О приближающейся кульминации в любом мало-мальски пристойном современном фильме обычно сигнализирует сдержанная и как бы мимолетом произнесенная фраза: «Измерительные приборы вышли из строя». С этого момента становится понятно: хорошего не жди. В котлах поднимется давление, отопительная система отключится, подача воздуха прекратится, сигнализация перестанет действовать, а из ближайшего к нам люка вытяжки полезут мерзкие щупальца твари, давно уже обитавшей подле нас во всей своей красе, но простодушно принимавшейся нами за младшего помощника капитана...
КАРЛИКОВОЕ СОЗНАНИЕ
Не подумайте, конечно, плохого: я вовсе не хочу посеять панику... но в том снимающемся на исходе века «кино», вольными или невольными участниками которого мы с вами оказались, кульминация уже тоже не за горами. Ибо измерительные приборы вышли из строя. Притом, что приборов этих у нас было не так много, фактически один всего и был... зато какой!
«Мера всех вещей — человек», — за четыре столетия до нашей эры поспешил провозгласить Протагор в трактате «Истина» и задал, таким образом, параметры того, что впоследствии получило название dimensiones homo — человеческого измерения.
По отношению к человеку — причем отнюдь не в последнюю очередь к его пропорциям — и воспринималось в прошлом мироздание. Скажем, храмы сооружались таким образом, чтобы дать человеку возможность представить себе, насколько он мал в сравнении с космосом. Через храмовое сооружение соизмеряя себя с космосом, человек стремился вверх, все выше и выше, в сумасшедших попытках «объять необъятное», вобрать в свое сознание небо, Бога, мир...
Но на исходе последнего тысячелетия измерительный прибор под названием «человек» начал, увы, зашкаливать, ибо обнаружилось, что у мироздания — как у революции — нет ни начала, ни конца. Тогда-то и родилась на свет самая хитроумная идея нашего времени: не поднимать себя до мироздания, а опустить мироздание до себя. Иными словами, не самому стать больше, а мироздание сделать меньше. Получив таким образом этакое карманное мироздание... весьма удобное в эксплуатации!
Экспонаты аттракциона «Минимундус», расположенного в австрийском городе Клагенфурт на берегу озера Вертерзее, красноречиво убеждают в том, что человеку современному сотворить мироздание — раз плюнуть. Если и не все мироздание, то весьма принципиальные его компоненты, например памятники архитектуры разных времен и народов. На выставке памятники эти воспроизведены в миниатюре на ограниченном выставочном пространстве. Впрочем, пространство это можно было бы, видимо, использовать и гораздо более экономно, если, например, шедевры архитектурной мысли человечества сделать еще мельче: тогда бы здесь же без труда вполне можно было разместить и мироздание в целом.
...Известно, что бывает, когда гора не идет к Магомету, — Магомет идет к горе. До недавнего времени подобная модель поведения Магомета считалась классической. Но сегодня вконец обленившееся человечество окончательно утратило «охоту к перемене мест». Кстати, даже у Пушкина, как мы хорошо помним, эта самая охота, однажды овладевшая Евгением Онегиным, не встречала особого понимания. Назвав ее «весьма мучительным свойством», поэт высказался в том нелицеприятном смысле, что мало кто из нормальных людей такую охоту испытывает. Великий Пушкин как в воду глядел: пристрастие к сидячему образу жизни сделалось главной приметой следующего, двадцатого стало быть, века. Само собой стало понятно, что ездить по свету и собирать впечатления — Эйфелева башня в Париже, Тауэр в Лондоне, Кремль в Москве... а Великая Китайская стена и вовсе в Китае — в высшей степени непрактично: все это ведь могут подать и где-нибудь в одном месте! Чтобы уж сразу — волевым усилием! — приобщиться ко всем в мире архитектурным достижениям прошлого и навсегда покончить с этим неприятным занятием. Видел, дескать, Эйфелеву башню? Видел. А Тауэр видел? И Тауэр видел. Как насчет Кремля? И Кремль видел, отстань!..
Миниатюрные копии, выставленные на берегу Вертерзее, сделаны настолько искусно, что комар носу не подточит. Да и рассматривать их — в уменьшенной, так сказать, редакции, внимательно инспектируя каждую архитектурную деталь, — гораздо удобнее, чем пялясь вверх до головокружения на открытом воздухе и при неизвестно какой погоде!.. Особенно если учесть, что в нашей сегодняшней жизни мы чаще всего руководствуемся одной совсем простой мыслью: человеку в мире должно быть удобно. Ведь именно на создание удобств и была направлена эволюция человечества в течение подходящего к концу тысячелетия — причем, надо сказать, человечество в этом весьма преуспело. Уже давно существуют не только радио, телевидение, телефон и факс, но и Интернет — не поднимаясь со стула, человек способен вступить в контакт с любым из себе подобных. Так почему бы не позаботиться и о более комфортном доступе к «культурной недвижимости», сделав ее «движимостью» и испытывая от нее такое же удовольствие, как от «кофе в постель»!
Опять же собранные в одном месте объекты культурной недвижимости весьма удобно сравнивать между собой и решать, что больше или что лучше — собор Парижской Богоматери или собор Василия Блаженного... правы, правы искусствоведы, настаивающие на преимуществах подобной «подачи материала»!
Только вот... Протагор едва ли уж так охотно согласился бы с нами — скорее всего, он горько вздохнул бы по поводу измерительного прибора под названием «человек». Новехонькие-с-иголочки памятники «архитектуры прошлого» (мироздание-в-спичечном-коробке, не более величественное, чем скрупулезно сложенная конструкция из разноцветных кубиков «Lego») представляют собой продукт сознания определенного типа, чьи творческие потенции прямо пропорциональны высоте «храма на уровне колен»... Сознания по минимуму. Карликового сознания. Сознания человека, превратившегося из «меры всех вещей» в «эталон для всех вещей».
Проявления этого типа сознания на сегодняшний день уже весьма многочисленны: ограничиться малым, легкодоступным, быстрообозримым, не ставя перед собой слишком высоких целей, постепенно становится наиболее популярной «философией жизни». Отсюда и создание «игрушечных» параллелей предметам и явлениям реального мира: мы становимся обладателями все большего количества игрушек-для-взрослых, постепенно начиная предпочитать жизнь среди игрушек жизни среди объектов реальности. Эти игрушки-для-взрослых не представляют собой игрушек в строгом смысле слова, поскольку, собственно говоря, не предназначены для того, чтобы так или иначе манипулировать ими: передвигать, особым образом размещать относительно друг друга или имитировать с их помощью те или иные формы жизнедеятельности. На них полагается смотреть — и ничего больше. Когда их собирается много, они складываются в своего рода мироздание — «мироздание понарошку»... такое же, как в реальности, только очень компактное.
Одно из таких мирозданий описано Дж. Остером в романе «Музыка шанса»: герой романа, полоумный миллионер, в течение нескольких лет трудится над изготовлением того, что сам он называет Городом Мира. На огромной плоской поверхности он с невероятной педантичностью прокладывает улицы, по сторонам которых строит самые разнообразные сооружения (жилые дома, больницы, церкви, полицию, тюрьму), пускает по улицам транспорт, населяет город фигурками «жителей», каждый из которых занят своим делом... Этот колоссальных размеров макет герой романа с удовольствием показывает гостям, наслаждаясь ролью творца хоть и миниатюрного, но мироздания, а в глубине души радуясь тому, что от него одного зависит, быть мирозданию завтра или нет.
Может быть, в этом и есть разгадка притягательности «Минимундуса» для посетителей: смещая пропорции мира относительно человека, она дает человеку возможность наконец почувствовать себя не измерительным прибором, но Властелином Мира. Одно движение плеча — и нет собора Василия Блаженного... вполне достаточно, чтобы удовлетворить карликовое сознание!
Евгений КЛЮЕВ
В материале использованы фотографии: Николая РАХМАНОВА, Федора РЕДЛИХА