часто возникает даже некая озлобленность. Вот и у меня такая реакция: если женщина загоняла меня в угол, я говорил «нет», даже не успев подумать. Такой у меня характер — мне ничего нельзя навязать. Катя вообще никогда ничего не навязывала.
— Леня, у вас богатый жизненный опыт — я имею в виду опыт обольщения. Поделитесь секретами своего мастерства.
Л.Ж.: — Вы знаете, каждый человек для меня уникален, и я никогда не подходил к женщинам с типовыми приемами. В моей, как мне кажется, лучшей пьесе «Последняя женщина сеньора Хуана» приятель главного героя спрашивает героя: «У тебя было столько баб, все разные... Какими приемами ты пользовался?» — «Я их любил», — отвечает Хуан. Для меня это самый серьезный ответ. Я всех своих женщин действительно любил, и все они были разные... Но такого, как с Катей, у меня никогда не было. И, что поразительно, я не знал, что так может быть. Я мог прожить жизнь, считая, что я любил и что многие меня любили, и не узнать, что бывает такое поразительное совпадение.
У меня перед глазами был такой пример — мои родители прожили долгую жизнь, у них был поразительно прочный тыл, когда и речи не могло быть о предательстве...
— Но вы-то, Леня, пошли другим путем...
К.: — Это я виновата — слишком поздно родилась.
Л.Ж.: — Нет, это я виноват — рано родился. Очень горько, что мы не встретились хотя бы на десять лет раньше...
Маргарита РЮРИКОВА
|