ВОСЕМЬ ДНЕЙ БЕЗ ВОЙНЫ

... выхожу на ночную улицу и только сейчас замечаю, как она называется.Улица Гордона. Кто бы сомневался. Будет ли на моей улице праздник?

ВОСЕМЬ ДНЕЙ БЕЗ ВОЙНЫ

Этот звонок раздался в нашей редакции в разгар очередного обострения палестино-израильской дружбы. Вкрадчивый женский голос предлагал кому-нибудь из «Огонька» съездить на недельку в Израиль.

— Но у нас все военкоры заняты! — честно сказал редактор.

— Я вообще-то от имени и по поручению Минтуризма, — продолжала барышня о своем, девичьем, — посмотреть красивые места, отдохнуть, оторваться...

— Съездить оторваться на войну — это свежо! — вставил я.

— Да нет у нас войны!!! — возмутились на том конце провода. — Ну так кого мне вписывать в заявку?

...Начальство дружно уставилось на меня. Кокетничать я не стал: историческая Родина в опасности. За время новой интифады поток туристов упал наполовину. Не мне вам объяснять, что такое для еврея попасть на ТАКИЕ деньги.

ПАЛЬЦЫ ВЕЕРОМ

Аэропорт Бен-Гурион вопреки ожиданиям не был пуст. У окошек погранконтроля выстроились милые сердцу очереди. Однако те израильтяне, которые при получении паспорта сдали отпечатки пальцев, могли к окошкам не становиться. Достаточно было сунуть руку в машину упрощенного паспортного контроля и положить пальцы между штырьками согласно схеме. Получалась знакомая до боли фигура «пальцы веером». Умная машина в долю секунды выкапывала из базы данных дактилоскопический портрет гражданина и выплевывала из прорези распечатку, с коей можно было смело идти на выход. Что все и делали, кроме легко узнаваемых по длинным бородам и черным шляпам ультрарелигиозных евреев. Те после пальцев веером долго и нудно молились — видимо, пользование этим детектором числилось грехом. По сумме затраченного времени получалось то же, что отстоять общую очередь, но в нее бородатые не шли. Скучно и банально стоять в очереди, когда можно сначала насладиться тем, что ты ее минуешь, затем — сладостью греха, без которого ты эту очередь не проскочишь, а после насладиться тем, что любой грех вообще-то можно замолить.

Еврейское счастье...

Впрочем, нахальные русские журналюги тоже прошли без очереди через дипломатический выход и ужинали уже в Эйлате.

ГАЛОПОМ ПО ЕВР...

На Эйлат у нас полдня. Остальное — вояж на джипе в пустыню и две ночевки. Зато два завтрака и два ужина — сожрем больше, чем увидим. Обидно до слез. На уровне подсознания чуешь, что курорт разительно отличается от всех виденных, а понять, откуда это ощущение, времени не будет. Культурный шок усугубляется тем, что этот абсолютно европейский по сервису, роскоши, элегантности и нежлобству курорт — с русским интерфейсом. Изрядная доля персонала везде — от гостиницы до морского музея — говорит по-русски. Прелестная юная официантка из Баку в кафешке смотровой башни морского музея просит е-мейл «Огонька», чтобы связаться с «Ищу тебя». Отец, осевший где-то под Рязанью после развода с мамой, перестал отвечать на письма. Двое ее коллег просят адрес Интернет-версии журнала. В Интернет-кафе смотреть нашу страничку никто из них не пойдет: место официанта, бармена или медбрата на здешней социальной лестнице таково, что домашний компьютер и подключение к сети у них есть по умолчанию. Мобильник — не по умолчанию, а по определению: сотовый и молчание в Израиле суть вещи несовместные. Причина сего не в особой болтливости евреев, а в том, что бесплатны ВСЕ входящие звонки. Русскую речь от человека с сотовым чаще всего слышишь с бронебойным донбасским акцентом и всенепременнейшим «Шо?!» Самым большим исключением из русского интерфейса Израиля оказывается наш гид — импозантный седовласый Эли Бар-Нир. Как и большинство выходцев из семей самых старых репатриантов, он убежден, что прекрасно говорит по-русски. И страшно удивляется, когда мы в очередной раз прыскаем над его спряжениями и падежами.

— Таки вы не хочете сюдой? Это ведь такой эксклюзивный натуральный парк?! — переспрашивает он.

Парк, наверное, и вправду классный. Но только отменив экскурсию в него, мы успеваем искупаться в Красном море. По берегу между скамеечками, лежаками и мангалами шастают куры с петухами и павлины. Кроме пляжа и птичек, хозяин держит популярное в народе дельфинье шоу. Мы краем глаза видим его с пляжа. Подробнее не получается: как и обещано, нас везут в пустыню Негев.

Пустыня оказывается фантастически красивой и наполненной всяческой живностью. Горных козлов я даже успеваю сфотографировать. Козлов из наших турфирм, которые не включают Негев в программы туров, я просто поминаю тихим незлым словом.

Утром мы уезжаем с Красного моря на Мертвое. Русского персонала там, пожалуй, еще больше, чем в Эйлате. На мой вопрос, почему оно так, электрик Вова без колебаний отвечает:

— А потому что здесь пахать надо!

— А в других местах Израиля пахать не надо?

— Извини, здесь ведь не только туристы, но и хворые. С хворыми в сто раз тяжелее. А кто будет в этой стране работать, кроме русских?

Мы поднимаемся по канатке в близлежащую крепость Масада. Пока Эли рассказывает о легендарной стойкости защитников крепости, я отщелкиваю здешние почти лунные пейзажи. Эли меж тем с горечью констатирует, что Масаду с ее обалденными раскопками и видами русские туроператоры тоже включают в программы туров с диким скрипом:

— Потому что сюдой нужен входной билет. И в Армагеддон нужен входной билет. А ваши привыкли компоновать поездку из одних церквей, потому что там нет входной платы. Из сплошной... как это у вас называется?

— Халявы!!! — дружно подсказываем мы.

СВЯТО МЕСТО ПУСТО

Тихая уютная гостиница у стен Старого города. Из коридора доносится привычный еврейский вопрос:

— Маш, ты уборку закончила?

— Не-а...

Иерусалим встречает проливным дождичком — зима. Далее — привычный галоп. Бегом — Музей Израиля с первым изданием Библии — Кумранскими свитками. В соседних залах, в двух шагах — Шагал, но некогда, некогда! Галопом — Старый город (успеваю купить три арабских платка Танюхе). Бегом — на Голгофу. Я не первый раз здесь и отчетливо вижу, что туристический бизнес Израиля вправду переживает нелучшие времена: храм Гроба Господня фантастически, непривычно пуст. В девяносто восьмом, безо всякого миллениума, было не протолкнуться, а сейчас — такой облом!

— Сэр, вы не то фотографируете! — на хорошем английском одергивает меня красивый палестинский подросток. — Иисуса вели на распятие во-он по той улочке!

— Не нуди, — урезониваю его я, — у меня свои приоритеты.

— А вы не хотите мне заплатить? — ноет пацан. — Я вам столько эксклюзивного рассказал!

У меня сейчас нет живых денег — в последнее время я привык за границей платить только с карточки, почти не снимая наличку в банкоматах. Коллеги оказываются предусмотрительней и наскребают юному дарованию семь шекелей — примерно два бакса. Пацан уходит.

Эли победно смотрит на меня: я ж вам говорил, какие ужасные эти палестинцы, а вы не верили!

СЛАВА КСП!

Бардовская братия, с которой я успел созвониться, предлагает спеть на сборном концерте авторской песни в Кфар-Саве. Это городок за Тель-Авивом, другой конец страны. Чтобы не пугать гида, я оставляю на рецепции дипломатичную записку: «Поехал ужинать к друзьям». К черту детали!

Везет меня Дима Кимельфельд. Это из тех бардов, чьи песни окончательно потеряли авторство и ушли в народ на всем постсоветском пространстве. Скольким пылким юношам помогли завоевать будущих избранниц Димкины «Жгут костры», сосчитать невозможно. Димкина «Графиня, мне приснились ваши зубы» — уже больше, чем студенческая народная песня. Это уже понятие, это уже эпоха. Еще Димка, основной хлеб зарабатывающий у известного в местной тусовке туроператоров волчьей хваткой Шмулика Рубина, чьи автобусы «Рубин и Цафон» то и дело попадаются нам на глаза, считается русскоговорящим гидом Израиля номер один. Впрочем, не дай бог сказать об этом Эли.

— Господа, у нас гости из столицы нашей Родины! — помпезно объявляет ведущий Володя Самойлович.

И, поняв, что был не совсем точен, добавляет:

— Двое из Москвы, двое из Иерусалима.

А из соседней Раананы в Кфар-Саву явился Миша Волков — бард, кавээнщик и программист. Недавно он отыграл серию концертов в Москве. Самый трогательный вопрос во время прямого эфира на «Эхе» был такой: «Каково вам там, православному русскому человеку, среди этих евреев?» Мишка рассказывает свежайший анекдот.

— В израильские сети заслали новый, очень опасный сирийский вирус. Примечание авторов: в связи с тем, что Сирия только-только стала осваивать высокие технологии, вирус приводится в действие вручную. Пожалуйста, удалите все файлы с жесткого диска и отошлите вирус товарищу.

И ДРУГИЕ ОФИЦИАЛЬНЫЕ ЛИЦА

На второй вечер в Иерусалиме запланирована встреча аж с двумя товарищами из Минтуризма. Репортерская братия из Москвы обрушивает на них весь свой критический запал. При всем богатстве реплик канва беседы неизменна: израильтяне вчистую проиграли информационную войну. Ты включаешь CNN в номере иерусалимской гостиницы и слышишь характерный комментарий: «Чем больше Израиль погружается в пучину войны, тем больше кандидатов появляется на пост премьера». Ты выходишь из номера в реальный Иерусалим — без стрельбы, без шмонов и облав, без войны, но этот Израиль не попадет в объективы. А ведь ситуация не нова: среди мировых туристских Мекк не так уж и много спокойных стран. У испанцев есть баски с бомбами. У египтян — исламисты, до сих пор не снявшие своих угроз целенаправленно взрывать автобусы с туристами, чтоб не оскверняли своим присутствием благолепную исламскую державу. У турков — курды, обещающие воздать за арест вождя. У итальянцев, на минуточку, мафия. Но все эти неспокойные страны, проводя бешеные рекламные кампании, как-то сумели создать (по крайней мере, в сознании россиян) светлый образ себя, любимых, а израильтяне пока не смогли. А в общем, не мудрено — рекламу отдыха в Турции и Египте я вижу в Москве на каждом шагу. Израильскую приходится искать с лупой.

— Вы знает, сколько денег у турок?!

— И это говорит мне официальное лицо одной из самых небедных стран в мире? — обалдеваю я.

В конце концов я благополучно покидаю это в буквальном смысле поле брани и заканчиваю вечер у Игоря Бяльского — главного редактора «Иерусалимского журнала». Говорят, что сей литературный сборник резко повысил планку местной русскоязычной литературы.

— Как там ваш патриарх? — вопрошают меня с порога.

Среди тех, кто напечатался в «Иерусалимском журнале», есть и букеровский номинант Светлана Шенбрунн, зверски поруганная патриархом Никоновым.

Не мир тесен — прослойка тонка...

На следующий день в Хайфе красивая девушка Таня из местной туристической управы вспоминает один бородатый анекдот:

— Ну вы помните, чем обычно заканчивали все разговоры советские евреи: «Что бы вы там ни говорили, а ехать надо!» Ну так вот, и я вам говорю: что бы там ни показывала CNN — ехать надо!

Пожалуй, она права. Уровень безопасности и комфорта при всех геморроях здесь все равно на порядок выше, чем в Москве. Внешне кусачие цены более чем соответствуют тому, что за них продается. Пять звезд будут здесь пятью с плюсом, шведский стол — ломиться от европейских и восточных яств, море — кристально чистым, а переводчик, скорее всего, не понадобится. Если бы еще туроператоры имели хоть какое-то понятие о маркетинге и не совали всем подряд стандартный пакет «Бегом на Голгофу»!!!

Борис ГОРДОН

Отдельное спасибо милейшим Дане Островской и Любе Мордвинцевой из московского офиса Минтуризма Израиля.