ВОЙНА И ВЕРА

Ангелы над окопами

ВОЙНА И ВЕРА

ЛИЧНЫЙ ОПЫТ

История эта придирчивому читателю покажется невероятной. Но она правдива.

Когда-то в далеком уже 1983 году я приехал из Афганистана в отпуск, и моя истомившаяся от переживаний мать повезла меня к бабке-знахарке в затерянное среди волынских болот село. Оглохшая от долгой жизни знахарка c трудом улавливала суть дела.

— В Афганистане служит! — орала ей в ухо мать, указывая пальцем на меня, вытянувшегося во фрунт перед усохшей бабкой. — Там война!.. Убить могут! Боюсь!

— Ага! — закивала головой старуха и начала шептать молитву, изредка поднимая морщинистое лицо то к иконам в углу, то ко мне.

Она долго общалась с Богом, шевеля бледными губами, а затем сунула мне в руку крошечный (с ноготь) узелочек.

— При себе носи! Не расставайся!.. Или съешь!.. Женатый?

— Нет! — крутанул я головой, удивившись вопросу.

— Через три года попадется тебе светловолосая девушка с юга. Ты ее возьми в жены! Понял? — и выцветшими глазами старуха посмотрела мне в сердце.

Я вышел из избы в осеннюю ночь, закурил от волнения, долго ждал мать, обсуждавшую со знахаркой разные болезни, и травил дымом оцепеневшую душу.

— От пули она тебя заговорила и от разных военных напастей, — услышал я уже в машине. — А что там про девушку с юга? — встрепенулась вдруг мать. — У тебя там, в Афгане, кто-то есть?

— Нет. Это все через три года...

О девушке я забыл почти сразу. А про бабкин заговор помнил. С узелочком не расставался. Но о силе его не знал. Пока командир разведывательного батальона подполковник Виктор Воробьев однажды не выступил на совещании в штабе дивизии.

Речь его была поразительной по тем временам, учитывая еще и то, что совещание посвящалось предстоящей крупной боевой операции в Герате. Офицеры штаба по традиции направлялись в подразделения и части, задействованные по плану в «мероприятии», и вот список озвучили на совещании. К Воробьеву направлялся один из офицеров политотдела — солидный опытный человек, пользовавшийся авторитетом у военного народа дивизии. Упрека он не заслуживал. Однако командир разведбата вскинулся.

— Почему это ко мне подполковника Н. направляют? С нами всегда старший лейтенант Тютюнник в рейды ходил...

Полковники, старшие офицеры, командиры частей, до тесноты заполнившие тактический класс штаба, оцепенели. Комдив аж глаза вытаращил на Воробьева.

— Тебе чем подполковник Н. не нравится?! — искренне недоумевая, грозно спросил генерал.

— Дело не в том, нравится или не нравится, — пустился в объяснения Виктор Васильевич. — Просто Тютюнник с нами в рейды ходил регулярно и часто. И ни разу у нас не то что убитых, но даже раненых не было. Мои ребята к нему как к талисману относятся. Уверенней себя чувствуют... В общем, я с кем-то другим в бой не пойду. Люди не поймут. Забоятся...

В мою сторону посмотрели десятки пар глаз. Я опустил голову и покраснел. Казалось, что эти взгляды продырявят мое нетронутое пулей тело.

— Ну, это я даже не знаю... — развел руки от удивления комдив. — Первый раз такое... Черт знает что! — и хлясть (!) бумагами об стол.

Я сидел, сжавшись в углу, и вспоминал старуху с ее заговором. Мне все было ясно. Сила бабкиного кулечка распространялась даже на тех, кто находился рядом со мной.

Неловко было перед подполковником Н. Он во всем был лучше меня. Ни одно мое личное качество (разве что кроме молодости) не превосходило его достоинств. Однако для Воробьева и его разведчиков я был лучше. Просто потому, что приносил веру в успех. Я был талисманом. Я был полным ничтожеством в боевом отношении, но со мной они не боялись смерти.

Я пошел в рейд с Воробьевым, и опять разведбату повезло. Меня стали регулярно приглашать на батальонные застолья и, несмотря на неопытность и молодость, заставляли говорить тосты. Я всегда говорил про удачу.

После выступления Воробьева на совещании я настолько уверовал в божий промысел, настолько раздухарился, что, когда в Старом Шинданде штаб дивизии попал под перекрестный огонь душманов и все лежали, не поднимая головы, я ходил по позициям в полный рост.

— Ложись! — орал мне начальник штаба подполковник Малахов и выстреливал из оскаленного рта очередь матюков.

А я улыбался ему в ответ, зная, что ангелы машут вокруг меня крылами, отгоняя пули, словно мошкару...

Когда «духов» отбили, Малахов подозвал моего непосредственного начальника и, ткнув пальцем в мою сторону, рявкнул:

— Чтоб я этого придурка больше в бою не видел!

Приказание было исполнено, и меня четыре месяца (!) не пускали в рейды. В батальоне Воробьева за это время случались потери...

Через три года я вспомнил старуху-знахарку (к тому времени уже покойную) по другому поводу — когда встретил высокую блондинку с юга. Мы поженились и жили счастливо. Но недолго. Вскоре она погибла в автокатастрофе.

От житейских передряг моя мать нашла очередную бабку в каком-то заплесневелом селе, что неудивительно. У нас на Волыни, где в свое время служил Александр Куприн и сочинил свою «Олесю», колдунов и чародеев — как комаров на болоте.

«Там чудеса, там леший бродит...». Когда я приехал в очередной отпуск, мать повезла меня на «сеанс» к бабе Марине.

— Ты должен был погибнуть, — сходу, вместо «здрасьте», сказала мне пожилая женщина с пронзительными глазами.

— Знаю, — закивала моя мать, — но мы его от смерти заговорили.

— А из родни кто умер? — тут же спросила баба Марина.

— Так вот же его жена и погибла, — у матери взмокли глаза.

— А ты как думала? — вздохнула женщина. — У Бога — не бюро добрых услуг. Он если кого себе наметил, но того «отпросили», то из ближайшей родни человека к себе заберет...

Возвращаясь домой, я думал: «Неужели еще тогда, в 1983 году, старуха наметила в рай вместо меня «блондинку с юга»?

С тех пор к своему афганскому военному счастью я отношусь без восторга. Наверное, не стоило дергать Бога за рукав. Может, и «рокировки» бы не случилось.

НА КОЛЕНЯХ ПЕРЕД ФОРТУНОЙ

На войне и небывалое бывает, как гласит народная молва.

Помню, в Афганистане один солдат-разведчик получил душманскую пулю прямехонько между глаз. Она пробила его голову навылет. Бойца отвезли в медбат умирать. А он взял да и выжил. Его даже на «большую землю», в Союз, не отправляли. Тут же, в медбате, дырки и заросли. Отлежался парень и вернулся в свою разведку. Его стали называть «недостреленный», как у Высоцкого.

Похожая на басню, эта история подлинна, чему свидетели — разведчики и медики из Шинданда.

Не менее удивительный случай произошел в первую чеченскую кампанию на глазах у многих солдат и офицеров, да вдобавок свидетелями были тележурналисты с РТР (группа А. Сладкова). Итак, противотанковая граната, выпущенная чеченским боевиком, попала бойцу в лоб (!!!), срикошетила, улетела в окно дома, там взорвалась и убила троих наших солдат. А боец отделался синей шишкой и обмороком.

Беда, конечно, с теми тремя, что в доме. Но у этого-то счастливчика что — лобовая броня как у танка?!

А общеизвестный пример из нынешней чеченской кампании, когда граната, не разорвавшись, застряла у солдата под коленкой! Операцию медиков по извлечению из его тела бандитского «подарка» показывали на всю страну по телеканалу РТР. Врачи ковырялись в раненом рука об руку с саперами! Удивительно, но никто не пострадал. Все живы и здоровы. Чудо!

Однако мало кто знает о финале другой подобной истории, случившейся в первую чеченскую кампанию. Тогда граната из подствольника застряла у солдата в щеке, разворотив челюсть. Наши военные медики спасли парня. Гранату вынули и обезвредили. Случай считался уникальным, беспрецедентным и получил широкую огласку. О нем сообщили «Комсомолка» и другие газеты. Узнали об этом и за кордоном.

И вот какая-то английская клиника предложила совершенно бесплатно сделать нашему ветерану чеченской войны косметическую операцию, чтобы привести в порядок обезображенное лицо. Всем казалось: вот повезло парню! Мало того, что избежал неминуемой смерти, так еще и неприятных последствий военного «приключения» не останется. И что же? Скрупулезные, высокопрофессиональные англичане в своей клинике допустили заражение крови у нашего героя! Чудом избежавший смерти в Чечне, выживший в грязной госпитальной палате в Ханкале, он погиб в стерильной лондонской операционной! «Фаталист» Лермонтова меркнет в сравнении с этим случаем. Что тут скажешь? Рок...

Видимо, нельзя требовать от судьбы слишком многого. Она скудна на чудеса по отношению к одному и тому же человеку. Я это уже прочувствовал на себе, о чем и рассказал в начале данного разговора. Каждому из нас, наверное, отведена своя норма счастья и несчастья. И никому не дано знать, когда заканчивается одно и начинается другое, чья невидимая рука и как чертит траектории будущих полетов пуль и осколков.

Например, недавно, 5 ноября, на военном сборе глав администраций Краснодарского и Ставропольского краев один из участников сбора ранил водителя своей персональной машины. Об этом сборе под Новороссийском телевидение сообщало, о ранении — нет. А дело было так.

Глава администрации стрелял из противотанкового гранатомета. Метрах в пятидесяти от огневого рубежа, сзади (как и положено по мерам безопасности) стояли участники сбора, офицеры, журналисты... В первом ряду — командующий войсками СКВО генерал-полковник Г. Трошев. Рядом с ним — представитель военной прессы. Почти плечом к плечу. Сантиметры разделяли их рукава. Но именно в этот прогал свистнул осколок, невесть каким образом прилетевший со стороны мишеней, и ударил в руку водителя, стоявшего во втором ряду наблюдавших! Все присутствовавшие ахнули от невероятности происшедшего. Глава администрации побледнел, увидев окровавленный рукав своего водилы. Здравому смыслу анализ ситуации не поддается.

В армии все вышеупомянутые случаи и им подобные курьезы называют военным счастьем или удачей. За это пьют при застольях, об этом говорят в окопах, об этом постоянно думают и всегда примеряют к себе. Отсюда и ставшее уже привычным название наемников («солдаты удачи»), журналов военной тематики, отсюда корни и ставшей всемирнознаменитой «русской рулетки» — смертельной револьверной игры с одним патроном, отсюда фатализм в литературе и многое другое. Короче говоря, категория везения, фарта, счастья (синонимический ряд можно продолжать) — отнюдь не абстрактна для человека в погонах. Это его повседневная жизнь. И хотя мало кто в армии четко осознает свои отношения с неведомой и неземной покровительственной силой, уместно было бы назвать данное явление поклонением древнеримской богине удачи — Фортуне. Есть в духовной жизни нашего солдата или офицера нечто языческое.

На войне, будь то Афган или Чечня, наш человек подобно древнему воину старательно добивается любви Фортуны. Особенно заметно это в отношении к приметам. В армейской среде общеизвестно, что богиня удачи подобна всякой капризной и властной женщине. Земная — любит знаки внимания, небесная — тем более. Первая любит подарки, вторая — не меньше. Дама из плоти и крови предпочитает цветы и духи и не терпит хамства и наглой самоуверенности, крылатая Фортуна требует своего. Ради нее моряки не пускают на борт корабля женщин, летчики стараются не летать по понедельникам и не употребляют слова «последний» (только «крайний»), сухопутчики избегают формирования подразделений из 13 солдат, не прикуривают от одной спички больше двух человек, убеждены, что снаряд не падает дважды в одно и то же место, и многое другое.

Богиня удачи, с точки зрения армейцев, тоже не любит излишней самоуверенности и наглости (как и земная женщина), но благоволит храбрым и отчаянным. Улыбка ее окрыляет, гримаса недовольства доводит до отчаяния. Например, несколько месяцев назад в газете «Красная звезда» напечатали очерк о погибшем в Чечне военном летчике. А снимок поместили летчика здравствующего. Ну, казалось бы, обычный газетный ляп. Но он потряс не только пилота (которого перепутали с мертвым), но и весь полк. Впрочем, всю российскую военную авиацию, действующую на Кавказе. И это не преувеличение.

Рискну предположить, что случись такая история у сухопутчиков — большинство не придали бы этому значения, а кое-кто даже улыбнулся бы: мол, долго жить будешь. А авиаторы восприняли газетную нелепость как гримасу Фортуны. Героя неуместного снимка очень долго не выпускали в небо и всячески опекали, чтобы не волновался. Сам он — человек опытный, ветеран нескольких войн — ходил по аэродрому мрачнее тучи. В общем, мрак и ужас надолго воцарились в полку. Хотя кто знает, а вдруг это была обычная «женская штучка» Фортуны, и нашему отмеченному судьбой персонажу суждена долгая, счастливая и удачливая жизнь...

В любом случае, Фортуна — главная и единственная женщина на войне, которой поклоняются почти все и чьими знаками внимания дорожат порой больше, чем любовью жен и невест. Любой предмет, к которому прикоснулась богиня удачи, становится талисманом, без которого не идут в бой. Это может быть боевая машина с именем собственным (например, БМП «Надька»), шерстяная шапочка, платок, икона, ладанка, зажигалка, жетон, медальон... Причем, подчеркну: пусть даже вещи эти подарены дорогими для солдата людьми, не с духовной силой близких он связывает предмет, а именно с удачей как таковой, которая определяется опытным путем. «Ни в Бога, ни в черта не верит матрос, а верит в простой талисман» — так говорится в некогда популярной песне. Чем-то подобным был я сам для разведчиков подполковника Воробьева в Афгане. Они не видели во мне ни посланного Богом ангела, ни земного праведника, ни колдуна — просто так, отмеченный Фортуной человек, с которым легче воюется. Много раз был рядом — и никаких ЧП. Отсюда и надежда, что так будет всегда.

Совершенно другое дело, когда талисман — залог удачи — является олицетворением духовного покровительства и защиты близких людей (не всегда живых). Икона, осененная материнским крестом, к Фортуне отношение имеет не всегда. Тут нечто другое.

ТРИ РАЗА СПЛЮНЕМ ЧЕРЕЗ ЛЕВОЕ ПЛЕЧО...

Привычка эта наша — три раза плевать через левое плечо, чтоб отвести беду — произошла от древнего представления, будто за спиною каждого человека постоянно находятся два ангела. Добрый — за правым плечом, злой — за левым. Вот мы и плюем на злого, чтоб воли себе не давал и знал: мы, дескать, в курсе его дурных намерений. А он, соответственно, нами оплеванный и «выведенный на чистую воду», дескать, устыдится и зла не совершит. Такое вот у многих из нас представление о духовно-божественном раскладе.

Нужно, однако, оговориться, что добрый ангел за правым плечом для некоторых — не абстрактный посланник небес, а дух конкретного человека, когда-то жившего на земле — родителей, бабушки-дедушки, кого-то из родных и близких, в свое время ушедших в мир иной...

Праздный разговор об этом мог бы вызвать улыбку. Однако я веду речь о душевном состоянии людей, которые воюют и каждый день по многу раз встречаются со смертью — явлением запредельным. Человек в окопе под пулями врага — с посланцами неведомого мира на короткой ноге. Невольно задумаешься: что тебя от гибельного свинца прикроет — только лишь бронежилет, или, может быть, еще и невидимое крыло ангела-хранителя?

Однажды генерал Г. Трошев в бытность свою командующим Объединенной группировкой войск на Северном Кавказе летел на вертолете над окраиной еще не до конца освобожденного Грозного. Со стороны кладбища вдруг ударил крупнокалиберный пулемет. Огонь велся с расстояния сотни метров — мизер для мощного оружия и огромной цели, каковой в тот момент являлась крылатая машина. Конечно же, боевики продырявили вертолет, как решето.

Казалось, в такой ситуации и технике — кранты, и всем, кто в ней находится. Но удивительно — никто не пострадал. Ни экипаж, ни сам командующий. Ни царапины. Впрочем, и машина выдержала. Летчики пошли на вынужденную посадку, Трошев пересел в другой вертолет, вот и вся недолга.

Пример этот любопытен, однако, тем обстоятельством, что бандитский пулемет бил с небольшого кладбища, на котором похоронены были родная сестра командующего — Люба Трошева — и другие близкие ему люди. Не их ли незримая сила отвела, казалось бы, неминуемую гибель от Геннадия Николаевича и экипажа его вертолета?

В любом случае, вскоре после этого приключения генерал Трошев впервые за долгие годы посетил могилы родных, чего не делал даже в первую чеченскую войну, когда уже командовал здесь армейской группировкой. Недосуг было тогда. Однако и сейчас у него времени для личных дел — в обрез.

Не знаю, о чем он думал на кладбище. Мысли его мне не известны. Однако я, узнав о вертолетно-кладбищенском происшествии, сразу решил, что без помощи ангелов-хранителей, имеющих земное происхождение, здесь не обошлось. Кстати, я далеко не одинок в своих суждениях.

Многие солдаты и офицеры, начитавшись в свое время о модных и поныне биополях, магнетизмах, астралах и прочих оккультных делах, верят в защитные свойства подарков или даже записанных на листках молитв своих здравствующих родных и близких. Медальон, крестик, надетый бойцу на шею матерью, приобретает в его глазах функцию брони. Какова сила подобных вещей — судить не берусь. Однако чеченская война дала немало примеров, которые ничем иным объяснить невозможно. Один из ряда — случай со старшим лейтенантом Олегом Пагусовым. В бою он потерял сознание, а когда очнулся, увидел, что вражеская пуля ударилась в нательную иконку Божьей Матери, пробила ее, застряла, но в грудь не вошла. Иконку Олегу в отпуске надела мама. Свойства материала, из которого та была изготовлена, конечно, никакого противопульного эффекта не имели.

Замечу, что речь в данном случае идет не о фетишизме в чистом виде, а именно о символе чьего-то постороннего покровительства. Не всегда даже человека близкого и не всегда что-нибудь конкретное подарившего. Просто мыслями своими, сопереживанием, состраданием они как бы телепатически надевают на солдата невидимый защитный колпак, отражающий военные напасти. Или, если хотите, незримо стоят у бойца за правым плечом.

Характерный случай был в Ростове-на-Дону. Женщина-бизнесмен, Людмила Павловна Боровицкая, случайно узнав о бытовых проблемах 12 солдат-водителей, прибывших из Чечни для получения новых автомашин, из сострадания взялась их опекать. Организовала баню, накормила, даже ездила утрясать какие-то бумажные дела командированных ребят. Хотела сводить их в церковь, да не успела. Только проводила за город автоколонну, перекрестила каждого, всплакнула и взяла обещание, что после войны они дадут о себе знать. В церковь она сходила позже одна и помолилась за «сынков».

Солдат это все настолько тронуло, что спустя долгое время, уже после увольнения в запас каждый (!) написал ей письмо, где признался, что мысль о благодетельнице из Ростова согревала их души на войне и помогала выжить. Кое-кто даже приехал... Кстати, все остались живы и здоровы. Считали, что благодаря незримому покровительству сострадательной ростовчанки.

Такой вот случайный и земной ангел-хранитель был у дюжины солдат. А у множества других — канонизированный святой-великомученик. Как правило — тезка солдата или офицера. Николай-чудотворец, Сергий Радонежский, Александр Невский... Иконки с их ликами однажды во множестве прислала в Чечню православная церковь. И вот Кольки, Сережки и Сашки в карманы своих засаленных камуфляжей попрятали маленькие фанерные дощечки. В надежде, что они задержат вражью пулю.

Увы, страшно жаль, что подлинных ангелов-хранителей в Чечне на всех не хватает. И непонятно: неужели матери павших меньше молились или переживали за своих сыновей, чем матери выживших? Неужели трижды оплеванные за левым плечом черные ангелы сильнее своих белых собратьев по правую сторону?

СОЛДАТСКИЙ ПАНТЕОН

Переиначивая слова Абдуллы из фильма «Белое солнце пустыни», хочется спросить: «Надежное оружие в руках, верный друг рядом, умный командир впереди... Что еще нужно солдату для счастья и победы?!» А действительно! Если патроны кончились, а враг прет в атаку в полный рост — никакой Бог не поможет. На Бога надейся, а сам не плошай — гласит народная поговорка. И это тоже «имеет место быть» на чеченской войне. Однако мало нашему человеку одного лишь материалистического подхода. Кончился марксизм-ленинизм. Начался дуализм. Без божественного как-то неуютно. Надежде в безнадежной ситуации (что часто на войне бывает) не за что зацепиться. Это во-первых. А во-вторых, не грех и на другие народы и времена оборотиться. Может, что подскажут.

«...На войне дают победу не многочисленность, не сила, а то, кто из сражающихся идет на врага с душою, укрепляемой богами: перед такими враг чаще всего устоять не может». Это сказал ровно 2400 лет назад Ксенофонт, приободряя небольшое греческое войско, затерявшееся в необозримой Персии.

Ничего удивительного в этой сентенции нет. Потому что и многие века до Ксенофонта, и две тысячи четыреста лет после его вдохновляющей речи всякая армия вступала в сражение с надеждой на Бога. Бог, правда, назывался по-разному. У кого Зевс, у кого Перун, у кого Иисус или Аллах, а у кого Мао или Сталин. В любом случае, безбожных армий в истории человечества не существовало. Попадались, конечно, и некоторые бойцы-атеисты. Однако количество их по отношению к тем, кто на войне верил в помощь Высшей силы, ничтожно мало и в данном случае в расчет не принимается. Как правило, большинство солдат надеялись одержать победу не только с помощью оружия.

Как именно называется эта Высшая сила, каково вероисповедание армии, какое в ней положение занимает религия, имеет ли место столкновение религий, подобно столкновению враждующих войск, — тема отдельного серьезного разговора. В данном случае речь идет о другом аспекте — о наличии веры вообще (неважно какой), о духовно-душевном состоянии российского солдата или офицера, ныне воюющего в Чечне, а недавно отвоевавшего в Афганистане, в Пригородном районе Северной Осетии, в Дагестане... Будда для калмыка или тувинца, Аллах для татарина или дагестанца, Христос для русского или осетина — субъекты (прости, Господи!) равнозначные по месту, которое они занимают в солдатской душе. Другое дело, каково их значение по отношению к языческой Фортуне, к заговору знахарки, к талисману, к молитве матери, к духу предков... В кого боец, живущий в окопе, больше верит: в цыганку-гадалку, в отца-командира или в Христа? И верит ли вообще? Вот что интересно в данном контексте.

Для меня ответ ясен: он верит во все одновременно, во что угодно, в любую не подвластную человеку неосязаемую силу, которая поможет ему выжить и победить. Огромная душа разношерстной Российской армии, воюющей на Кавказе, — эклектична и разнообразна, как лоскутное одеяло. Тут и Георгий Победоносец с копьем, и суровый Спаситель Иисус с нимбом, и голая Фортуна с поджатыми губами, и незримый Аллах со своим Пророком, и хитрая цыганка с картами, и Ванга с Нострадамусом, и верный друг с талисманом... Все в ней умещается, благополучно соседствует и не воюет между собой.

Одна только есть «горячая точка», где нет покоя и постоянно болит. А именно — нет в солдатской душе твердой веры в далеких штабных генералов, родное правительство и в прочие эфемерные, неосязаемые, оторванные от земли, неведомые силы святой Руси.

Нет твердой веры — это когда вера иногда есть, а иногда и испаряется. И так попеременно. А без твердой веры в вышеупомянутые полубожества воевать трудно. Вот, например, в Русско-японскую войну (1904 — 1905 гг.) действующая армия на Дальнем Востоке верила, что правительство пришлет ей пулеметы, пушки и снаряды для достижения Виктории над супостатом. А получила целый железнодорожный эшелон (!) церковных икон. Веры в Бога это не прибавило, веру в победу пошатнуло, а веру в царя и Отечество так и напрочь убило. Даже революция началась в стране... Чужой пример — другим наука.

Нравится это кому-то или не нравится, но в солдатском Пантеоне есть много разных объектов для веры, в том числе значатся там и правители России. Но если потеря надежды на помощь высшей силы со стороны Фортуны или Спасителя тяжелых последствий, как показал опыт, не имеет, то неверие земным богам из Москвы — опасно. Ибо есть такое подозрение, что для воюющего солдата бог с лампасами главнее Бога с нимбом (прости, Господи!).

В конце концов 2400 лет назад, как свидетельствуют древние источники, греки персов одолели не потому, что крепче верили своим богам, чем персы — своим, а по той простой причине, что возымели твердую надежду на Ксенофонта. А у персов царь был трус и подлец, нелюбимый в народе.

Слава Богу, мы не персы. Да и времена нынче другие. Даже более другие, чем в 1996 году.

Сергей ТЮТЮННИК