Все равно не поможет: когда пузырь мировой экономики лопнет, забрызгает всех
НЕ ПРЯЧЬТЕ ВАШИ ДОЛЛАРЫ ПО БАНКАМ И УГЛАМ!
Вообще говоря, наш журнал начал писать о грядущем обрушении доллара еще пару лет назад. Сейчас об этом не говорит только ленивый. Михаил Леонтьев к ленивым не относится. Поэтому тоже стал говорить. Но помимо отсутствия лени Миша выгодно отличается от прочих трудолюбивых сограждан еще и склонностью к глобальному мышлению плюс экономическим образованием. Его мнение о планетарной экономической ситуации предельно коротко можно выразить так: кирдык уж близок
НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ПУЗЫРЬ!
— Миша, что случилось? Мы, простые россияне, с тревогой и возмущением следим за падением курса NASDAQ на Нью-Йоркской фондовой бирже. Мы печенкой чувствуем — неладны дела на Уолл-стрит... Че вообще происходит на этой планете в последнее время?
— Планетарный кризис... Ситуация действительно не очень хорошая, что отмечают многие известные экономисты. Америка сдувается. Только не надо думать, что в ожидании падения доллара европейцы с евро и японцы с иеной сидят и довольно потирают руки. Нет! Потому что под угрозой находится вся мировая финансовая система. Значит, будут предприняты общемировые совместные действия, чтобы... нет, не избежать кризиса, это невозможно, кризис неизбежен... но как-то смикшировать его, задержать, превратить обрушение в мягкую посадку. То есть избежать катастрофы. Или хотя бы оттянуть ее.
Сейчас события в Америке развиваются по самому катастрофичному варианту — идет неуправляемое инерционное движение. И если продолжать то, что делают ныне Федеральная резервная система США (аналог нашего Центробанка) и правительство США, крах обеспечен. Забавно, что эти гады сами ведут себя ровно противоположным образом по отношению к тому, что они всегда навязывали развивающимся странам в аналогичных обстоятельствах. Они всегда всем навязывали финансовую стабилизацию — повышение ставок до того уровня, который вообще останавливает производство. То есть загоняли своими советами страны в депрессию, обзывая это стабильностью: «Смотрите, пациент перестал дергаться!» Да, блин, он умер!
А в своей стране США ведут себя по-другому. Они сейчас ведут себя, будто находятся не в условиях глобального кризиса, а в условиях частичного мегаконъюнктурного кризиса. В США понижают ставки рефинансирования в условиях нарастающей реальной инфляции. Надеются, что производители клюнут на дешевые деньги, станут их покупать, развивать производство... То есть взнуздывают промышленность. Колют допинг! Авось проскочим! Это правильная политика для краткосрочных колебаний экономики. Но когда ты в системном планетарном кризисе, такая политика загоняет ситуацию в тупик.
— А из-за чего вообще возник этот глобальный кризис? И чем он грозит нам, бесхитростным русским людям?
— Компьютерная революция вызвала колоссальный 25-летний непрерывный бум в американской экономике. И вот ему настает закономерный конец. В позапрошлый понедельник стоимость акций американских компаний упала на 500 миллиардов долларов. А я помню неделю в начале 2000 года, когда стоимость американских компаний, то есть национального богатства США, возросла на два триллиона. За неделю! При этом реально ничего создано не было! Достаточно было пронаблюдать этот рост, чтобы понять: падение будет столь же стремительным. Потому что из ничего ничего не получается.
— Но ведь раньше тоже были технологические революции и кризисы — и все обходилось без планетарных потрясений.
— Эта технологическая революция была качественно иная, нежели все предыдущие, — телефоны, телеграфы, паровозы... В чем отличие? Она начала развиваться дикими темпами! В результате старая, базовая, экономика и новая, компьютерная, экономика оказались организмами с двумя разными группами крови. Между ними невозможен перелив. Почему? По двум причинам — технологической и финансово-экономической.
Сначала о технологической составляющей... Скорость развития новой революции такова, что ее невозможно внедрить в традиционный производственный процесс: пока ты внедряешь, все уже морально устаревает.
Вторая причина состоит в том, что профессиональные финансовые игроки даже в самых развитых странах ничем принципиально не отличаются от вкладчиков МММ. То есть обычную пирамиду они, конечно, просекают. Но когда им навешали технологической лапши, они почему-то точно такую же схему уже не просекли, поверили в ее реальность.
Суть в том, что за все время развития новой, компьютерной, экономики реальная экономика США не сделала ни одного шага вперед. Наоборот! Все это развитие было не просто абсолютно избыточным, бумажным — оно оттягивало капиталы из реального сектора. В результате сейчас реальная экономика США по эффективности уступает экономикам других, динамично развивающихся промышленных стран — Юго-Восточной Азии, некоторых стран Южной Америки.
— Погоди, но то, что из развитых стран вымывается производство в страны Азии, известно.
— Оно не вымывается. Просто идет специализация. Высокотехнологичное производство остается. Конечно, частично промышленность вывозится из развитых стран в малоразвитые. И очень хорошо — за счет этого отсталые страны развиваются. Да, у азиатов дешевая рабочая сила, но это временное преимущество, которое с развитием азиатских стран сгладится. Но это отдельная тема...
— Ладно, вернемся к новой экономике, акции которой упали. Но ведь всегда акции на фондовых биржах то падают, то поднимаются. Что же в этом такого катастрофичного?
— Да, схемы привлечения капитала под акции были всегда. Но никогда раньше акции не были «мавродиками». Никогда не было такой дикой, масштабной диспропорции между их реальной и виртуальной стоимостью. Как вообще оценивается реальная экономика? По ее способности производить прибыль, которая, в свою очередь, определяется издержками, продажами, оценками рынков и так далее. Но никакой реальной прибыли новая экономика пока еще не произвела. И, как стало теперь понятно, не произведет. Продаж нет!
— Как нет? Компьютеры же продаются. Программы...
— Сейчас объясню... Для того чтобы создавать все эти глобальные сети, нужны колоссальные инвестиционные затраты. Эти инвестиционные затраты могут окупиться только за счет огромных будущих прибылей. Поэтому появился новый тип инвестора — он делает вложения в расчете на огромные будущие прибыли.
А что такое эта новая экономика по сути? Ведь ее основа не компьютер! Компьютер — отчасти продукт старой экономики: в нем есть пластмасса, стеклышко, чипы... Это производство. Это продается и действительно приносит какие-то прибыли. Но основа новой экономики — не «железо», а программы, сети, структуры. А чем отличается программный продукт от компьютера? Тем, что его, однажды создав, можно копировать безгранично. Практически без затрат на производство. Соответственно прибыль теоретически растет экспоненциально.
В старой экономике невозможно произвести в сто раз больше машин, телевизоров, услуг, презервативов... А программного продукта — можно. Сиди да копируй! Но как убедить человека, что ему раз в три месяца нужно обновлять мощность своего компьютера? Зачем? У людей нет такого дикого роста потребностей. Но именно под такой дикий рост формировались рынки. И пытались формировать эти потребности. Людей начинают убеждать, что им все это надо, надо, надо...
— И получается! Я покупаю сыну очередную игру на сидюке, читаю системные требования и понимаю, что на моей древней «четверке» эта игра уже не прокатит. Надо менять материнскую плату, повышать тактовую частоту.
— И кроме игр много другого еще есть — информационные доступы, программы... Идет постоянная накрутка потребителя.
— И к чему все это приводит?
— К увеличению инвестиций в отрасль. Инвестиции начинают работать как насос — притягивая под обещанные огромные проценты новые деньги, высасывая их из реального сектора. Нормальная экономика растет на 2 — 3 — 7 процентов. При этом доходность в ней растет на десятые доли процента. А в новой экономике только рост доходности составлял 10% в месяц! Откуда? Людям столько продукта просто не нужно!
И еще есть один момент. Компания Х разрабатывает некий программный продукт, якобы обещающий огромные прибыли, собирает под это деньги с акционеров. Но, поскольку соревнование колоссальное и компаний много, реализован будет аналогичный продукт компании Y. А деньги собрали и те и другие! И акционеры компании Х тоже ожидают сверхприбылей. Но, поскольку рынок питается колоссальными ожиданиями, компании действительно показывают сверхприбыли — не за счет реальной прибыли с продаж, а за счет капитализации, то есть роста курса своих акций. Это у них называлось «инвестиционная модель экономики» — когда инвестор вкладывает не под реальный баланс, а под будущие впечатления о колоссальных экспоненциальных продажах.
— Значит, у фирмы Х — нереальная капитализация?
— Суть в том, что в каждый данный момент у каждой конкретной фирмы она может быть реальной, но по совокупности все фирмы не могут составить такую капитализацию. Вот в чем штука. Какие-то реальные продажи у каждой фирмы есть, но они ни в коем случае не окупают постоянно нарастающие инвестиции! Идут инвестиции — растут акции. Привлеченные бурным ростом, в них текут новые деньги. Это растет как ком. А куда девать все эти привлеченные деньги? Куда пристроить разработанные технологии? И в результате получается, что эта новая экономика обслуживает саму себя. Создаются компьютеры для компьютеров, компьютеры для компьютеров компьютеров, игры, продукты, субпродукты...
Получилось, что единственный реальный потребитель новой экономики — фондовые игроки. Спекулянты. То есть надулся нечеловеческий пузырь. Билл Гейтс не кто иной, как Леня Голубков. А акционеры — его «партнеры»...
Раньше, когда случалась техническая революция, было так: чуть-чуть выдвинулся какой-то сектор, есть ожидания прибылей, за счет них осуществляется капитализация, то есть притекают инвестиции, за счет них осуществляется прорыв, потом эффективность новой отрасли падает, падает и рынок. Получается микрокризис. Но объемы рынка сегодняшней новой экономики таковы, что это уже не кризис одной отдельно взятой отрасли. Объемы виртуального рынка сравнялись по масштабу с реальной экономикой всей Америки! Лопается целая страна!
Я уже сказал, что этот рынок своей дикой доходностью стал высасывать капиталы из реальной экономики. И что вышло? Американская промышленность стагнирует, а потребление растет, доходы растут. Но это доходы от виртуальных прибылей. И под эти виртуальные доходы в США шла колоссальная денежная накачка. Эмиссия денег.
— Зачем?
— Ну как зачем! Расширяющаяся экономика нуждается в деньгах. Если растет экономика, растет ВВП, значит, стране нужно больше денег, чтобы обслуживать этот рост. Если в стране в этот год произведено в два раза больше, чем в прошлый, значит, и денег в обороте требуется вдвое больше. Их и печатают. Ведь считалось, что новая экономика — это реальная экономика, обеспеченная объемами рынка, капитализацией компаний. Весь мир считал рост американской экономики реальным. А теперь выяснилось, что реальный-то ВВП не сто триллионов, а двадцать, условно говоря, а 80 — дутые. А деньги-то уже напечатали! И они по всему миру разошлись, «обеспечивая» своей «прочностью» национальные валюты разных стран. Ведь доллар — мировая резервная валюта. Если доллар перестает быть стабильным, он уже не обеспечивает и стабильности. Страны начинают отказываться от доллара как резервной валюты. По цепочке начинает рушиться все.
Доллар — мировая резервная валюта. Это еще со времен Рузвельта пошло. Великая заслуга господина Рузвельта не в новом курсе, а в том, что он навязал всему миру доллар как резервную валюту. И это создало систему, при которой все колебания американского рынка, все их внутренние проблемы размазывались по всей мировой экономике, которая служила как бы буфером, предохранительным клапаном.
Но сейчас эта глобальность экономики сыграла дурную шутку — в американскую виртуальную экономику потекли деньги со всего мира, отсрочивая ее конец и увеличивая пузырь до масштабов всего мира. Чем раньше этот пузырь лопнул бы, тем было бы меньше вони и шума. Но он раздулся до размеров Земли. И в конце концов начало вырывать предохранительные клапаны — случился кризис в Юго-Восточной Азии, кризис в Бразилии... Кстати, именно с этим связана несколько шизофреническая американская политическая активность в мире — это попытка переключиться, подстраховаться внеэкономическими средствами. Персидский залив, Косово — все отсюда!
— Что же теперь с нами будет?
— Это зависит от многих обстоятельств, например, от согласованных действий мировых игроков. А эти действия будут, потому что от дестабилизации пострадают все. Тот факт, что на наших глазах изменяется геополитическая карта мира, что Европа приобретает потрясающее преимущество, а США отходят на второй план, может возбуждать только философов и геополитиков. Но не реальных субъектов рынка! Им чьи-то преимущества по фигу, их интересуют только деньги. А во время кризиса пострадают все. И потому кризиса никто не хочет... Помнишь, в России кризис привел к росту промышленности, но ВО ВРЕМЯ кризиса наши предприятия просто потеряли деньги на счетах. Так что предотвращать кризис будут все. Всеми силами.
Что же касается России, она имеет одно преимущество — наша страна не является частью мирового рынка. Но это преимущество идиотов, оно не даст нам сильно упасть, но и лишает возможности быстро подняться.
ЦЕННОСТИ ПОД УГРОЗОЙ!
— Кстати, я могу сказать, что я умный. Я уловил одну штуку, которая косвенно имеет отношение к этому кризису, — поднял палец Миша.
— Интересно, интересно. Обожаю проявления ума...
— Я не люблю компьютеры. И это помогло мне уловить, что вот эта вот колоссальная информатизация, огромные масштабы и скорость передачи информации ставят под угрозу базовые либеральные ценности.
— Мысль действительно любопытная. По-моему, так все наоборот.
— Объясняю... Что такое невидимая рука рынка, о которой говорят либералы? Это стихийное, независимое от воли и сознания, объективное корректирующее воздействие на рынок. В каждый данный момент рынок асимметричен — в нем идет процесс движения капитала туда, где побольше прибыль. За счет наполнения сектора рынка капиталами наступает пресыщение, уменьшается прибыль и возникает следующий этап перетекания капитала — в новый сектор. Так вот, для такого стихийного регулирования, корректирования нужен временной лаг. То есть должно быть некое минимальное время на осознание, оценку и принятие решения. А когда у тебя огромные массы капитала перетекают в одну секунду путем нажатия кнопки на клавиатуре, у «невидимой руки рынка» не существует технической возможности отрегулировать процесс. При этом кривая экономических колебаний сохраняет, конечно, свой колебательный характер. Но частота и высота пиков так сильно меняется, что в каждый отдельный момент вместо обычного колебания получается катастрофка.
— Отчего ты говоришь «катастрофка»? Ведь принципиально-то ничего не изменилось! Просто колебания участились, стали более высокими и «пикообразными».
— Конечно, если посмотреть на эту новую кривую с высоты Галактики, она будет выглядеть точно так же, как и в старом варианте, когда компьютеров не было и все процессы шли медленнее и протяженнее. Но это с высоты Галактики. А с высоты реальной экономики, реальных людей эти колебания всегда экстремальны. И что же мы наблюдаем в результате? Что вся мировая финансовая система, которая строилась на основе свободного движения товаров, капиталов, валют, экономического открытия стран, глобализации рынков, начинает придумывать механизмы, замедляющие, сдерживающие свободу.
Вот взять мексиканский кризис. Почему он произошел? По глупости. Его бы не было, если бы не некоторые человеческие ошибки, получившиеся в результате изменения конъюнктуры. Но человеческие ошибки бывают всегда. Просто сейчас не стало временного лага на их исправления: все в современной экономике происходит чрезвычайно быстро. Теперь ошибки превращаются в катастрофы с большей, чем ранее, вероятностью. Поэтому и начинает институциализироваться система тотального контроля за рынком — возникают некие наднациональные глобальные институты, задача которых — работать ЗА невидимую руку рынка, убирая экстремумы. И в пределе это все стремится к системе всеобщего тотального контроля и регулирования, которая ничего общего с классическим либерализмом не имеет!
Если внимательно присмотреться, какие сейчас темы обсуждаются высокими учеными и экспертами, а не политиками и экономическими игроками, то мы увидим, что обсуждаются как раз вопросы концептуально-философского, мировоззренческого, я бы сказал, порядка, связанные с созданием нового режима и глобальным регулированием. То есть международные органы действуют сейчас в направлении, ОБРАТНОМ тому, для которого создавались. Антилиберальном по сути.
— Может быть, ты сгущаешь? Товарищи не хотят никого обидеть, а просто желают пригасить экономические протуберанцы.
— Эти товарищи просто хотят слегка пригасить протуберанцы. А те товарищи просто хотели заработать деньги и дать людям новые информационные услуги. В результате раздули колоссальный виртуальный пузырь. Благими намерениями... Вопрос не в том, кто что хочет, а в том, что в результате получаются совершенно обратные вещи. Ведь за глобальным экономическим контролем стоит глобальное политическое манипулирование. А за ним... Начинаются контуры антиутопии. Хаксли, Оруэлл...
— Я тем не менее верю в либерализм. Просто на смену классическому либерализму должен прийти неолиберализм. Но вообще новая мировая модель и новая мировая мораль в условиях тотального контроля — это отдельная тема для отдельной статьи. Я давно об этом думаю, и я об этом еще напишу и дам миру эту новую мораль! У нас есть будущее и аз — пророк его... А мы давай вернемся к кризису.
РОССИЯ КАК ТАРАКАН
— Так, Миша. Теперь главный вопрос. Который волнует всех россиян. Мы все любим Америку за ее доллары. Что будет с нашими любимыми?
— А это еще во многом зависит от администрации, которая пришла к власти в США. Прошлая демократическая администрация по причинам как мировоззренческим, так и политическим активно раздувала пузырь виртуальной экономики. В тот момент, когда уже было ясно, что нужны системные усилия по сдерживанию экономического набухания, о чем говорил тот же Гринспин, они ничего не делали, потому что хотели выиграть выборы.
Вообще, почему мы наблюдали столь шизофреническую сцену выборов? Шла страшная борьба. Вопрос стоял так: кто понесет основную тяжесть грядущего неизбежного кризиса? Дело в том, что тот, кто в момент кризиса находится у власти, тоже ударится, но у него есть возможность подстелить себе соломки. Вот за эту подстилку и дрались. Вопрос стоял — кто будет стелить и под чью задницу.
Так вот, что будет делать администрация Буша? У республиканцев уклон в сторону внутренних проблем за счет сокращения внешних обязательств — перед союзниками, перед иностранными держателями американской валюты. В сцены, которые описывал у вас в журнале Гордон, я не верю — не будет отказа от «внешних» долларов и от их конвертации. Но существуют иные денежные механизмы, при задействовании которых в относительном преимуществе окажутся все же резиденты, а не нерезиденты. То есть Америка.
— Что это за механизмы?
— Ну разные. Курсовая политика, банковская политика. Бушевцы не будут спасать Уолл-стрит: это их политические враги. И если придется выбирать между интересами мелких системообразующих американских банков и международными финансовыми монстрами Уолл-стрита, они выберут мелких. Это их социальная база. То есть, с одной стороны, у Америки будет тяга в такой здоровый, скептический изоляционизм.
С другой стороны, администрация не сможет не пойти навстречу всему финансовому сообществу, которое не может согласиться с крахом мировой финансовой системы. Доллар давно уже не принадлежит только Америке.
— Короче, Склифосовский, насколько понизится курс доллара?
— Это предсказать невозможно. По оценкам некоторых экономистов, мировой рынок потеряет от 7 до 15 триллионов долларов. То есть Земля станет стоить дешевле на 15 триллионов. Что это означает? Америка живет в кредит. Америку ждет дикое сокращение спроса, потому что кредитная система лопнет. Сокращение спроса ударит по всем производителям, завязанным на американские рынки, — китайцам, Европе, Японии, Юго-Восточной Азии. В такой ситуации объективное преимущество будет у стран, где диспропорция между реальной и виртуальной экономикой меньше.
— Кажется, нам повезло.
— Ну, про нас давай не будем. Когда по лесу бежит слон, то можно говорить о некоторых относительных преимуществах бегемота. Но не таракана. Если таракан попадет под ногу, он уже ушибами не отделается. Мы — таракан. У нас нет преимуществ, у нас есть надежда: вдруг пронесет! Но вероятность того, что нас раздавит, очень велика.
В конечном итоге выиграет Европа. Стагнация Европе обеспечена, но Европа зато сохраняет рынки, сохраняет капиталы, в большей степени сохраняет свою финансовую систему — то есть у нее остаются целее инвестиционные институты. А евро может реально перехватить функцию резервной валюты у доллара.
Но! Хоть и существуют объективные предпосылки того, что марка дико вырастет относительно доллара, Европа вообще и Германия в частности будут делать все, чтобы этого не произошло. Пока что резерв роста у евро есть: после югославской войны евро упал почти наполовину. А что будет за пределами этих резервов?
— Если доллар повалится, нам будет проще долги отдать Западу. Вагонами будем грузить и составами отправлять им их «зелень».
— Где возьмем? Ведь что такое падение американского потребления? Это дикое падение цен на сырье. А мы — поставщик сырья...
БАНКИ КАК МЫШКИ
— Падение доллара означает относительное укрепление рубля, правильно я понимаю?
— Даже небольшое укрепление курса рубля ведет к резкому ухудшению конъюнктуры для российской промышленности. Это провоцирует промышленный спад, который замедляет дальнейшее укрепление рубля.
Рубль должен не укрепляться, а падать! Но наш Центробанк, понимая это, не имеет ни сил, ни возможности сдерживать удорожание рубля по отношению к доллару. Иногда кажется, что даже и не пытается. На хрена он не пытается, я не понимаю! Сейчас рубль раздут. Ну да, идет огромное давление валютной выручки, которая возвращается в страну. Но в конце концов тот же Илларионов прав, к сожалению: если у вас нет никаких иных средств санировать денежную массу, платите долги вперед! У вас в 2003 году пик выплат, так отдайте сейчас за 2002-й! У страны и так несварение валюты. Страна выблевывает из себя валюту, именно поэтому все и говорят об утечке капитала. Инвесторы не хотят инвестировать в такую страну, откуда вывозят деньги. И их поведение абсолютно адекватно, потому что неадекватного поведения у инвесторов не бывает.
— Я тоже не понимаю, почему Центробанк не опускает рубль. Они что, ждут, когда нарыв сам прорвется, как в 1998 году? Они хотят второго дефолта осенью?
— Ответа нет, но есть много разных версий. Думаю, что здесь задействованы «чисто конкретные» интересы конкретных финансовых игроков и банковской системы в целом. Иного придумать не могу, потому что, когда такой умный человек, как Геращенко, говорит, что не надо правительству решать свои бюджетные проблемы за счет обесценения национальной валюты, у меня такое ощущение, что он находится на другой планете! Речь-то идет о стимулировании отечественного производства!
Причем в отличие от стран европейских, где существует некий баланс между стимулирующим воздействием девальвации на национальное производство и активами банковской системы, которая при девальвации просто обесценивается, у нас-то такой проблемы нет! У нас проблема обесценивания национальных рублевых активов ничтожна! Потому что у нас, во-первых, все сконцентрировано в долларах, а не в национальной валюте. Во-вторых, вся наша финансовая система настолько инфузорна, настолько ничтожна... У нас и банков, можно сказать, нет. Наша экономика реально не обслуживается легальной российской банковской системой, потому что этой системы не хватит для того, чтобы обслужить даже пятую ее часть! Наша экономика обслуживается на самом деле офшорной банковской системой. Российская банковская система в России не живет. Она вся в офшорах. Наши банки — это просто норки, дырки на входе в лабиринт офшорных платежей. И практически все платежи, все расчеты ведутся через офшоры, через подставные фирмишки. Этим занимаются все — государственные, полугосударственные, негосударственные банки и предприятия.
Это мышь-полевка, жизнь которой в малой степени протекает на поверхности. Хотя жрет она здесь. Зернышки она тут клюет, но запасы у нее — там, инфраструктура — там, и передвигается она — там.
КАК КАРТА ЛЯЖЕТ?
— Ладно, давай худший и лучший прогнозы на обозримые перспективы.
— Лучшего прогноза быть не может. Но если случится серьезная стагнация в Америке, серьезное ослабление доллара, это означает рост спроса на реальные ценности, как всегда бывает во времена всех кризисов, — золото, камни. Спрос на ресурсы.
— Кажется, нам опять повезло...
— Действительно, наша страна, как самая богатая ресурсами, имеет шанс привлечь очень большие капиталы. Причем не на продажу и разработку ресурсов, поскольку текущий спрос падает, а в долгосрочные концессии — долгосрочное, лет на 20 — 30 резервное владение ими. И сейчас инвестиционное законодательство было бы очень полезно. Но у нас его нет.
— Может ли быть такой вариант, что все наше население вдруг побежит сдавать доллары?
— Этот вариант существует. Но, во-первых, доллар же не упадет в ноль. А во-вторых, рубль может упасть еще больше, чем доллар. Но если вдруг случится всеобщая паника и побегут сдавать, будет как всегда — население ничего не сумеет обменять, а владельцы черного нала, полукриминалитет поменяют все и очень быстро. Потому что наша система неуправляема. Помнишь, как было в 1998 году? Центробанк выдавал стабилизационные кредиты падающим банкам, которые заведомо не могли их отдать. Это производило впечатление маниакальное, но никто из вежливости не обращал внимания на то, что эти банки должны были отдать деньги «конкретным» людям. И не отдать их было опасно для жизни. И люди, выдававшие стабилизационные кредиты в Центробанке, не могли не понимать, что это опасно и для их жизни тоже. Потому и выдавали. Что-то я не слышал, чтобы во время кризиса 1998 года кто-то потерял общак.
— Может быть, надо бежать менять доллары на марки?
— Не надо никуда бежать. Но я повторяю — реальна перспектива, что Европа для смягчения кризиса выстроится в кильватер к США и курсовая динамика валют будет максимально приближена к динамике доллара. То есть доллар и евро будут разрываться не реально, как если бы это происходило стихийно, а управляемо. Например, банки могут покупать доллары и увеличивать резервы в долларах. Парадоксально — с одной стороны, было бы выгодно, опасаясь падения доллара, выбросить доллары и скупать марки. А с другой стороны, все знают: политика будет направлена на смягчение кризиса. Почему ни один центральный банк европейских стран не сокращают долларовую ликвидность, не выбрасывает доллары, скупая марки? Потому что это означает спровоцировать кризис.
— Но если первый очнувшийся сделает это быстро, потом мост рухнет уже за его спиной. Почему все не кинулись — кто быстрее?
— Потому что если рухнет, то рухнет не за спиной, а вокруг — рухнет вся мировая банковская система! И от этого невозможно будет отсидеться даже в Северной Корее, строго говоря. Поэтому пузырь будет лопаться, но весь мир будет старательно дуть в него, чтобы он не опал сразу.
— А есть какие-нибудь гениальные пузыреведы, которые могут как-то просчитать последствия всего этого и выработать для себя спасительную тактику?
— Этого просчитать просто нельзя. Это многофакторное пространство. Здесь многое зависит от политических факторов. То есть волевых. А учесть волевые факторы невозможно. Зато кое-что надо помнить из новейшей истории. Например, колоссальную политическую зависимость Европы от США. И Косово, между прочим, было сделано в свое время не зря, а для того, чтобы эту зависимость зафиксировать, объективировать и углубить. А представь, сейчас США возьмут и уйдут из Косова: «Колупайтесь сами, ребята!» А сама Европа никогда там не расколупается. И будет у Европы катастрофа. И таких катастроф для Европы можно очень много придумать.
Правда, есть опасность конфликтов и внутри США. Ведь сокращение экономики — это сокращение социальных программ. А потребители социальных программ — люди эмоционально неустойчивые. Кроме того, этнически и религиозно чуждые Соединенным Штатам. Америка — страна, которая только сверху отштукатурена политкорректностью, а на самом деле живущая в обстановке противоречий и межрасовой, социальной, национальной ненависти. И тогда США могут сами сожрать весь тот исламский суп, который готовят для нас и еще некоторых потребителей.
Чем вообще отличается социальное и политическое поведение этих переселенцев? Они не укоренены на новом месте! Сам-то по себе ислам не опасен, это традиционная религия, которая способствует стабильности в обществе. Но маргинальное, неукорененное население — база для самых экстремистских, агрессивных течений. Что естественно.
— Это понятно. Молодой этнос на новой территории, чтобы выжить и сохранить себя, должен быть агрессивнее среды. А нам от этого будет хорошо, если в Штатах начнутся расовые волнения?
— Нам от этого будет хуже. Потому что слабая страна в условиях мировой нестабильности никогда не выигрывает. Кроме того, всегда есть соблазн за ее счет решить какие-то свои проблемы.
— Да, действительно, всего не учтешь. То ли их самих доконают обдолбанные негры и исламисты, то ли, напротив, они спасут свой доллар, завалив евро с помощью какого-нибудь военного конфликта в Европе. Золотишка, что ли, прикупить, пока еще продают?..
P.S. В день, когда состоялось интервью, в центре Европы началась небольшая война в Македонии...
Александр НИКОНОВ