«ПАВЕЛ ПЕРВЫЙ. А КТО ЗА НИМ?…»

— именно так расценивает ситуацию с Павлом Бородиным двуликий Янус программы «Однако». Впрочем, не такой уж он и двуликий, этот Янус, носящий по четным фамилию Соколов, а по нечетным — Леонтьев. Чаще всего оба его бородатых лица проявляют завидную солидарность в защите интересов России, как они их понимают. Принцип защиты в данном случае простой: пускай даже Бородин свинья, но он наша, да к тому же высокопоставленная свинья, и потому его — не замай! Сами посадим, если надо будет...

«ПАВЕЛ ПЕРВЫЙ. А КТО ЗА НИМ?...»

Мы сидим треугольником АВС. Два острых угла — Соколов и Леонтьев. И один тупой — я. Тупой пришел к острым разобраться в ситуации с арестом Бородина. Сам я видел живого Бородина несколько раз в жизни. Он когда-то выдвигался кандидатом в мэры Москвы, и по сему поводу я хотел его поспрошать. Пал Палыч раз пять назначал мне время и место интервью, но важные государственные дела постоянно мешали нам покалякать. В один из таких неудачных разов Бородин вышел из своего кабинета на Старой площади, сокрушенно развел передо мной руками и, виновато улыбаясь, объяснил очередную причину срыва интервью: «Я не мудак, меня просто затрахали». В этом весь Пал Палыч.

Но поскольку в России любой предмет больше, чем просто предмет, то и Бородин, о котором в последние год-полтора как-то подзабыли, тоже вдруг оказался больше, чем просто Бородин. Бывший кремлевский завхоз стал символом национального унижения России. Ни больше ни меньше. Так, во всяком случае, полагает двуликий Янус.

— ...Объясните мне, арест Бородина — некий недружественный России акт или автоматическое действие американской Фемиды?

Соколов: — Это, безусловно, недружественный акт! Среди высших чиновников России и СССР было много неидеальных людей, действия которых можно было бы поставить под сомнение, но вот так вот хватать и арестовывать высших чиновников другого государства — это что-то новенькое. Такого не было лет двести.

— Как это не было? Да вот только-только, во второй половине XX века, понаарестовывали кучу бывшего высокопоставленного народу — бывших президентов, бывших диктаторов, которые либо наворовали, либо наубивали... Пиночет тот же.

Леонтьев: — Это совершенно разные вещи!

Соколов: — Пиночету инкриминировали общую политическую ответственность за то, что происходило в Чили. Но тогда получается, что по иску каких-нибудь родственников людей, убитых в Югославии, Олбрайтиху можно закатать в каталажку до конца жизни. И Солану... И кого угодно! Если такую методу принять, можно всех пересажать!

Леонтьев: — Я думаю, то, что произошло, — это отрыжка гуманитарного глобализма, который идет на смену сложившемуся веками международному праву; просто одна из последних иллюстраций отмены международного права. Международное право рухнуло! Подобные выходки не только стали нормой, но и с каждым разом приобретают все более масштабный характер. Захват каких-то югославских генералов, которые по приглашению приехали на мероприятие в другую страну, и предание их международному суду... Дело того же Пиночета, которое было гуманитарно обставлено... Все прогрессивное человечество душой болело против кровавого диктатора! А Чили восприняла его арест как национальное оскорбление.

Арест Бородина — показатель отношения к России. Причем совершенно не важно, что совершил Бородин! Россию низвели до уровня африканской державы. Ясно же, что такие действия в отношении французского политика, итальянского или английского привели бы к международному скандалу. А с нашим можно!

Соколов: — Понимаете, международное право в том виде, в каком оно до сей поры действовало, в огромной степени основывалось не только и не столько на писаном законе, сколько на добрых обычаях. Есть такое понятие — «международные законы и обычаи». И в рамках этих обычаев, действовавших достаточно долго, лет 200 — 300, ситуация с Пал Палычем была невозможна. Считалось, что арест высокого чиновника есть оскорбление того государя, у которого он служит.

Леонтьев: — Если быть точным, прежние международные обычаи позволяли производить такие акции по отношению к высшим должностным лицам африканских, азиатских или латиноамериканских стран. В период развитого международного права Штатам можно было панамского генерала Норьегу «оприходовать» как какого-то уличного хулигана. А теперь и на нас распространилась «африканизация», и в отношении нас перестали действовать международные обычаи.

Поэтому если Россия не оттопчет эту ситуацию, если она не применит все необходимые механизмы для ее разрешения, то она станет нормальной. Это прецедент, который можно будет считать автоматически действующим во всех областях — в отношении к российскому имуществу, российским активам, дипломатическому российскому суверенитету. Это с одной стороны.

А с другой... Пал Палыч Бородин, конечно, на редкость легкомысленный и наивный персонаж. Просто на редкость! Некоторыми обстоятельствами своего поведения он настолько облегчил товарищам задачу, что формально их даже упрекнуть не в чем.

Соколов: — Бородин, как ни забавно, тоже детище международного права: он и предположить не мог, что подобное может произойти! Дело в том, что, когда появляются какие-то новые неприятности в международных обычаях, людям даже более глубоким, чем Пал Палыч, бывает трудно преодолеть первоначальный наив. Например, когда в тридцатые годы в Европе у евреев начались большие неприятности, им потребовалось довольно много времени, чтобы преодолеть международный наив. Мир долго не понимал, что это не какое-то недоразумение, все очень серьезно. Люди, даже умные, ведь мыслят шаблонно: да такого просто быть не может в цивилизованном мире, это какое-то недоразумение!..

Леонтьев: — Под наивом я имел в виду немного другое: если американским адвокатом Пал Палыча является некто Зельцер — человек с фальшивым дипломом Кишиневского университета, то о чем тут говорить?! Пал Палыч к таким поворотам судьбы явно не готов.

— Может, он не знал? Ты же ему не сказал перед отлетом про этого пройдоху Зельцера.

Леонтьев: — Я-то тут при чем? О Пал Палыче должна была позаботиться российская юстиция! Потому что это вопрос государственного престижа.

— Весьма абстрактное утверждение. Как ты себе это представляешь? Российская юстиция, шурша юбками, должна была сесть Пал Палычу на колени и пошептать на ухо?

Соколов: — Нет, ну российская юстиция в конце концов не может разорваться: «Вас много, а я одна!»

Леонтьев: — Я тут хочу одну важную вещь добавить: Пал Палыч не является обвиняемым! Более того, в материалах дела, о чем сейчас пишет следователь прокуратуры Женевы Дево, нет доказательств участия Бородина в коррупции. Его арестовали, просто чтобы задать несколько вопросов. В принципе на месте Пал Палыча я бы поступил просто — потребовал бы немедленной экстрадиции в Швейцарию. И чтобы к нему немедленно позвали мерзавца Дево, пусть задает свои дурацкие вопросы. И после ответов улететь в Россию. Он ведь не обвиняемый, повторяю. Правда, и это не спасло бы престижа России...

— Но ведь Бородин не российский чиновник. Он чиновник некоего образования, не признанного в мире. А его непосредственный начальник Лукашенко — вообще нелегитимный президент. Лукашенко не выбирали, он просто своим указом взял и продлил свои президентские полномочия. Его никто в мире не признает.

Леонтьев: — Вопрос о признании «некоего образования» вообще не ставится. Есть страны с уже признанным суверенитетом — Россия и Белоруссия. И их неотъемлемое право — создавать любые союзы, какие они хотят. И Бородин — чиновник, назначенный двумя президентами двух суверенных стран. А если завтра США не признают любой другой наш государственный институт, например российское правительство? В США вот правительства нет. И, соответственно, должности премьера нет. Поэтому знать не знают они никаких премьеров — возьмут и арестуют Касьянова. Кто такой Касьянов? Не признаем!

— Послушайте, а если бы Бородина обвиняли не в коррупции, будь он педофилом, убийцей и насильником, у россиян была бы такая же обиженная реакция или в этом случае мы отнеслись бы к его аресту с большим пониманием?

Леонтьев: — Если на территории Швейцарии российский чиновник совершил некое деяние и обладает дипломатическим иммунитетом, то он может быть хоть серийным маньяком — он недоступен юстиции данной страны. Он просто высылается на родину, а дела на него передаются соответствующим органам его страны.

— Но в своей стране маньяк-дипломат тоже не сядет, потому что там судить его не за что: законов родины он не нарушал, поскольку законы любой страны действуют только на ее территории, а за преступления, совершенные в Швейцарии, надо судить по законам Швейцарии в самой Швейцарии, а там у него иммунитет... Хм. Есть смысл стать дипломатом. Но Бородин-то ведь не дипломат.

Леонтьев: — Американцы, у которых очень жесткий договор со Швейцарией о выдаче, не вправе вмешиваться в содержание швейцарских претензий, они решают сейчас только один вопрос: есть ли какие-либо обстоятельства, МЕШАЮЩИЕ выдаче Бородина, например, согласно статусу Бородина. Может быть, он все-таки дипломат? Это и будет решать суд... Если бы американцы имели дела со страной, с которой они опасаются по тем или иным причинам испортить отношения, если бы эта страна имела возможность продемонстрировать, что портить с ней отношения вредно и опасно, они нашли бы основания, препятствующие выдаче Бородина. Например, признав его дипломатический иммунитет. Это можно сделать, а можно не сделать.

— У Бородина даже не было дипломатического паспорта.

Леонтьев: — А это не важно! У него С СОБОЙ не было паспорта. Вот поймали человека на улице — у него с собой может не быть ничего, даже трусов. Но он может оказаться дипломатом. И с того момента, как его дипломатический иммунитет выяснен, например через посольство, наличие или отсутствие паспорта уже не имеет никакого значения. Он лицо неприкосновенное.

Так что не имеет значения, был или не был диппаспорт. Пал Палыча вообще Лукашенко провожал. И зная, как Пал Палыч любит гульнуть, я бы не удивился, если при нем вообще не нашли никакого паспорта.

Еще нужно отметить дикое поведение нашего МИДа в этой ситуации. Зная, чего хочет женевский прокурор Бертосса (а его совершенно не интересует Бородин, он наказывает Россию, Бертосса видит свою миссию в том, чтобы показать диким русским, где их место)... так вот, зная это, посылать женевскому прокурору конфиденциальную телеграмму с обещанием, что мы Пал Палыча привезем, вы только отпустите его сейчас, как сделал МИД, — значит нарываться на публичное разоблачение. Было же очевидно, что при получении подобной бумаги у господина Бертоссы случится публичный оргазм! Так и вышло... Конфиденциальный разговор с подобным типом невозможен так же, как невозможен конфиденциальный разговор президента с Доренко, — ясно, что из этого получится...

Значит, одно из двух — либо это наплевательское отношение МИДа к своим профессиональным обязанностям, либо просто профнепригодность. Не так слаба наша страна даже, как слаб МИД.

Соколов: — Я думаю, сегодняшний МИД — это просто более или менее исполнительные чиновники. Они уже не составляют аристократию нашего общества, как в советские времена, когда мидовцы были выездными и получали в валюте. Сейчас МИД — обыкновенное бюрократическое учреждение, перед которым стоит труднейшая задача: как действовать объективно слабому государству, которым является Россия, в условиях, когда идет поэтапная, но стремительная отмена старого международного права. Задача нетривиальная, она требует дипломатического гения. А наш уважаемый министр Иванов... Он не гений, он просто чиновник, который был бы неплохим министром иностранных дел какой-нибудь Бельгии.

А по поводу Бертоссы... Может быть, как полагает Миша, женевские прокуроры действительно хотят показать России, что ее место у параши. А может быть, у них нет такого желания и дело в другом. Вы войдите в положение швейцарских прокуроров! У этих правдолюбцев и правдоискателей нет никаких реальных доказательств, они только пресс-конференции умеют устраивать. И процесс Михася это наглядно показал: прокурорша Карла-марла (Карла дель Понте. — А.Н.) обосралась по полной программе. Потому что одно дело — устраивать концерты по телевизору, другое — предъявлять суду присяжных убедительные доказательства.

Поэтому для женевских прокуроров просто необходим процесс перманентного расширенного скандала. Уж если ты залез на тигра, главное, не слезать с него, а то съест — швейцарские налогоплательщики и так разорились на Михасе: они вынуждены были заплатить ему за два года отсидки 800 тысяч швейцарских франков. А если еще и Бородин столько же потребует? В конце концов швейцарцы возмутятся и спросят прокуроров: а чем вы вообще тут занимаетесь, гондурасы?

— Так, может быть, Бородину, наоборот, повезло с этой отсидкой? Ему просто счастье улыбнулось — скромный честный чиновник, живущий на одну зарплату, имеет теперь шанс получить со швейцарских налогоплательщиков кругленькую сумму...

Соколов: — Ну, это надо спросить Пал Палыча. Вам бы понравилось за каждый год отсидки получать по 400 тысяч франков?

— А сколько это в деньгах?

Соколов: — Ну, примерно 300 тысяч долларов.

— На пару лет я бы завербовался.

Соколов: — Хорошо, я стукну на вас Бертоссе, что вы отмываете деньги.

— Спасибо большое. Я отблагодарю. Потом... А сейчас транслирую вопрос многих газетчиков: почему молчит Путин? Мне-то лично ясно почему... Потому что в этой патовой ситуации, все, что ни скажет президент, будет проигрышным. Поэтому он и молчит. Самое умное, что можно сейчас сделать. А ваши версии?

Леонтьев: — А Путин не обязан выскакивать и квакать — для этого есть специально обученные люди. Потому что Путин не имеет права нарваться на грубость. Я вообще не понимаю, чего хотят в этой ситуации от Путина? Что он должен — просить? угрожать?

Соколов: — Не должен царский глас на воздухе теряться по-пустому...

Леонтьев: — Кстати, поспешный отъезд Лукашенко, который явился сюда с неприличным предложением, гораздо больше говорит о позиции Путина, чем любая пресс-конференция, на которой он бы адаптировал своими словами заявление Иванова.

— Так, а что за неприличное предложение Лукашенко?

Соколов: — Лукашенко приехал сюда и стал отрекаться от Бородина, говоря, что Бородин — российская креатура. Предлагала, мол, его Россия, а я человек маленький, дадите другого госсекретаря — другого возьму, чтоб не говорили люди, будто Лукашенко покрывает российского коррупционера... То есть пока Пал Палыч парится на нарах, этот уже начал его сдавать! Лукашенко отца родного сдаст по сходной цене. Союзничек...

— Тогда такой вот странный вопрос: не кажется ли вам, что Бородину, вот такому, какой он есть сейчас — сытому барину, наивно верившему в свою непотопляемость, — весьма полезно посидеть в комфортной американской тюрьме?

Соколов: — На этот счет в мировой культуре есть две точки зрения. Одни полагают, что каждому полезно посидеть в тюрьме. Другие — что никому не полезно. А я думаю, что решать это Пал Палычу. Если Пал Палыч в тюрьме умилится сердцем и решит, что ему это небесная казнь, посланная во исправление и во раскаяние, ну и благо ему! А чтобы я, сидя на свободе, рассуждал, полезно ли Пал Палычу сидеть в каталажке... Да что я, скотина какая-нибудь?

Леонтьев: — Я бы не стал сейчас отвечать на этот вопрос, полагая его некорректным. Пал Палыч — высший государственный чиновник России, и России решать, полезно ему сидеть в тюрьме или нет. Это не их собачье дело. Это наше дело!

Александр НИКОНОВ