ЭПОХА ВЕЛИКИХ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ ЗАКРЫТИИ

Заметки московского путешественника

ЭПОХА ВЕЛИКИХ ГЕОГРАФИЧЕСКИХ ЗАКРЫТИИ

Cевер надо любить. Так считалось в «те времена, укромные, теперь почти былинные, когда срока огромные брели в этапы длинные». Это не я сказал. Я только повторил. Музыка навеяла... Просто, только поездив по Чукотке, я понял, почему творились сталинские репрессии. Они были неизбежны и даже необходимы в той внеэкономической реальности, которую строили большевики.

Бескорыстный энтузиазм вовсю пропагандировался мобилизованными советскими писателями, которых батальонами выпускал Литинститут имени Горького. Однако он не очень сильно помогал в освоении Севера. Каверинские «Два капитана», чкаловские перелеты через полюс, всяческие «спасения на водах» дрейфующих челюскинцев не привлекали на севера достаточное количество народу. А нужно было. Потому как все полезные ископаемые — там. Норильский никель там, чукотское олово и чукотский вольфрам, магаданское золото, кольские апатиты — все там, на северах. К ископаемым нужно было тянуть по мерзлоте железные дороги, пробиваться к ним сквозь торосы на ледоколах...

Нет, одного энтузиазма для столь масштабных проектов явно маловато, а материальную заинтересованность советская власть времен диктатуры пролетариата не признавала. Только голый энтузиазм или искупление вины. Поскольку жить на Севере белому человеку таки трудновато, пришлось искать без вины виноватых, использовать рабский труд. А что делать — социалистическому отечеству, которое перманентно находилось в опасности, требовались легирующие добавки для брони, ацетилен для резки броневой стали, олово для солдатских консервов, уголь для паровозов... В общем, мировое господство.

После Сталина наступил другой этап социалистического развития, но опять внеэкономический. На Севере рожали и растили детей, строили детские сады и большие бассейны с огромным водным зеркалом, которое страшно испаряло тепло, но кто тогда считал деньги, я вас умоляю?! Репрессии стали немодными, приходилось заманивать народ длинным рублем и продуктами, которых не было в средней полосе и на юге... Это не могло долго продолжаться. И когда наконец настала экономика, оказалось, что северный вольфрам невыгоден, золото нерентабельно, не говоря уж об угле и больших плавательных бассейнах.

Я не люблю товарища Сталина, мне активно не нравится коммунистический эксперимент во всех его формах, я с подозрением отношусь к энтузиастам. И я терпеть не могу Север. От слов типа «Чукотка», «Камчатка» у меня скулы сводит. Но вот поди ж ты, именно энтузиазм одного отдельно взятого олигарха, фамилия которого слишком известна, чтобы мы произносили ее здесь вслух, человека, решившего исправить ошибки коммунистических экспериментов в одном отдельно взятом крае, вынудил меня прилететь на Чукотку. Посмотреть на фронт будущих работ. Посмотрел...

Я был здесь впервые. И впервые открывал для себя то, про что много читал и слышал, — Север. Вы, те, кто прожил тут большую часть жизни, уже привыкли к Северу. Полюбили его, даже если не любили Север раньше, а приехали не «за туманом и за запахом тайги», а исключительно за длинным советским рублем. Полюбили просто потому, что «стерпится, слюбится» (ах, как точны эти русские народные психологические зарисовки!). А любимым многое прощается. Недостатки любимых не замечаются. Ну а я... Я прилетел сюда «на голубом глазу». Так посмотрите на Север моими глазами. Чужими. Не замыленными привычкой.

СОПРИКОСНОВЕНИЕ

Восемь с небольшим часов лета на «Ил-62» — и я на Чукотке. Стрелки часов перевожу на девять часов вперед. Вот оно, знакомое с детства: «В Петропавловске-Камчатском — полночь». Оказывается, не только в Петропавловске. Много еще хороших мест на теле Родины.

...Чукотский автономный округ — это почти полторы Франции, две с лишним Италии и целое стадо Бельгий

(24 штуки). При этом население Чукотки — около 70 тысяч человек (в Бельгии — 10 миллионов). При этом на Чукотке практически нет дорог, сообщение между райцентрами только самолетное, а рейсы летают два раза в месяц, если позволяет погода. А погода позволяет далеко не всегда даже летом. Нет связи — не идут процессы. Жизнь — это процесс...

Чукотка — не просто дотационный, Чукотка — депрессивный регион. Причем не только в экономическом, но и в психологическом плане. На неподготовленного зрителя (каковым я оказался) она производит просто шоковое впечатление. В детстве в книжке о дальних странствиях я как-то прочел, что врачи называют пеллагру «болезнью отчаянья». Так вот, вся Чукотка словно поражена пеллагрой. Столько разрухи, слез и безысходности я не видел нигде.

Узнав, что в столицу Чукотки — город Анадырь трижды в неделю летают красивые большие самолеты из Домодедова, каждый впервые едущий сюда, исходя из своего жизненного опыта, внутренне предполагает, что летит хоть и далеко, но все же в город, где живут люди. Ошибка! Грубая психологическая ошибка! Которая еще попортит неподготовленному приезжему крови. Здесь не живут. Здесь выживают.

Итак, город Анадырь — столица Чукотки. Мое скатывание в депрессию началось именно здесь. А впрочем, нет — еще в аэропорту. Ведь до Анадыря из аэропорта еще надо добраться. Общемировой привычный стандарт — «из аэропорта до города на такси» — здесь не проходит. Во-первых, в городе нет такси. Во-вторых...

Автобус-пазик, в котором мы ехали, буксанув по прибрежному песку, бодро взобрался на обшарпанную баржу, аппарель поднялась, и баржа поплыла из аэропорта в город Анадырь. На Беринговом море было легкое волнение, и автобусик, в котором мы сидели, раскачивался вместе с баржей. Хорошо, что я не страдаю морской болезнью, а то за полчаса меня бы изрядно укачало.

По какой-то странной прихоти советской власти город расположен с противоположной от аэропорта стороны залива, который местные называют лиманом. Вокруг лимана объехать не получится: во-первых, нет дороги, во-вторых, это примерно 700 километров. Летом из аэропорта до города добираются катером или баржей. Зимой — на машине по льду. А в межсезонье, когда навигация уже закрыта, а лед еще не держит автомобиль, долететь из города до аэропорта можно только на вертолете за 600 рублей.

Кстати, билет до Москвы стоит 6000. Средняя зарплата в Анадыре — примерно тысячи три. Но есть зарплаты и по 500 и по 300 рублей. А цены тут в два-три раза выше, чем в Москве. Основная проблема — задержка зарплат. Многие не получают зарплату уже несколько лет. Люди живут ловлей рыбы и сбором «дикоросов»: собирают и заготавливают в тундре голубику, морошку и грибы — подосиновики и подберезовики. Самих осин и берез в тундре, понятное дело, нет, но «ихние» грибы почему-то растут...

Сегодня город напоминает рот с гнилыми зубами. Чуть ли не каждый третий дом зияет пустыми глазницами окон — либо брошен уехавшими, либо просто остался недостроенным со времен Советов и уже никогда теперь не будет достроен. Пустые дома — это, так сказать, «мертвые зубы» Анадыря. Но есть и «живые», просто слегка «пораженные кариесом». Это дома, где пока еще живут люди. Они обшарпаны, с сорванными подъездными дверями. Впечатление кошмара усугубляется тем, что все дома стоят на сваях (мерзлота!), а под сваями проходят трубы. Дома, как нищие на паперти, охотно демонстрируют прохожим свои прокаженные внутренности — вывернутые кишки коммуникаций.

И уж совсем подавляет городской пейзаж. Жилые серые пятиэтажки окружены какими-то свалками, кучами ржавого железного лома, кругом грязные пакгаузы, покосившиеся заборы и козловые краны, битое стекло, брошенные бетонные плиты... Неподалеку дымят трубы местной ТЭЦ. Этакий индустриальный пейзаж, будто бы слегка травмированный ударной волной от взорвавшейся неподалеку ядерной бомбы.

В общем, Анадырь меня неприятно поразил. Завидев мое расстройство от печальной картины разрухи, один человек сказал:

— Это еще что! Вот поездишь по Чукотке, посетишь кой-какие поселки и увидишь, что Анадырь — просто благословенный край. Тут по крайней мере есть тепло, свет и горячая вода. А то в одном месте пришлось на столах ночевать, а на обед нам подали мерзлые щи с коркой жира.

Этим человеком был Роман Абрамович. Тогда депутат от Чукотки, сейчас избранный ее губернатором.

ОЛИГАРХ РОМА

...Редкий олигарх долетит до этих краев...

Я подошел к самой трудной для меня главе повествования. Трудной потому, что сейчас мне придется поссориться со всей прогрессивной, либеральной, демократической интеллигенцией нашей державы. Она (интеллигенция) отныне будет показывать в мою сторону тонким указательным пальцем, коим по вечерам играет фуги на фортепьянах, кривиться и обвинять в продажности. Эта интеллигенция, немым укором стоящая перед внутренним взором каждого грамотного гражданина словно внутренняя совесть, уже попортила жизнь и репутацию не одному умному человеку, говорящему не ту правду, какая угодна интеллигенции явлинского толка.

...Эх, как ни оттягивал, а придется сделать постыдное признание... Господа! Я летал на Чукотку вместе с ужасным олигархом, грозой всего живого и прогрессивного, исчадием ада Романом Абрамовичем. И по Чукотке, в связи с практически полным отсутствием там иного рода средств передвижения, летал на самолетах и вертолетах вместе с командой Абрамовича. Скажу больше, этот человек — Роман Абрамович — мне понравился... Ой, не кидайте только в меня гнилыми помидорами! Не кида... Вы звери, господа...

Я собираю уникальных, интересных людей. И Роман Абрамович теперь навечно пришпилен в мою коллекцию огромной золотой (олигарх все-таки!) булавкой.

...Смешливый парень тридцати трех лет в джинсах и свитере. Быстро схватывающий и быстро принимающий решения. Говорит по-английски. Из тех, кто живет в комфорте, положенном по статусу, но легко может обходиться без оного. Не окажись у него под руками зубной щетки, не задумываясь почистит зубы пальцем... Мы летали на самолетах и вертолетах, переоборудованных «под начальство» — с кожаными креслами, полированными столиками и малым количеством посадочных мест. А народу порой набивалось в салон много. И если вдруг не оказывалось свободного места, олигарх Рома спокойно мог сесть на стол и болтать ногами. Другой бы после ужина в ресторане упал в свой джип и укатил спать, а этот запросто отдавал джип девчонкам из своей команды или журналистам, а сам пер пешком через город. Наш обозреватель Гордон назвал бы его менеджером нового типа. А я не такой умный, как Гордон, поэтому скажу просто: Роман — очень хороший парень.

И еще мне в нем понравилось вот что... Я бывал в своей жизни во многих региональных поездках, в коих днем местное начальство что-то упорно демонстрировало команде журналистов, а вечером начиналась совместная начальственно-журналистская пьянка. Меня это всегда очень утомляло. А здесь... Смотрите — холод, усталость после дальней дороги, на столе в ресторане добросовестные официантки уже поставили рюмки для водки (а как же? делегация ж едет!). Но эти рюмки так и остались пустыми. Рома не пьет, и его команда тоже.

Однажды самый здоровый охранник прогудел стюардессе, что было бы очень хорошо, если бы они вернулись в Москву до первого сентября, потому что ему нужно «дочку в школу проводить». В устах гиганта, одним ударом головы наверняка перешибающего рельс, это выглядело ужасно трогательно... Но Рома мотался по Чукотке, проводя встречу за встречей, и никто из команды точно не знал, когда именно он решит возвращаться в Москву.

— Устал? — спросил я его вечером после дня перелетов и встреч.

— Не-а!

Я не олигарх, я человек изнеженный, меня окрестные бытовые необустройства или унылые пейзажи приводили в состояние грогги, а у Абрамовича каждая новая затыка, каждая новая проблема вызывает только приступы наступательного веселья. Ему вообще нравится решать задачи. И Чукотка для него — сложная интегральная задача, с которыми он раньше не сталкивался.

Как и все вы, господа либерал-явлинские демократические интеллигенты, я раньше полагал, что хитрому олигарху Абрамовичу на Чукотке что-то надо. Какие-то хитрые интересы он тут ловит. Не зря же полез! Разбогатеть желает за народный счет, не иначе!.. Но, помотавшись с Романом и его командой по тундре, посмотрев на всю эту умирающую, глубоко депрессивную Чукотку, скажу лишь то, что я думаю теперь: потерять здесь деньги можно запросто, заработать — очень сомневаюсь. Впрочем, если Абрамович превратит дотационный регион в зарабатывающий — это будет чудо, достойное святого. Ему нужно будет поставить на Чукотке памятник наряду с Дежневым и Берингом. За третье открытие Чукотки.

У Абрамовича, кстати, среди местного населения уже сложился образ заступника и покровителя сирых. Сложился он не на пустом месте, естественно. Абрамович — единственный человек «из верхов», который реально помогает Чукотке. Вот один только факт: ежемесячно в Думу приходит примерно 5000 писем — это на всех депутатов. Из них приблизительно 1500 писем — депутату Абрамовичу. Было бы бесполезно — не писали бы... В каждом городке, куда мы приезжали, к помощницам Абрамовича в общественной приемной выстраивались огромные очереди страждущих. И его штаб работал до четырех-пяти утра. А созданный когда-то Романом фонд «Полюс надежды» только за 2000 год бесплатно вывез отдыхать на юг почти треть (!) всех чукотских детей.

Еще одним фактором, хорошо характеризующим Абрамовича, является его команда. Как известно, короля играет свита. Но это короля. Абрамович не король, и свита его не играет, а просто характеризует — как менеджера и как человека. У него классная команда. Веселые, прикольные ребята, такие же смешливые, как «олигарх»... А главное, команда его очень профессиональная, тяжкое бремя благотворительности они тащат правильно — работают жестко, четко, как фронтовые хирурги, не давая себе потонуть в чужих слезах и трагедиях...

ДЕТИ ЛЕЙТЕНАНТА ШМИДТА

Дул сильный ветер. Ледяные глыбы терлись у берега и вполне оправдывали название океана. Я шел по улице поселка Мыс Шмидта и оценивал масштабы разрушения...

Поселок явно выдержал длительную осаду. Его как минимум три дня обстреливали. Половина домов разрушена до фундамента. А часть еще стоит, хотя и не очень уверенно. Вот в этот дом наверняка попал осколочно-фугасный снаряд — обрушены все перекрытия. Эту дыру проделал бронебойно-подкалиберный или кумулятивный. Вот эта рябь на стене — от картечи. Вон ту крышу посекло шрапнелью.

Даже интересно, как всего этого можно добиться голыми руками, без пушек и снарядов? Но ведь добились! Народу русскому пределы не поставлены!..

Трубы буржуек торчат из окон каждой квартиры, напоминая пушечные стволы. Они оборонялись. У них кончились топливо, свет, вода. Что это значит — ночью нет света? Ведь полярная ночь длится полгода... Что значит — отапливались буржуйками? Ведь в арктической пустыне не растут деревья. Чтобы не замерзнуть, собирали редкий плавник (выброшенные океаном на берег случайные бревна) и разбирали опустевшие дома. Вот откуда разрушения...

...Их осталось всего 800. Любопытно, что на эти 800 оставшихся жителей Шмидта приходится целых 50 милиционеров. Они следят за порядком в Шмидте и окрестных чукотских селах. А когда-то здесь были тысячи людей! Офицерские жены под ручку с мужьями шли по улицам на танцы в офицерский клуб. Здесь стояли воинские части. Они охраняли вечную мерзлоту от посягательств иноземных захватчиков. Но потом военные ушли, увели полки. А перед уходом расстреляли в тундру 2000 снарядов — чтоб не везти с собой ненужный груз. Долго расстреливали тундру установками «Град» и прочими хорошими штуками... Здесь был военный аэродром. Его охраняли многочисленные артиллерийские установки, в том числе и «Грады». А аэродром на краю Ледовитого океана существовал, надо полагать, чтобы можно было доставлять сюда тяжелую технику. Эти самые «Грады». От кого они тут оборонялись, на краю Ледовитого океана?

...Сейчас в поселке Мыс Шмидта живут только безработные и работники жилищно-коммунального хозяйства, которые обслуживают безработных. Точнее, не обслуживают, поскольку топлива нет, а значит, нет света, тепла... Поселок надо закрывать, всех вывозить на материк, но у государства нет на это денег. Чтобы подвезти топливо, денег тоже нет...

Недавно здесь от ножевого ранения умер парень — он пролежал с ранением три дня и на третий день отошел, так и не дождавшись санрейса...

Детей в местной школе кормят на 5 рублей, причем 100 г хлеба стоят 2 рубля...

Погуляв по разрушенным холодным улицам Мыса Шмидта, я затосковал: Господи, скорее бы домой, в город-курорт Анадырь!..

Александр НИКОНОВ