Прошлогодний кинофестиваль в Канне открывал фильм Роланда Жоффе «Ватель». Ничего примечательного в той картине, несмотря на участие в ней великого Жерара Депардье, нет и быть не могло: далек современный народ от проблем чести низшего сословия. Может, потому, что высшего давно не наблюдается. Но, собственно, дело не в дворянах и даже не в Депардье — «Ватель» стал четырехсотым фильмом, к которому выдающийся итальянский композитор Эннио Морриконе написал музыку. Наверное, это очень много, и пусть не вся музыка синьора Морриконе столь же хороша, как, скажем, для картины Серджио Леоне «Однажды в Америке» или к «Профессионалу» с Жаном Полем Бельмондо, но музыки отменной он написал все же побольше любого другого современного композитора. Вообще, начиная с середины 60-х мировой кинематограф, который добрые волны прибивали к нашему безжизненному берегу, четко делился на две равные части: одну составляли итальянские и американские картины, музыку для которых создавал Эннио Морриконе, другую представляли французские фильмы с обволакивающим маревом меланхолической симфонии, исправно выходившей из-под столь же гениального пера осевшего во Франции румына Владимира Косма, а позже и его сына Сержа. В 70-е мы внимательно следили за этим символическим соперничеством: Косма создает веселые темы к нескольким частям «Высокого блондина...», Морриконе пишет музыку к самому политкорректному фильму советского проката тех лет — «Сакко и Ванцетти». В 80-е мы их потеряли, потому что как-то сразу стало не до кино. А потом появились видеомагнитофоны и началась перестройка. Возник соблазн назвать киномузыкой хаотически надерганные изо всех эпох песни, которые смелый музыкальный редактор монтировал в столь же хаотической последовательности, и такое изделие стало называться саундтреком. Позже, однако, выяснилось, что одних лишь звуков стрельбы или стонов умирающих героев «на стыках» не всегда достаточно, чтобы изделие можно было назвать музыкой, и композиторы вновь были востребованы. И когда это произошло, снова выяснилось, что композиторов по-прежнему всего два, Морриконе и Косма.
Три года назад Эннио Морриконе исполнилось семьдесят лет, и сегодня вроде бы никакой не повод славить этого мощного старика, это зеркало итальянского социалистического реализма и американского вестерна. Если бы не книга Морриконе, которую он писал несколько десятков лет и вдруг решил ее закончить. Закончил, и в конце этого года, как обещают, она должна выйти в одном из европейских издательств.
Что следует знать об этом человеке, прежде чем приступать к чтению отрывков из его книги жизни? Он окончил Римскую консерваторию по классу фортепиано, трубы и композиции, потом поступил в нее еще раз и за три года выучился на дирижера. Играл джаз, писал аранжировки для американских мюзиклов, писал мюзиклы, играл классику. Автор четверых детей, обладатель почти сотни призов и наград европейских кинофестивалей и джазовых форумов, раз десять номинировался на «Оскара», но ни разу его не получил. Даже за «Однажды в Америке». В одном только 1972 году написал музыку к двадцати двум фильмам. Любил музыку Поля Мориа и Берта Кемпферта, его музыку любили «битлы» и «роллинги», а Мик Джеггер недавно заявил, что, если бы умел читать ноты и не боялся пианино, устроился бы переворачивать партитуры на концертах Эннио Морриконе! Только в прошлом году Морриконе дал почти семьдесят сольных концертов в Европе и двадцать в Америке. В одном из недавних интервью синьор Морриконе признался, что до сих пор мечтает стать профессиональным шахматистом, но это «всего лишь мечта, потому что играю я очень плохо». Вот, собственно, и почти все.
Сергей КАСТАЛЬСКИЙ
|
