В своей книге «От первого лица» наш бывший главный редактор Виталий Коротич приводит брачный контракт, заключенный Терезой Гарнстас и Рексом Ле Гали из штата Нью-Мексико. Документ этот был опубликован в одной из газет как пример разумного регулирования семейных отношений. Возможно ли подобное в России?
БРАЧНЫЙ КОНТРАКТ
Супружеская пара из штата Нью-Мексико, столь поразившая редакцию «Огонька» своим контрактом, по существу, ничего нового не изобрела. Рассматривая супружество не романтически, а исторически, можно сказать, что с момента своего возникновения оно представляло собой договор между мужчиной и женщиной. То есть женщина обменивала свои услуги по сексуальному удовлетворению мужчины, продлению его рода, ведению хозяйства в обмен на защиту и материальное обеспечение.
Но вот что касается нарушения брачного контракта — с учетом вероятности которого он, собственно, составлялся, — здесь в разных странах и в разные времена мнения расходились.
Например, у католиков в отличие от православных супружеская измена до сих пор не является основанием для развода. «Аннулирование брака» (так у них именуется развод) можно получить лишь с разрешения Ватикана, да и то в случае, если брак изначально был заключен, по признанию церкви, неправильно. Добиться такого признания чрезвычайно трудно. Часто это приводит к очень серьезным конфликтам с далеко идущими последствиями. И не только для супругов и их близких. Тому в истории есть великое множество примеров.
Английский король Генрих VIII по политическим соображениям женился на вдове старшего брата. Король, желая обзавестись женой помоложе, просил папу римского аннулировать брак — по той причине, что он был кровосмесительным. Как будто это оставалось для кого-то секретом. Ватикан брак не расторг, и тогда Генрих вывел английскую церковь из-под подчинения Рима, стал ее главой... ну и развелся, естественно.
Другая неприятность произошла с Наполеоном. Не получив долгожданного наследника, император возжаждал свободы. Но по наполеоновскому законодательству членам императорской семьи нельзя было разводиться, дабы не подавать подданным дурной пример. Однако Наполеон презрел писанные собственноручно законы и подал папе прошение, где указал, что брак надо считать недействительным, поскольку был нарушен порядок бракосочетания: «На этот брак не было согласия с моей стороны». Брак был расторгнут — и у французских католиков появился соблазн на всякий случай что-нибудь нарушать во время церемонии венчания. Мало ли, как жизнь повернется...
Наибольшие экономические потери в результате развода всегда несли мусульмане, у которых официальный брачный контракт появился практически одновременно с появлением бумаги. Процедура развода была упрощена до предела. Мужу достаточно было сказать: «Да будет свидетелем Аллах, что ты мне больше не жена». С другой стороны, если муж выгонял жену без какой-либо провинности с ее стороны, она получала с бывшего супруга крупный штраф, на который могла безбедно прожить до старости. А муж, выгнавший жену «за нечего делать», пользовался дурной репутацией.
Как ни странно, самые обширные и витиеватые брачные законы — в Африке. До сих пор в брачно-семейном праве некоторых африканских стран сохранились пункты вроде «сбора женой хвороста». Жена может взыскать с мужа за пьянство, отсутствие дома без спроса, азартные игры, неуважение тещи. Система штрафов в Африке имеет национальный колорит: в случае развода по вине мужа родственники жены не возвращают ему свадебный выкуп — аналог среднеазиатского калыма. Есть и у африканских мужей преимущества: до сих пор мужчину нельзя наказать за измену. Но вот если он изменяет с замужней женщиной, штраф он обязан заплатить безукоснительно — только не своей жене, а мужчине, которому наставил рога...
В царской России до революции не было единых законов о браке, разводе и брачном контракте. Все решало вероисповедание.
Для православных право вступления в брак для обоих супругов ограничивалось возрастом 60 лет, но мужчины могли в порядке исключения жениться до восьмидесяти, только с согласия правящего архиерея. Другой казус русского семейного законодательства: если прелюбодеяние одного из супругов было доказано, но имелись сведения, что и второй супруг ходит налево, им ставили «взаимозачет» и отправляли жить в мире и согласии дальше.
В отличие, скажем, от мусульманской традиции у православных бесплодие и неспособность мужа содержать семью никогда не считалось основанием для развода. Бесплодные жены все чаще уходили в монастыри. Патриарх Иоаким вынужден был принять историческое решение, по которому пострижение в монахи от живого мужа и живой жены было недопустимо.
Большевики отменили сгоряча понятие «виновный — невиновный» при расторжении брака, порешив делить все имущество супругов поровну. Благо делить особенно было нечего. Дальше — больше. Для развода стало достаточно, чтобы одна сторона пришла в суд или в загс. Варварский, надо сказать, порядок. И последствия мы расхлебываем до сих пор. В 1913 году на всю империю распадалось 5,5 тысячи браков — меньше, чем полпроцента. Сегодня в год разводятся 600 тысяч пар, то есть примерно половина от общего числа браков.
Брачный контракт, казалось бы, механизм, призванный максимально предохранять мужа и жену от необдуманных шагов. Но вот парадокс: еще больше разводов, чем у нас, в Америке. Сегодня там разводятся 50% людей, состоящих в первом браке, и 60% — второбрачных. В каком-то смысле мы видим в США повторение пройденного нами в 1917 году. Тридцать лет назад благодаря реформе в американском законодательстве о браке и разводе взамен торжественной клятвы в верности брачные узы стали скрепляться подписанием контракта. Все началось в Калифорнии, где законодательный акт допускал расторжение брака, если один из супругов просто заявлял другому: «Так жить нельзя!» Первоначальный проект документа предполагал создание так называемого семейного суда с полномочиями примирять пары, находящиеся на грани развода. Потом статья о семейном суде была опущена. От реформы, по существу, осталась либеральная формулировка «развод независимо от виновника». Тем не менее реформа обрела популярность во многих других штатах. Теперь, когда не было виновника развода, имущество делили «по-честному», то есть пополам. Однако в 1985 году индивидуализм в головах американцев окончательно победил идею равноправия. С этого момента брачные контракты, регулирующие все и вся, стали плодиться, как кролики.
Но вот какое замечание следует сделать. Большинство заключающих контракты супругов женятся или выходят замуж вторично, то есть это совсем не безумцы или чудаки, но те, кто, один раз обжегшись на молоке, дуют на воду. Брачный контракт — вернусь к тому, с чего начал, — составляется в расчете вовсе не на долгую и счастливую жизнь, а на развод. Он — своего рода страховой полис.
Полагаю, что действующее российское законодательство намного цивилизованнее и предусмотрительнее американского.
Дело в том, что, согласно прежнему Семейному кодексу, официально супруги имели равное право на совместно нажитое имущество. На деле почти всегда самое ценное в семье, то есть жилплощадь и дети, оставалось у жены. С 1 марта 1996 года (мы имеем сегодня повод отпраздновать юбилей) каждый из супругов вправе решать, как делить имущество при разводе, — или за них это решит государство.
В день свадьбы или после нее российские муж и жена могут заключить брачный договор — типовой или индивидуальный. Перед американским брачным контрактом у него есть, по крайней мере, одно преимущество. Согласно российскому Семейному кодексу, брачный договор не должен слишком ущемлять интересы какой-то из сторон.
Правда, в отличие от американцев мы не можем включать в текст договора неимущественные отношения. То есть решение, кто будет ходить на работу, а кто в магазин, юридически закрепить в России нельзя. Да, по-моему, и не нужно.
Брачный контракт не панацея, но всего лишь эксперимент.
И не вполне удачный — судя по тому, что в Европе да и во многих американских штатах он пока не заменил старое доброе законодательство.
Александр СИНЕЛЬНИКОВ, кандидат экономических наук,
старший преподаватель кафедры социологии семьи социологического факультета МГУ
|