ЗОЛОТАЯ МЕТЛА

Рязанский дворник Петр Иванович Иванов учредил ежегодную литературную премию (российский аналог Букеровской), которую лично присуждает лучшему поэту города Рязани. Премия небольшая, но почетная — 250 рублей

ЗОЛОТАЯ МЕТЛА

Он стоял посреди площади и тоскливо долбил лед, а люди бегали туда-сюда, а он все стоял на месте, философски постукивая по намерзшему за ночь, а губы двигались тихонько. Стихи, наверное, сочиняет! Петр Иванович этим делом любит побаловаться.

Дворничает Петр Иванович вокруг МКЦ, что в переводе означает Муниципальный культурный центр. Для того чтобы дарить лучшему поэту Рязани по 250 рублей в год, нужно много и упорно работать, поэтому дворник Иванов взял себе 5 ставок и пашет ежедневно не покладая рук. Вахтерша МКЦ его за то и любит. «Он хоть и дворник, но в очках ходит, и всегда такой серьезный!» — сказала она, когда я спросил, как найти самого интеллигентного дворника города. Сам же Петр Иваныч кисло посмотрел на меня и со всей своей дворницкой презрительностью выдал: «Журналист...»

— Не творческая она просто. Дворником лучше! Вот журналист — ты, например, — должен писать что надо, мозгами должен подчиняться неправильному мироустройству, а мне здесь хорошо, работаешь, а голова свободна! Я вот даже стихотворение по этому поводу в свое время сочинил, «Ода работе» называется, слушайте:

Я не ищу себе других работ,
хотя зарплата — подаянье нищим.

Ну, потом у меня опять немножко глобальных размышлений идет, не для журнала это, зато затем...

Обманчив мир и часто на котурны
Встает красуясь. Выведено мной,
что, если благовоньем пахнет урна...

Чувствуете, самоуничижение как бы? Поэзия! Ну а потом, в следующей строке, идет несколько назидательный и даже философский момент:

Увижу ль, о друзья!
асфальт незагрязненный
и урну чистую, как конская ноздря!
И будет убирать у собственного дома
жилец, а не холодный нанятый варяг.

Вот что значит голова свободная! Кстати, Петр Иванович поделился со мной секретом освобождения головы от всякого мусора. Вот, например, выходит он утром на работу, а в голове песенка какая-нибудь попсовая крутится. Тогда Петр Иванович начинает ритмично размахивать метлой и торжественно декламировать стихотворение Пушкина «Памятник»: «Я памятник себе воздвиг нерукотворный...» — ну и так далее. В результате сего магического дворницкого ритуала всякая нечисть из головы уходит, последняя освобождается и открывается миру. А в вольную голову уже сами по себе прут стихи.

— Петр Иваныч! Как у вас такое сочинить-то получилось? Вы гений, наверное?

— Нет, что уж душой кривить, не гений, — зачем-то по-малороссийски смягчил буковку «г», — поэт я... Вот Пушкин — это да... Это гений, — еще более смягчил он буковку. — А сейчас Хениев и не осталось, остались только несчастные и никому не нужные поэты...

— А как же ваши лауреаты, что по 250 рублей получают, среди них, что, тоже гениев нету?

— Нет, конечно. Вообще, как возникла идея вручать премию... В 1996 году это было, все тогда только и говорили, что о Букеровской премии, вот, говорят, литературу она поддерживает и всякое такое, а я тогда подумал, что никто из Рязани все равно никогда Букеровскую премию не получит. И обидно стало за наше скромное городское достояние, вот я и решил людей как-то поощрить и организовал Иванову премию. Премия в денежном смысле, чего скрывать, скромная, но не это главное. Главное — привлечь внимание возможных читателей, потому что поэзия сейчас уже никому не нужна, а поэты все пишут и пишут... Ну и привлек... Сразу после первого года вручения Ивановой премии приехали корреспонденты французской газеты «Либерасьон», это что-то типа свободы, значит, но пишут они о культуре. Приехали они, так и так, говорят, действительно ли я дворник? Действительно, говорю. А правда, спрашивают, что премию литературную учредил? Правда, говорю, вся истинная. А может, ты, спрашивают, еще и стихи сам пишешь? Так оно и есть, отвечаю. Тут французы очень удивились и спрашивают, а почему же, спрашивают, русский поэт дворником работает? А я им на то так и сказал, что судьба у поэта в России всегда такая. Тра-ги-чес-ка-я!

...Через много-много лет восторжествует, быть может, справедливость и имя рязанского дворника Петра Ивановича Иванова появится в учебниках по литературе. На его скромном примере все школяры будут изучать трагическую судьбу русского поэта.

— А судьба-то моя еще со школы началась. Даже сочинения я плохо писал, а все потому, что честным был. Все сочинения списывают с учебников, а я сам пишу, все свое сокровенное излагаю, от души, а мне за душу мою «тройку» ставят... У нас, поэтов, ведь, как у алкоголиков, что на уме, то на бумаге!..

...Дальнейшая Иванова жизнь по духу своему уклонилась в поэзию целиком. Он поступил на радиофакультет. Но вместо того чтобы изучать радиодело, он сильно влюбился и благополучно завалил первую же сессию, четыре «двойки» получил, отчислили. Учился в сельхозе, но и там поэты оказались не нужны, выгнали. Пошел в армию, думал, и оттуда выгонят, но из армии не выгоняют даже поэтов, так что Иванов там отмучился полную программу, восприняв это со смирением как политическую ссылку! После того Иванов еще немного безуспешно поучился и наконец сдался, поняв, что против поэтической судьбы не попрешь. Сломал поэт человека!

Так Иванов стал дворником и занялся философским осмыслением жизни в компании привычной метлы. Например, он осмысливает сходства поэта и дворника и выводит, что и тот и другой стремятся к одному: мир они хотят сделать чище...

...Очень долго Иванова нигде не печатали, никто поэта не признавал, и он решил печатать себя сам. Выпустил за свой счет шесть сборников с оригинальными названиями: например, «Петр Иванов. С богом!» или «Петр Иванов. Лирика». Только тираж их не разошелся до сих пор.

— Ну что, вот стою я, продаю книжки, подходят люди, говорят: «Сколько?» Называю цену, а они: «Пойдем выпьем, давно мечтал с поэтом выпить!» А деньги не платят...

— Пушкин вот в свое время тоже материальные проблемы испытывал...

— Ой, вот только не надо меня сравнивать с Пушкиным! У меня перед ним есть большой недостаток — я в отличие от некоторых не могу писать на заказ, попсово писать не могу! Пишу только по вдохновению. В том-то и беда моя! А вот умей я это делать... Был бы как Пушкин. А так у моих стихов только одно достоинство — правда-матка!

Петр вдохнул всей глубиной своей поэтической груди и сказал внушительно: «Пушкин!»

— Пушкин... Кто ж его знает на самом деле — хений он или не хений? Ведь главное — уметь правильно поэта подать, менеджмент нужен хороший. Хений наверняка — это Чаадаев, благодаря которому Пушкин написал все свои маленькие трагедии! А что было до этого? «Твою погибель, смерть детей...» — это, что, гениально? И каламбуры у него какие веселые были, я вот тоже так иногда пробовал, например:

...и нервно тащится троллейбус,
измученный часами пик.

Что, хуже Пушкина? Ну кого я там из поэзии еще люблю... Лермонтов — это, конечно, ущербный товарищ... Пушкин шел от человека к Богу, а Лермонтов наоборот, поэтому Пушкина я люблю больше! Хотя Лермонтов, он, конечно, тоже хений! И Некрасов хений, хотя и сомнительный. Герой-то его лирический был нормальный товарищ, позитивный, так то ведь только лирический герой! А сам поэт Некрасов был пьяница, картежник небось! Но и он, конечно, хений тож... Вот мне б сейчас в Рязань таких хениев... Я б им премию свою и вручил!

На вопрос о мечте поэта Петр Иванович закатил философски глаза и тут-то сказал, что поэту, как обычно в России, «нужно очень много всего или ничего». Например, чтоб люди не воровали метлы. А то вот частенько приходит Иванов на работу, а метлу опять украли, и работать нечем, и стихи писать настроение всякое исчезает.

— Эх, народ, народ... Стадо! — вздыхает тогда дворник Петр Иваныч и вытирает поэтический нос варежкой...

Саша ИВАНСКИЙ