10% КАПИТАЛИЗМА

Патриарх российских рекрутеров Валерий Поляков, в свое время открывший первую в СССР коммерческую службу по подбору персонала (аж в тыща девятьсот восемьдесят девятом!), говорит, что я жуткий пессимист. Ну какая еще новая российская номенклатура?

10% КАПИТАЛИЗМА

Хороший человек Герман Оскарович Греф убедительнейше говорит о наступлении капитализма на всех фронтах, а я, дурак, ничего в упор не вижу. Кажется, я безнадежно отравлен умными книжками о том, что капитализм предполагает не только палатки, оптовки и нефтедоллары (это все как раз имеется), а еще и становление цивильного буржуйского рынка труда. Где квалифицированная рабсила умно продает себя буржуям за хорошие деньги, а тщательность и грамотность честного открытого отбора персонала работодателем — залог того, что этот персонал доблестно разобьется в лепешку, будучи на своем рабочем месте. Из этой самоотверженной квалифицированной работы на фронтах капиталистического труда, по идее, и должна складываться экономика.

Не вижу я этого доблестного каптруда. Может быть, у меня со зрением плохо.

Вот навороченный банк, где мне надлежит проделать рутинную операцию расчета за проданную комнату через банковскую ячейку. Клерки, как снулые рыбы. Два помощника кидают жребий, кому набивать текст.

— Серый, ты когда-нибудь эту фигню печатал?

— Не-а...

С ужасом видя, что в договор пытаются вбить полную ахинею, я прошусь за служебный компьютер и последние строчки набиваю сам. Слава богу, в итоге все происходит благополучно.

Банковская тусовка считается не только самой дорогой, но и едва ли не самой закрытой на всем рынке труда. Закрытой не для снулых рыб, что ли?

Вот продавец престижного магазина не отзывается на мои мольбы подойти и объяснить кое-что насчет во-он того холодильничка. На Митинском рынке за такой подход (точнее, неподход) к клиентам парня бы сняли с точки. Но Митино согласно стандарту общественного мнения — презренная «тень», а передо мной мальчик из самого что ни на есть «белого» сектора. На фига мне такой «белый» сектор? Уж лучше пойти на оптовку, пока ее не закрыли.

Хмурый рабочий полдень в столице нашей Родины. Я звоню в офис могучей транснациональной компании.

— Будьте добры Наталью Иванну!

— А вы на часы смотрели?! — слышу я могучий рык секретарши Ирочки. — Обедает человек, имейте совесть!

...Имею. Звоню часом позже.

— Наталья Иванна на месте?

— В туалете! — радостно рапортует Ирочка — Звоните завтра!

«Сколько ж ей, бедненькой, там сидеть?» — прикидываю я.

А вот я уже живьем в офисе не менее могучей фирмы. Сюда я зван на презентацию дорогущего препарата (какого — не скажу, чтоб не сочли мой рассказ скрытой рекламой новинки). Я чуть опоздал и не въезжаю:

— Что за кондовую тетку вы позвали делать доклад? Главврача районной поликлиники? Ну очень похожа...

— Ты что, это наш медицинский директор!

— И сколько ей платят за такое барахтанье, если не секрет?

— Думаю, штуки две с половиной в месяц. Баксов.

М-да... За эти убогие синенькие слайды и серенькие комментарии мне бы на защите кандидатской накидали полную урну черных шаров. Но люди, прочно укорененные в золотом фонде офисного стаффа, подобные шалости себе великодушно прощают.

На днях одна из национальных групп мониторинга трудового рынка России поделилась со мной свежачком-с: в банковском, фармацевтическом и других далеко не последних секторах экономики практически восстановились докризисные объемы продаж и подачи рекламы. Вернулись к докризисным зарплаты ведущих сотрудников. Не восстановилась лишь одна маленькая деталь: почти не видно объявлений о гласном конкурсном найме на хлебные должности. Хотя сами должности никуда не делись. По ощущениям моих друзей из многих офисов, в высшем и среднем менеджерском звене инофирм последние два года тасуется одна и та же кадровая колода. Мы с приятелем, советником одной весьма уважаемой фирмы, шутки ради разослали на одни и те же адреса два вымышленных резюме. Наши «поручики Киже» были почти близнецами: ученая степень, стаж работы в офисах, блестящий английский. Но первому «поручику» мы вписали в резюмешку нынешнюю жирную должность и притязания на чуть более жирную; второго «уволили» из инофирмы в августе девяносто восьмого и заставили «скитаться» последние два года по маленьким должностям в клиниках. Первая рассылка получила пять хороших предложений. Вторая — ни одного. Значится, если ты однажды выпал из «золотой кадровой колоды» — будь ты семи пядей во лбу, в колоду не вернешься. Если кто-то думает, что подобное творится только в одной-двух отраслях — он давненько не искал работу.

Таки да здравствует новая капиталистическая номенклатура?

У меня ощущение, что из-под глянцевой обертки нашей экономики вот-вот вылезет знакомое до боли мурло хамящего советского продавца. Кому, с кем и зачем церемониться при исполнении служебных обязанностей, если одним на рынке труда при любых раскладах ничего не грозит, а другим при всех раскладах ничего не светит?

Наверное, я очень плохой, глупый и сентиментальный человек. Мне никак не удается справиться с ностальгией по ранним девяностым — хоть плачь.

Собственно, я и плачу. Горючими слезами. Того гляди, сгорю. Ну когда еще по объявлению на столбе человек мог попасть в базу данных настоящего рекрутингового агентства или прямиком в штат транснациональной корпорации? Просто с совковым «в/о» и мало-мальски приличным английским? Когда еще буржуины за свои буржуйские денежки на корпоративных тренингах такими темпами клепали из худых и бледных провинциальных растиньяков холеных столичных снобов? Только когда пришли завоевывать наш рынок. Пришли, завоевали некий кусочек, попадали в обмороки в августе девяносто восьмого — и привет. Больше растить из нас себе подобных господа буржуи не хотят. Кто-то из видных московских рекрутеров (кажется, Купчин) рассказывал такую историю. На русском рынке кормов для животных сейчас работают то ли пять, то ли шесть крупных инофирм. Захотела вклиниться еще одна и запросила у рекрутеров готовенького главу представительства — именно по своему профилю. А таковых по Москве, как вы понимаете, всего то ли пять, то ли шесть. Сманить никого из них на новое место не удалось — видать, не на те деньги сманивали. Рекрутеры предложили заказчику взять не готового главу московского офиса, а просто классного российского спеца звеном пониже и чуть-чуть подрастить его «до кондиции». Ответом был благородный гнев: если у вас такая кадровая нищета и на всю Москву нет готового кандидата — мы лучше не будем работать на вашем рынке!

Неужто это и есть новый динамичный российский капитализм времен экономического подъема?

Патриарх российских рекрутеров Валерий Поляков, в свое время открывший первую в СССР коммерческую службу по подбору персонала (аж в тыща девятьсот восемьдесят девятом!), говорит, что я жуткий пессимист. Ну какая еще новая российская номенклатура? Высшие звенья менеджмента во всем мире крайне неохотно пополняются новичками. И не надо ностальгировать по объявлениям на столбах, никакой это был не демократизм — просто не было специализированных газет по поиску работы и персонала. Вот и вешались работодателями на столбах да на заборах. А коли совсем замучила ностальгия, Борис Маркович, — поезжайте в Днепропетровск. Там и сейчас соискателям работы предлагают купить (!) список адресов работодателей и обзвонить-обойти их самому. Точь-в-точь как в Москве десять лет назад.

— В девяносто втором ВСЕ объявления о вакансиях в Москве занимали от силы восемь газетных полос в неделю. Сейчас — несколько сотен полос в неделю. В Москве три с чем-то сотни кадровых агентств — и все ведь чем-то живут. И вы мне после этого будете говорить, что рынок труда для вас был комфортнее тогда, чем сейчас? — удивляется Поляков.

— Буду! — не сдаюсь я. — Тогда нанимали в два счета. Простой советский кандидат наук с английским сразу попадал в инофирму. А сейчас человека не берут на должность, если он уже не работал на точно такой же. И как тогда расти по службе? Или еще заморочка: ты уволился из какой-то конторы и хочешь перейти в другую по тому же профилю. А все, скажем, продавцы презервативов или продавцы микроволновок сообразно нынешней моде объединены в некую ассоциацию. И по правилам этикета этой ассоциации новый наниматель должен позвонить старому и спросить, что я за человек. Не факт, что обо мне скажут то, что надо. Извините, но мне это напоминает советскую отсылку жалобы тому, на кого ты жаловался. Или перезвонку двух обкомов, когда мой отец хотел из Ивановского текстильного перебежать в Тверской политех. Ну и чем же нынешняя корпоративная культура отличается от тогдашних обкомовских штучек, объясните?!

— Сбор отзывов о соискателе вакансии — нормальный, рутинный ход. Да, в нем заложен некий процент ошибок. Но и в простом просмотре резюме он тоже заложен. Ну так учитесь грамотно писать резюме и изящно обходить отзывы бывших работодателей. Найдите тех, для кого мнение кадровика вашей старой фирмы ничего не значит, и нанимайтесь именно туда!

Мы с вами с разных сторон обозреваем рынок занятости, — успокаивает Поляков, — я вам в сто раз больше расскажу гадостей, чем вы можете рассказать мне. На рынке есть все. И наймы секретарей с интимом никуда не делись. И подбор по внешним данным имеет место — мы его называем «мордальным». И безразмерные испытательные сроки с мизерной зарплатой живы-здоровы. И доверчивых этих соискателей через полгода «испытательного срока» по-прежнему выгоняют и берут следующих, столь же наивных. Только видите ли, Борис Маркович, я вообще-то экономист и привык оперировать не десятками и даже не сотнями ярких фактов, а статистикой. А она неумолима: число открыто объявленных вакансий — то есть опубликованных в прессе и отданных кадровым агентствам — растет. И как это увязать с вашим тезисом о возрастающей закрытости вакансий у фирм для людей с улицы? Каждое объявление и каждое обращение в кадровое агентство стоит денег — не будут же фирмы тратить их просто ради имиджа открытости!

...Я знаю, что он очень грамотный эмгэушный экономист. Его оппонентом по кандидатской был сам Гавриил Попов. Но и я живым не дамся.

— Чего же я вижу мизерные зарплаты в газетах, но слышу про фантастические на тех позициях, которых в газетах нет?

— У нас экономика все еще очень разношерстная. В ней пока можно увидеть образчики чего угодно. Но фирм, живущих в режиме осажденной крепости и не берущих на дорогие места людей с улицы, становится все меньше. И их будет меньше: в рынке не выживают при непрофессиональной работе с персоналом. Поверьте мне, я предсказал не один крах подобных «крепостей». Это тенденция. Времена меняются. Такой гигант, как «Данон», построив в Чехове завод, весь персонал туда набрал через агентства. То есть с улицы. А вы знаете, как работодатели сейчас обхаживают рекрутеров и психологов? Сам не сталкивался, но ребята рассказывали: в некоторых фирмах и регионах тебе фотомодель в постель приведут — лишь бы грамотно отобрал и протестировал персонал да вымуштровал его на тренингах! С одним из моих коллег вообще был случай, достойный мексиканской мелодрамы. Ему привели девочку в номер, а он, пообщавшись с ней, сказал: «Слушай, это явно не твоя ступенька на социальной лестнице!» Взял интервью, помог составить резюме, как положено. И девочка грамотно и бесконфликтно рассталась со старой «службой» и пошла карабкаться вверх.

...Я все понимаю. Тенденция карабкается вверх, как та девочка. Тенденция лучше ситуации. А что делать конкретным, пока живым профи, которые поимели несчастье быть профессионалами именно в том секторе экономики, где важно «быть в обойме»? И поимели счастье (чаще всего два года назад) из обоймы выпасть? На Западе амортизатором в подобных ситуациях становится высокая самозанятость: человек открывает лавочку. А у нас до сих пор стремно: «крыша», налоговка, санэпиднадзор, Москомимущество... «Мистер Паликофф, вам нужны саксофонисты?» — вспоминаю «В джазе только девушки». А мистер Поляков смеется вслух:

— Ну не надо идеализировать все, что «у них»! Что у них, что у нас — если человек не смог удержаться на рынке, работая по найму, львиная доля вероятности, что свое дело он тем более не потянет! Причина меньшего трагизма вылета с должности «у них» — совсем в другом: капитализм на порядок старше, навыков продвижения по рынку занятости у людей больше. Впрочем, и у нас соискатели растут очень быстро.

Мистер Поляков подводит меня к компьютеру. В почтовой программе в папке «Входящие» — очередное резюме. По заголовку письма видно, что оно разослано почти в сто (!) мест. Хотя письмо еще не вскрыто, Валерий Анатольевич голову дает на отсечение, что резюме очень хорошее.

— Откуда вы знаете, что резюме хорошее? — фыркаю я.

— Посмотрите, как грамотно оформлено сопроводительное письмо. Открываем?

— Открываем, — обреченно вздыхаю я.

...Письмо вскрыто. Мэтр прав: безупречно поданная автобиография сведена в компактную, без лишних украшений таблицу. Не разберется разве что дебил, не обратит внимания разве что крайне предвзятый рекрутер. Но разве и тех и других на нашем рынке труда так мало?

— Да, не так мало. Но абсолютно налицо тенденция к их уходу с рынка, — убежден маэстро.

Наверное, он прав. У меня в руках коллекция диких случаев — у него огромная статистика. Я неким боком вижу ситуацию на рынке труда, только когда сам ищу работу, — он одиннадцать лет на этом рынке и видит его целиком и в развитии. Поляков настаивает: вопреки мифам после августа девяносто восьмого ситуация на рынке труда оздоровилась. Кадровые агентства почти не закрывались. Наиболее продвинутые регионы стали драться за то, чтобы технологичные производства, создающие дорогие рабочие места, приходили именно к ним. Еще один писк послекризисной моды — найм провинциальных, например, специалистов для выполнения столичных заказов. Да, заказчик платит провинциалам меньше, чем москвичам, но тверского или тульского левшу это вполне может устраивать. А будет он снимать одну московскую квартиру на троих с такими же, как сам, будет ли общаться с боссом по Интернету — не суть важно. Важно, что не мытьем, так катаньем нормально оплачиваемая работа перестает быть столичной штучкой. Парадоксально, но во многом благодаря дефолту: именно после него работодатели наконец научились считать деньги, нести производство в провинцию и работать с персоналом.

— Тенденция хорошая, — рассуждаю я вслух, — а вот ситуация... Очень многие мои провинциальные знакомые первую долларовую зарплату получили в Греции или на Кипре. Первую нормальную пломбу поставили там. Дома или в Москве они лбы разбили, обыскавшись, — ничего не нашли. Что скажете?

— Что скажу? Скажу, что это правда. Десяти-пятнадцати процентам наших людей рынок труда сейчас предлагает пристойную жизнь в собственной стране. Остальным он этого не сулит. А в Голландии рынок труда может предложить достойные способы жизни девяноста пяти процентам тех, кто на нем что-то ищет. И отнюдь не только топ-менеджерам. Но видите ли...

...Мы допиваем чай и осмысливаем цифирьку. Девяносто процентов сограждан, для которых рынок труда собственной страны, мягко говоря, недружествен — отличная цифра, чтобы спрогнозировать очередной русский бунт, каковой коммунисты нам обещают все десять лет реформ, но его (тьфу-тьфу!) все никак не случается. Случайно? Валерий Анатольевич вспоминает песню Иващенко и Васильева (которых он очень хорошо знает) про мужика, который ходит с нарывом на пальце и на вопрос, почему он не идет к доктору, отвечает, что есть еще терпеж.

— Понимаете, Борис Маркович, нынешний терпеж осмысленный. Люди ж видят: вчера в городе все заводы лежали на боку — сегодня три уже работают. Сегодня десять процентов работодателей нанимают персонал без блата и платят как следует — завтра будет восемнадцать. Тенденция!

...Ну, в общем, да. Я бы и сам без всяких приставаний к хорошим людям мог написать оптимистическое эссе о рынке занятости. Но очень уж хотелось прийти к старейшему рекрутеру Москвы и помучить его как следует. Не все же рекрутерам меня мучить...

Борис ГОРДОН