ПОД ВЫСОКИМ НАПРЯЖЕНИЕМ

ПОД ВЫСОКИМ НАПРЯЖЕНИЕМ

Разговор с Юлией ТИМОШЕНКО о смысле жизни

Сосед в поезде «Москва — Киев», журналист, специализирующийся на экстремистских движениях в странах СНГ, сообщил, что ее называют украинской Жанной д'Арк. Тимошенко — стратег, она просчитывает ходы в политике на полгода вперед и даст фору любому, тому же Кравчуку, в открытой и жесткой оппозиции которому состоит, потому как Кравчук не стратег, а тактик.

...Попутчики по дороге из Киева, два украинских предпринимателя, умилялись: «Видели бы вы ее полгода назад, такая была красавица! Сейчас из-за всех этих передряг с лица спала! Нам все говорили: шахты нерентабельны, электростанции пора закрывать. Пришла в правительство Юля — и оказалось, все рентабельно. В прошлом году нам впервые перестали отключать свет. Сейчас вот, после ее отставки, опять началось...» В виновность г-жи Тимошенко они верят ровно наполовину, исходя из житейской логики, что «там, наверху» воруют все. Но поскольку одного из них чуть не упекли в тюрьму на три года с конфискацией имущества за 85 гривен недоплаченных налогов и ему потребовалась тысяча «зеленых» на откуп... — так вот в правоту местных правоохранительных органов, ополчившихся на Тимошенко, они верят еще меньше.

Чтобы взять интервью, пришлось ждать сутки: пока героиня встречалась с адвокатами, пока заседала на собрании политического движения «Батькивщина», лидером которого состоит.

Все это время я сидела в пресс-центре г-жи Тимошенко и впечатлялась: читала статьи, смотрела телевизор, где вначале шли «наезды» на Тимошенко, а потом, скоренько, — их опровержения. В пресс-службу приходили-уходили местные журналисты. Жизнь кипела.

По стенам висели портреты Юлии Владимировны, со столов можно было взять карманные календарики, на которых она улыбалась. «Все-таки хорошо, когда лидер политического движения очаровательная женщина, — думала я. — Вот висит на стене и никакого раздражения не вызывает. Не то что все наши российские несвежие, бородавчатые, морщинистые щекастые рыла».

Но это так, к слову.

Что еще удалось выяснить до нашей непосредственной встречи: юный вид и кроткая внешность Юлии Владимировны обманчивы. В прошлом году ей исполнилось сорок. Наверное, своего возраста она не скрывает сознательно — чтобы в сто первый раз не объяснять, что она не студентка, что с ней надо серьезно.

Летом, весной и осенью по утрам Юлия Владимировна бегает десять километров. Когда получается — плавает в бассейне. На шестой этаж в здании Кабинета министров взбегала запросто на высоких каблуках, если было лень ждать лифт. Косметикой практически не пользуется. Одевается в киевских бутиках. Носит с собой сумку «на крайний случай», если посадят: кроссовки, спортивный костюм, зубная паста-щетка-мыло-полотенце.

Муж ее с августа 2000 года сидит в тюрьме. Его обвиняют в даче взяток Павлу Лазаренко на сумму $75 млн. Но, скорее всего, сидит он за то, что муж. «Цена его свободы — моя отставка», — говорила Юлия Владимировна в свою бытность вице-премьером. Дочери Евгении двадцать, она учится на политолога в Англии.

Краткая биография ее замечательна хотя бы своей стремительностью: родилась в Днепропетровске, окончила экономический факультет местного университета, работала на заводе. В 1989 году возглавила коммерческий молодежный центр «Терминал». В 1991-м — гендиректор корпорации «Украинский бензин». Снабжала топливом всю Днепропетровскую область и осталась жива. В 1995 — 1996 годах — президент ПФК «Единые энергетические системы Украины». Оборот компании составлял в 1996 году 10 млрд. долларов. 1996, 1998 годы — дважды избиралась в Верховную Раду. 1998 год — глава Бюджетного комитета. 1999 год — вице-премьер правительства. Курировала ТЭК, провела там реформу (запретила взаиморасчеты, ввела открытые аукционы на нефть). И все еще жива. Входила в политическое объединение «Громада». В 1999 году создала собственное движение «Батькивщина».

Молва приписывает ей «порочащую связь» с Павлом Лазаренко, бывшим украинским премьер-министром, ныне узником американских застенков. До конца так и не понятно: то ли он ей покровительствовал, то ли в объятиях душил. С года эдак 1996-го Юлия Владимировна начинает от Павла Ивановича последовательно дистанцироваться — по политическим и моральным соображениям. Сегодня он в изгнании, а она вероятный претендент на пост украинского президента. Если, конечно, до выборов 2002 года с ней ничего неожиданного не случится. Весь 2000 год, пока она была вицепремьер-министром, ходили слухи о ее отставке. Местные «олигархи» объявили ей нешуточную войну.

«Мое присутствие в правительстве так раздражает этих людей, потому что я очень хорошо понимаю систему работы теневых схем, потому что сама когда-то отказалась делать бизнес в стране, где нет нормальных условий для бизнеса».

В январе 2001 года против Юлии Тимошенко возбуждено несколько уголовных дел. Ее обвиняют в даче взяток высшим чинам Минобороны РФ, подлоге, контрабанде и финансовых махинациях. Обвинений так много, что все это напоминает месть и попытку уничтожить политического противника, а не торжество правосудия.

Ну что, читатель? Ты уже истомился? Мне тоже долгое ожидание бодрости не прибавило. И вот, наконец, мчусь навстречу мечте. Одна, без фотографа. Политик, вице-премьер Юлия Владимировна все-таки женщина. Она неважно выглядела и сниматься отказалась категорически.

Юлия Тимошенко: — Я родилась в Днепропетровске. Мама рассталась с мужем, моим отцом, когда я была совсем маленькой. И все заботы обо мне (и не только, у нее были родители, большая семья, она считала своим долгом опекать всех) легли на нее. Мама пыталась собой закрыть все проблемы. Она была служащая, получала мало, работала сутками. Несмотря на ее титанические старания, мы жили очень тяжело и долго, годами, из нищеты выбирались. Учитывая, что я все время была с мамой, желание закрыть собой проблемы передалось и мне.

— То есть вы росли самостоятельной, наверное, были отличницей...

— Конечно, я была предоставлена сама себе. Я рано поняла, что надо отвечать за свою жизнь, самой ее строить. Конечно, я была отличницей. И в школе и в институте. Мне это легко давалось. И еще я все время что-нибудь возглавляла, это было не в тягость. Для меня органично быть лидером.

— Мальчиками командовали?

— Всеми. Действительно, я всегда дружила с мальчиками. Мне в их компаниях было комфортно. Я даже в футбол играла, и мне это нравилось. Хотя, я думаю, в моем характере мало мужского. Я типичная девчонка.

— А почему вы пошли на экономический?

— С высшим образованием получилось сложно. Сразу после школы я поступила в Горный институт на факультет автоматики и телемеханики. К гуманитарным наукам у меня не было никакой тяги, я любила математику, участвовала во всех олимпиадах. Но, немного проучившись, я рассудила, что в будущем более востребованной на Украине будет специальность экономиста. И с третьего курса Горного перешла на третий же курс университета, на экономический факультет. Пришлось досдавать колоссальную академическую разницу, 28 экзаменов, так как новая специальность была совершенно иного профиля. Университет я окончила с отличием. Сейчас о выборе профессии не жалею. Знание экономики — это знание жизни.

— Судя по вашей биографии, вы где-то в просветах между экзаменами умудрились выйти замуж и родить ребенка?

— Да. У нас с мужем очень ранний брак. Мы подали документы в загс сразу, как только мне исполнилось восемнадцать. Саша меня на год старше.

— У вас был школьный роман?

— Мы учились в разных школах. А познакомились по телефону.

— Он ошибся номером?

— Представьте, да. Прежде чем встретиться, мы месяц разговаривали только по телефону. Он учился в математической школе и помогал мне решать задачки.

У меня очень красивый муж, нашей любви завидовали все знакомые. Особых разногласий у нас не возникало никогда, но (специфика молодой семьи) первое время мы, например, могли страшно ссориться из-за фломастера, общих тетрадок, из-за того, кто будет убирать комнату.

— А муж где учился?

— В Днепропетровском институте инженеров транспорта.

Через год после свадьбы родилась дочь, все стало гораздо сложнее. Родители у нас были молодые, работали, ни о каких нянях и речи тогда не шло. Мы с мужем ходили на лекции по очереди, экономили каждый рубль. Это была борьба за существование. Мы получали стипендии, потому что хорошо учились и, кроме того, подрабатывали. Саша даже вагоны разгружал.

После университета по распределению пошли работать на завод. Каких-то приятных впечатлений у меня от того периода не осталось. Советские заводы — это монстры, которые заглатывают людей и превращают их в фарш: умственная деятельность там атрофируется полностью. Поэтому, как только были приняты перестроечные законы, разрешавшие частное предпринимательство, мы с завода ушли и открыли свою фирму, молодежный центр «Терминал».

— А начальный капитал где взяли?

— Одолжили у знакомых пять тысяч рублей. Первые оборотные средства мы заработали организацией дискотек, концертов, видеопроката.

В Москве Константин Боровой создавал Российскую товарно-сырьевую биржу, мы одними из первых (и поэтому очень дешево) купили там брокерское место. РТСБ в те времена была крупнейшей торговой площадкой СНГ — наша компания начала мало-помалу расти.

С самого начала у нас сложилась отличная команда. Мы сделали ставку на интеллектуальный потенциал, привлекали к работе профессионалов. Поэтому период становления и расширения бизнеса мы прошли достаточно быстро. Начали анализировать промышленность Украины, думать, как найти в ней свою нишу. У Украины есть один бесспорный козырь — развитая трубная промышленность. Правда, тогда, лишившись рынка сбыта, она переживала трудные времена, но квалифицированные кадры еще сохранялись. Мы сопоставили эти данные с другой проблемой — нехваткой нефтепродуктов, и наладили контакты с Башкирией, с уфимскими нефтеперерабатывающими комбинатами. Производили для них трубы, помогали с модернизацией и взамен получали топливо. Наш бизнес развивался: мы стали компанией с ежегодным оборотом в сотни миллионов долларов. Обеспечивали целые области нефтепродуктами и одновременно поднимали трубопрокатное производство.

— Это как раз была корпорация «Украинский бензин»?

— Да. В начале 1995 года грянул энергетический кризис, который был связан с украинским долгом по расчетам за газ. А мы активно сотрудничали с Россией, с другими странами СНГ. И мы встретились с украинским премьер-министром Марчуком и изложили ему, каким образом можно закрыть долги Украины перед Россией за природный газ. Марчук готовил нам первые письма поддержки. Тогда же мы перерегистрировали компанию и назвали ее «Единые энергетические системы Украины» («ЕЭСУ»). До нашего прихода долги Украины перед Россией составляли 2,4 миллиарда долларов. 1996 год страна встретила почти без долгов. Весь газ, за который Украина должна была рассчитываться с Россией (кроме платы за транзит), шел через «ЕЭСУ». И, кстати, Лазаренко (позже наши успехи будут приписывать его покровительству) еще не был премьер-министром Украины.

— Но вообще пишут, что он вас опекал, поддерживал и именно благодаря ему вы возвысились?

— Я скажу вам такую вещь: и в России и в Украине любой бизнесмен мечтает не о том, чтобы чиновник ему помогал, а о том, чтобы не мешал. Это чудовищно, что сегодня любого предпринимателя, который не дает взяток, не поддерживает отношений с властью в любой стране СНГ, можно стереть с лица земли за считанные дни. Всю свою бизнес-историю, сколько я с чиновниками общалась — я всегда пыталась нейтрализовать их влияние. Корпорация «ЕЭСУ», с тем интеллектуальным потенциалом, который у нее был, могла выдержать (и выдерживала) любую честную конкуренцию. Наши ведь чиновники не на слабый бизнес покушаются, а на тот, который чего-то стоит. В «ЕЭСУ» работали полторы тысячи квалифицированных специалистов. Фирму уже пять лет уничтожают, и единственное, что смогли, — временно парализовать ее работу. Это о чем-то да говорит. На Украине немало примеров, когда, казалось бы, мощные компании разваливались после первой же серьезной атаки со стороны власти.

— И у вас действительно были миллиардные обороты?

— Десять миллиардов долларов. Но это оборот, а не доходы. Мы на 7% подняли производство в машиностроении в республике. Это макропоказатели свидетельствуют об уровне нашей работы. Но мы и первыми поняли, что надо идти в политику и менять законы, правила игры. Чтобы бизнес жил своей жизнью, а чиновники — своей.

В 1996 году я баллотировалась в Верховную Раду.

— Вы набрали 92,3% процента голосов. Говорят, вы проложили на своем избирательном участке 50 км трубопровода, обеспечили Кировоградскую область углем...

— Мой избирательный округ — 90 тысяч человек. Немного, но расстояния огромные. Я ездила, встречалась с людьми. Это беднейший сельскохозяйственный регион, море горя и отчаяния. Я не представляла, что можно настолько плохо жить. Сострадание и желание помочь — самое серьезное, что я когда-либо в своей жизни испытывала. Мне очень важно было набраться этих эмоций. Людям надо помогать, чтобы они не были такими нищими и обездоленными.

— А они знали, кто вы? Что вы, мягко говоря, человек небедный?

— Безусловно.

— А у них классовой ненависти не возникало?

— Каждая встреча начиналась в звенящей тишине. Я рассказывала о себе, как я пришла в бизнес, как построила его своими руками. Что у меня хватит образования, умения и опыта проявить себя на государственном уровне и сделать их жизнь лучше. В парламент я избиралась за полтора года до следующих выборов. У меня не было возможности что-то глобально менять, и все равно я за свою область сражалась. В результате в 1998 году меня избрали снова.

— И вы возглавили комитет по бюджету?

— Да. И с этого началась уже реальная работа в политике. У меня такой характер: даже если передо мной поставить очень сложную, нерешаемую проблему, я никогда не отойду в сторону. Я вообще считаю, что таких проблем нет. Или почти нет. Когда я пришла в комитет, то поняла, насколько бестолково организована бюджетная система. Она была кормушкой, у которой кормились все кому не лень. Мэры, губернаторы, бизнесмены, банкиры — каждый имел что-то на откуп.

— Ну, как и везде...

— Но дело даже не в этом, а в абсолютно алогичной системе планирования доходов и расходов. И когда мы начали что-то менять, бюджетный комитет оказался в центре всей политической жизни страны. О нас писали больше, чем, наверное, о президенте. Я работала там около двух лет. Бюджет 2000 года мы подготовили по совершенно новым правилам. Нам удалось изменить пропорции доходной и расходной части, придумать объективную систему дотаций, не ручное перераспределение, когда каждый губернатор думал, как ему задобрить Министерство финансов, чтобы побольше получить.

Бюджет был принят в такой борьбе — я даже не могу этого описать. Во-первых, были предложены два бюджета: наш и альтернативный, подготовленный правительством. Наш вариант имел на 30% больше доходную часть (причем мы это обосновали), другие пропорции и приоритеты, другие механизмы исполнения. И мы скрестили шпаги: бюджетный комитет и Кабинет министров.

Премьер-министр Пустовойтенко (заметьте, не министр финансов, а премьер сражался за бюджет) прямо с трибуны прочитал постановление Кабинета министров о ликвидации корпорации «ЕЭСУ». Это был его последний аргумент, циничный и наглый. Он уже понимал, что проиграл, Рада не утвердит его вариант бюджета. И отомстил.

Это была настоящая расправа. На «ЕЭСУ» наложили штрафы в обход законов и против всякой логики. В «ЕЭСУ» были очень грамотные специалисты, мы знали, в какой стране живем, и делали все так, чтобы не к чему было придраться. И проверяющие органы очень долго не могли найти никакого криминала. Пока просто не взяли и не аннулировали контракт трехлетней давности на покупку газа: получилось, что деньги мы заплатили, а газа вроде бы и не было, страна его не потребляла. Деньги посчитали невозвратом валютной выручки и насчитали пять миллиардов гривен штрафа.

— Юля, и тем не менее через год вас назначили вице-премьером. Значит, объективно вы выиграли?

— Не знаю. Каждый, причастный к этому назначению, преследовал свои цели. С одной стороны, меня на этот пост пригласил премьер Виктор Андреевич Ющенко. До этого он возглавлял наш Национальный банк, мы с ним часто сталкивались по работе, он знал о моем «энергетическом» опыте и решил, что я ему в правительстве помогу. Потом, я возглавляла влиятельную парламентскую фракцию, а правительству поддержка парламента необходима. Наконец, у нас были просто добрые человеческие отношения. Но почему мое назначение поддержал президент Леонид Кучма?

Меня надо было срочно убирать из бюджетного комитета: наши инициативы обрели поддержку региональных лидеров. Меня лишали мандата и, следовательно, депутатской неприкосновенности. Мне кажется, президент и его окружение не верили, что я справлюсь с ТЭК. Меня хотели скомпрометировать, с позором снять, возбудить уголовное дело.

ТЭК — тот нерв, который чувствует каждый житель страны. Отключают свет — понятно, кто виноват: вице-премьер, курирующий ТЭК. Но в том-то и дело, что при мне электроэнергию отключать перестали.

— План удался только наполовину: уголовное дело все-таки завели и с поста сняли...

— Но ведь им не это нужно было. Компромата на меня за этот год не прибавилось. Наоборот, ситуацию в топливно-энергетическом комплексе мы изменили к лучшему. В начале 2000 года энергетики получали за электроэнергию 70 млн. гривен, а в ноябре — 750 миллионов. В десять раз больше. Всего за год, за счет ТЭК, мы «добрали» в бюджет 3 миллиарда гривен! Деньги из теневого рынка пришли в реальную экономику, и это мгновенно почувствовала вся страна. Во-первых, не было перебоев с электричеством, газом и теплом, во-вторых, не задерживали зарплаты и пенсии. Мы рассчитались с Россией за свежее ядерное топливо, и, как следствие, у нас сегодня атомная энергетика работает как часы. Угольные шахты получили все деньги за отгруженный уголь, кажется, такого не было за всю историю незалежной Украины.

Мы доказали, что Украине, чтобы построить цивилизованное общество, нужны не столетия, а года три-четыре честной работы правительства. Я предельно ясно вижу, что нужно сделать, чтобы улучшение почувствовал каждый.

— Но вы, очевидно, каких-то олигархов ненароком обидели?

— У меня не было цели кого-то обидеть. У меня была цель навести порядок. Но ущемленных оказалось немало: те

3 миллиарда гривен ведь и раньше существовали, просто шли не тем и не туда.

— А куда?

— На поддержание приватизированной кланами политической системы, на фальсификацию выборов.

Мне кажется, что население уже давно не входит в область интересов власти. И то убогое существование, которое большинство украинцев ведет, через средства массовой информации подается как норма жизни, великое достижение. Люди боятся, что при любом другом повороте может быть хуже. Боятся потерять тот мизер, который у них есть. Они ведь не понимают, что такое нормально, хорошо жить. Им никто еще в нашей стране этого не показал. Моя цель — создать совсем другой стандарт жизни.

— Вам не кажется, что это трудновыполнимо? По той простой причине, что не найдется и десяти честных умных людей, чтобы поставить их у власти?

— Я не верю в плохих-хороших министров, президентов, прокуроров — я верю в алгоритм, в технологию, в систему. Ее нужно создать, и она должна работать. Надо задать такие правила, которые не допустят воровства и обмана.

— Ваш муж в тюрьме, вас в любую минуту могут упрятать в КПЗ на годы, даже не пытаясь передать дело в суд. У власти колоссальный административный ресурс. Вы как прагматик не боитесь всего этого?

— Очень сложный вопрос. Ответить на него однозначно я не могу. Как и любой нормальный человек, я боюсь. Доля страха есть. Но, с другой стороны, я вижу всю безвыходность положения в Украине, я знаю цену большинству политиков и цену всем политическим процессам, — я просто обязана дойти до конца. Моя команда не имеет права свернуть, остановиться, сдаться на условия бездарного и продажного украинского режима. Наши идеи и действия бескорыстны, в них нет ничего личного. Они понятны большинству населения. И это не может остаться незамеченным.

Меня будут пытаться уничтожить, используя мою прошлую работу в бизнесе. По той простой причине, что уничтожить можно любого бизнесмена, потому что несовершенно и двойственно законодательство. Но никто не сможет сказать, что я, год работая в правительстве, хоть в чем-то предала интересы государства. Защищает меня уверенность в том, что мы делаем правое дело. Я вообще верующий человек. Добро всегда рождает добро. И веру.

— Как вы относитесь к идее амнистии людям, сделавшим свой капитал за 1990-е годы?

— Этот вопрос касается всего постсоветского пространства. Я знаю, что население против. Есть два варианта: простить всех, сказав, что с какого-то момента мы начинаем жить строго по закону. Таким образом мы вернем деньги в страну. Другой вариант: уничтожить свой бизнес и открыть дорогу западному. Запад имеет мощнейшие компании, колоссальную концентрацию капитала. Мы должны твердо понимать: либо наши люди освоят наши возможности и наши ресурсы и честно поделятся с обществом — либо эти ресурсы освоят бизнесмены других стран. Если бы у меня была возможность, я бы, безусловно, провела амнистию при условии легализации капитала.

— Юлия Владимировна, а вы не мечтаете о тихом женском счастье? Уехать куда-нибудь в теплые страны, с мужем, с дочкой, ребеночка родить, забыть весь этот кошмар...

— Вы говорите о смысле жизни. Каждый его для себя определяет сам. За вас этого не сделает никто. Есть женщины, которые находят себя в создании семейного очага, в воспитании детей — и это заслуживает настоящего уважения. Мне же, невзирая ни на что, безумно интересно работать в политике и строить свою страну.

И моя семья поддерживает каждый мой шаг. Муж из тюрьмы передает: держись, здесь, вокруг меня, масса невинно страдающих людей. Мы в тебя верим. Дочь пишет, что ее сокурсники меня поддерживают. Еще раз повторю: я мечтаю, чтобы моя страна обрела новые стандарты жизни. Я говорю совершенно искренне. Если бы это было не так, я бы давно взяла все, что у меня есть, договорилась с властью — с этим нет никаких проблем, вопрос только в цене — и уехала. Но я этого не сделаю, потому что это противоречит моему пониманию жизни. Я ничего не могу с собой поделать. Я не могу расстаться с этой мечтой.

Нина КОСТЮЧКОВА