УРФИН ЮСТ И ЕГО ДЕРЕВЯННЫЕ СОЛДАТЫ

Народ мудрый, он знает одну страшную тайну.У нас ведь, если честно, не президентская и даже не парламентская республика. У нас ведь страна ведомственных приказов и подзаконных актов

УРФИН ЮСТ И ЕГО ДЕРЕВЯННЫЕ СОЛДАТЫ

Политический бомонд резко озаботился законом о партиях. Что-то там протаскивал в Думе, спорил на «круглых столах», в прямом и кривом эфире. Кто-то даже устроил пресс-конференцию с... живой свиньей, к которой присобачил плакатик: «Хочу быть государственной партийной копилкой!»

А народ не проявлял к происходящему ни малейшего интереса. Во всех вагонах метро висели плакатики с призывом дружно выйти на митинг против закона о партиях — и хоть бы кто на них посмотрел! Мне-то как обозревателю положено все кругом обозревать — вот я на эти плакатики и пялился, а трудовому народу было начхать.

«Экий у нас апатичный и аполитичный народ!» — хотел было возмутиться я. А потом подумал: народ правильно чихает на закон о партиях. Большинство «судьбоносных» решений, задающих тон реальной, непарадной жизни страны, появились и появляются на свет отнюдь не в форме законов, а в виде приказов по министерствам и ведомствам. Кто мне и народу не верит — вот несколько хрестоматийных примеров.

По законам и Конституции никакой прописки в России нет. Все «телеги», сохранившие в России вечнозеленую строго разрешительную прописку, «накатаны» милицейскими, региональными и муниципальными чиновниками. Шмонают в метро лиц с неправильной формой носа и цветом волос тоже не по Конституции. В ней ничего такого не сказано, она у нас чуть ли не самая демократическая в мире. Подробные инструкции о шмоне подписаны даже не человеком в кепке, как о том принято думать, а вообще какими-то васями пупкиными.

Кто-нибудь еще помнит спасший страну от голода в девяносто втором указ Ельцина о свободе торговли? Его, что, оспаривали в Конституционном суде? Его даже особо и не отменяли. Ситуацию приводили к знакомым до боли омоновским облавам на бабушек с квашеной капустой опять же ведомственными приказами, а не как-нибудь иначе.

Ну и на фига тратить драгоценные нервные клетки, переживая за публичных политиков и их партии? Пусть спасибо скажут, что иногда «за» и «против» них голосовать ходим...

«СЛОНЫ» И «МОСЬКИ»

«Кухня» законотворчества на порядок сложнее «кухни» издания внутриведомственных актов. Разработчики закона должны сколотить рабочую группу — то есть найти людей, пожелавших выкроить время для этой весьма нудной и неблагодарной работы. Рабочая группа должна иметь место где собраться. Некий минимум оргтехники и какие-то денежки, чтоб хотя бы с голоду не помереть и картриджи в принтерах вовремя менять. Один из наших крупнейших экономистов рассказал мне, что в двухтысячном году многие разработчики праволиберальных экономических законов не написали ни строчки: для рабочих групп не нашли спонсоров. Левые свои «глыбы народной мудрости» весь год ваяли легко и комфортно: подконтрольный им бизнес отчисляет нужные деньги просто в порядке партийной дисциплины. Вот, кстати, цена благодушных рассуждений о том, что российские левые — «свои в доску рубахи-парни» и не будут реставрировать социализм, потому что сами «по уши в бизнесе». Да, они по уши в бизнесе. Но денежки-то идут на революцию — как в семнадцатом.

Получив «продукт», то есть текст закона, его концепцию, нужно пройти море согласований в ведомствах (в том числе и в тех, которые в гробу твой закон видали), как-то: проскочить совет Думы, профильные комитеты, три чтения, верхнюю палату и президента. Как-то на днях я позвонил в один из своих любимых думских комитетов и наивно поинтересовался, как поживает моя любимая судебная реформа. Мне честно ответили: проект застрял на согласовании в двух федеральных ведомствах, чьи полномочия новый Уголовно-процессуальный кодекс может урезать. И когда кончатся эти согласования, никто точно сказать не может.

Автору внутриведомственного акта достаточно в свое (уже оплаченное государством и лоббистами!) рабочее время включить служебный компьютер и запустить текстовый редактор. Остальное сделают секретари: ровненько в час «икс», без лишних долгих путешествий по Охотному Ряду и Кремлю не подлежащий обсуждению приказ ляжет на стол не могущим ослушаться подчиненным.

Пять лет назад добрейший начальник паспортного стола объяснял мне разницу между законом и ведомственным актом буквально на пальцах. Распоряжения Лужкова «не прописывать иногородних в Москве даже в купленные квартиры» и приказы милицейского начальства на сей счет были аккуратно разосланы во все паспортные столы. Все исходящие и входящие номера были на месте, все санкции за неисполнение — оговорены предельно точно. Искать в паспортных столах даже бледные ксероксы либеральных законов о свободе передвижения (или вердиктов КС, эту свободу защищавших) было бесполезно. Какая кара полагалась «дяденьке милицанеру» или «дяденьке мэру» за неподчинение решению Конституционного суда, нам не смог тогда сказать никто. Даже сами судьи с Ильинки.

Удивительно ли, что в таких обстоятельствах конституционно-законодательный «слон» никоим образом не успевает увернуться от укусов и лая ведомственных «мосек»?

ТЕНЕВЫЕ КАБИНЕТЫ

На днях включаю «ящичек» и вижу: в кабинете у Путина сидит Греф и анонсирует боссу новый законопроект. Весь из себя рыночный, либеральный и правильный. По этому проекту инвестор, возжелавший вбухать денежки в Россию, вместо тыщи подписей должен будет получить одну и вместо тыщи раз отстегнуть один раз. В общем, не жизнь, а рыночная малина.

...Телефонный звонок вернул меня на землю. Хорошо информированный приятель спросил, нельзя ли тиснуть в «Огоньке» пару строчек о том, что к весне в России собираются запретить... свободные рыночные цены на лекарства?

— Они чего, офонарели? — ахнул я. — Рынок же рухнет, больные перемрут! Забыли пустые полки десять лет назад?

— У них свои доводы. Мол, лекарства — жизненно важная социальная сфера. Свободные цены бьют по малоимущим. Давно пора вернуться к госзакупкам и госмонополии. А то развели тут море аптек. Это ж, по их меркам, бардак!

— Когда это будет проходить через Думу? — наивно спросил я.

— Никогда. Все будет оформлено решениями профильных министерств и региональных чиновников.

Вот так работает теневая власть. Чиновники не боятся никаких законов о партиях. Какие партии? Какое законотворчество, какая парламентская борьба? Конечно, парламент — это неприкосновенность, респектабельность, трибуна, раскрутка, пиар, но страна реально управляется совсем по-другому. Пусть либералы (если таковые в стране еще уцелели) принимают хоть сто либеральных законов в день! Все поломаем и спустим на тормозах, все будет по-нашему — прописка, шмоны, облавы, аресты без суда и следствия. Лицензии, квоты, льготы, регулируемые цены...

Следом полагается написать: «Совок оказался бессмертен. Десять лет реформ много чего поменяли в России, но все рычаги теневого управления страной остались целы и невредимы».

Но на деле все с точностью до наоборот. Советский чиновник, при всей его паскудности, мочалил нас своим рвением при ИСПОЛНЕНИИ советских законов. При этом он мог законы выворачивать наизнанку (недаром один из любимых диссидентских плакатов в те времена был: «Соблюдайте собственную Конституцию!») — но по крайней мере пребывал в добросовестном заблуждении, что работает на страну, Конституцию и законы. Сейчас ситуация в корне поменялась. Во всех канонических историях с прописками, облавами на старушек и фейс-контролем в метро мы столкнулись с совершенно другой практикой: чиновники смели иметь собственное суждение о решениях публичной власти. И если эти решения казались чиновникам слишком либеральными — они блокировались безжалостно и совершенно сознательно. При этом наиболее крупные чиновники еще и осмеливались публично отстаивать свою антиконституционную позицию: «А я считаю, что для страны лучше так!» Вспомните хотя бы знаменитые лужковские эскапады о прописке или золотые слова московского чиновника (кстати, невыборного, назначенного!) Александра Музыкантского, что в воюющей стране пора прекратить разговоры о свободе передвижения. Тот же начальник паспортного стола, тыча пальцем в решения КС, которые я все-таки притащил в участок, объяснял мне подобный ход вещей очень просто: «Ты пойми — вот это все пишется для Запада. Чтоб нам в кредитах не отказывали и из международных организаций не выгоняли. А для жизни, чтоб бардака в стране не было, пишется вот это». На последних словах он ткнул пальцем в приказы своего начальства.

Согласитесь, это принципиально худшая ситуация, чем в СССР. Подчиненная, тем паче невыборная, техническая власть даже в Совке не осмеливалась корректировать политику власти публичной. Да еще издавая публичные вопли.

ГЛАВДЕРЖАВПРОМ

Весь прошлый год президентская команда с той или иной степенью уклюжести пыталась «построить» губернаторов и региональных законодателей, чтобы федеральные законы не выхолащивали в регионах. Дело, в общем, благое: трудно найти российский регион, где федеральные законы и Конституция работали бы в полном объеме.

Однако от сумасбродства удельных князей даже при плохоньком российском рынке недвижимости обыватель с головой на плечах может удрать в более продвинутый регион. «Вертикальное» ведомственное бумагомарательство на порядок опаснее «горизонтальных» региональных законов. От него ни в какой конец страны не спрячешься при любой социальной мобильности. Вот почему в старых, набивших «многия шишки» демократических странах чиновников всех уровней «огнем и мечом» лишают самой возможности издавать акты, искажающие или блокирующие законы. Вот тебе хорошая зарплата, вот твои полномочия «от и до» — и ауфвидерзеен. Если какая-то управленческая структура оказывается неисправимой — ликвидируется сама структура. Уж коли в одной из стран Латинской Америки (вроде бы в Коста-Рике) однажды армию упразднили (достала вечными переворотами), то разбомбить во имя конституционного порядка какое-то там министерство или отдел мэрии — сущая мелочь.

Если наши публичные политики не хотят быть съедены своими теневыми коллегами — российской публичной власти придется прийти к такой практике. Каким бы «разрушением государства» это на первый взгляд ни казалось.

Борис ГОРДОН