ЖИЗНЬ БЫСТРЕЕ ВЕТРА

ЖИЗНЬ БЫСТРЕЕ ВЕТРА

«Только не делайте рекламу их бизнесу!» — приказал редактор. Не буду. Тем более что бизнес, в котором преуспели Сергей и Екатерина Шуняевы, для автора темный лес. Супруги Шуняевы — руководители концерна «Белый ветер», одного из крупнейших российских производителей компьютеров. А вот чему рекламу действительно хочется сделать, так это их образу жизни. Серьезные бизнесмены, Катя и Сергей еще по совместительству байкеры, энтузиасты мотоцикла «Харлей-Дэвидсон». Даже в офис, на работу, они ходят в джинсе и коже. Редко встретишь состоятельных русских, которые с таким артистизмом, легкостью и даже некоторым юмором тратят деньги

Сергей Шуняев: — История семьи? Обычная советско-российская семья. Познакомились на первом курсе Института электронного машиностроения, где оба учились.

Людмила Лунина: — В одной группе?

Сергей: — Нет. Хоть в этом повезло. На одном курсе. И работали... порознь. Потом мы на пять лет уехали в Венгрию, там пережили отсутствие колбасы.

Л.Л.: — Понятно, перезимовали. Попасть в Венгрию было легко?

Сергей: — Я же программист, меня пригласили работать. В какой стране программы писать, по большому счету все равно.

Л.Л.: — А как с языком?

Екатерина Шуняева: — В Венгрии многие знают русский, особенно старшее поколение.

Сергей: — Люди, с которыми я работал, говорили по-русски. Я же подтянул свой английский. Языкового барьера практически не существовало. Вернувшись обратно в Россию, мы вначале создали группу «ДВМ», а потом объединились с «Белым ветром». Специального бизнес-образования у нас не было. Но все получилось. За пять лет мы вышли в пятерку крупнейших отечественных фирм, занимающихся сборкой и продажей компьютеров.

Л.Л.: — Вы, Сергей, очень стремительно все рассказываете. Мне бы подробностей побольше. Может, мои вопросы покажутся вам нескромными...

Сергей: — Ничего. Мы ведь можем на такие вопросы и не ответить.

Л.Л.: — Вы не расскажете, из каких вы семей, какой у вас background?

Сергей: — Мои родители инженеры, всю жизнь работали на оборонный комплекс, папа был достаточно известным в своей области человеком. Профессию я выбрал, следуя семейной традиции.

Екатерина: — Моя мама финансовый работник, а папа милиционер.

Л.Л.: — То есть вы, Катя, «дочь мента»?

Екатерина: — Можно сказать и так. Мне в школе легко давалась математика...

Сергей: — Катя деньги любила считать...

Екатерина: — ...Я чувствовала, что надо идти в технический вуз, но в какой именно, не знала. Тем более я из сельской школы.

Л.Л.: — Где же вы жили?

Екатерина: — В Домодедове.

Л.Л.: — Ничего себе село. Это же Москва.

Екатерина: — Близко, но не Москва. Я, конечно, занималась с репетиторами, чтобы поступить. Школьный учитель посоветовал Институт электронного машиностроения. Я даже не поняла почему — там же прикладная математика...

Сергей: — Лженаука.

Екатерина: — ...А учитель сказал, что в этом вузе много умных парней, а для любой девушки самое главное — удачно выйти замуж.

Сергей: — Правду ведь сказал.

Л.Л.: — И как вы из большого числа мужчин выделили будущего мужа?

Екатерина: — Это он меня выделил.

Л.Л.: — И вы сразу же поженились?

Екатерина: — На последнем курсе. Мы четыре года встречались. Все было по правилам. Сережа решал за меня задачки, а я за него лекции конспектировала. Он на них не ходил. Было у нас такое разделение труда. Я была старательная, а он — умный.

Сергей: — Так и осталось. Мы окончили вуз в 1987 году. Я пошел работать в достаточно специфичную область — мы делали электронные комплексы для медицины. Денег было негусто. Но на машине мы ездили. Правда, без прав. Права только за рубежом нужны.

Л.Л.: — А как же ГАИ?

Сергей: — Если гаишник останавливает, то с ним в любом случае надо разбираться. Отсутствие прав сразу четко определяет предмет разговора. Уже никто не спорит, за что и почему тебя остановили. Сразу понятно: гаишник прав — водитель нет. Штрафы тогда были пять-десять рублей — копейки, никаких беспокойств. Это моя идеология, она меня ни разу не подводила.

ВЕНГРИЯ

Л.Л.: — Итак, вы уехали в Венгрию. Наверное, по меркам 1987 года это был большой успех?

Сергей: — В бытовом плане — да. Был небольшой, но стабильный заработок, медицинская страховка, квартира в Будапеште, детский сад для дочки.

Екатерина: — Мы с самого начала чувствовали себя полноправными жителями страны. Я сразу поняла, что надо изучать язык.

Л.Л.: — Изучили?

Сергей: — Нет, она только поняла.

Екатерина: — Пошла на курсы при советском посольстве. Тогда еще все было советским. Мы же там все перевороты пережили.

Л.Л.: — Страшно было?

Екатерина: — Ужасно. Думаю, страшнее, чем в Москве.

Сергей: — К нам как раз друзья из России приехали, и в день переворота мы отправились на озеро Балатон. Отдыхали, загорали, веселились. Так как мы говорили по-русски, то местное население на нас пальцем показывало. Мы еще недоумевали — чего это они?

Вернулись домой, включили телевизор — оказалось, в Москве танки. Мы, в общем-то, не сильно испугались. Наоборот, стали думать, в каком посольстве попросить политического убежища. Решили, что все ломанутся к американцам, а мы пойдем к англичанам.

Л.Л.: — Что же вы в Венгрии навсегда не остались?

Сергей: — Нас, несмотря на московскую зиму, грязь, ужасные дороги, сюда тянуло. Я думаю, люди, воспитанные при советской власти, как ни крути, патриоты в душе. Конечно, можно было уехать. Мы и сейчас можем это сделать. Но чисто эмоционально никуда не тянет. Когда мы жили в Венгрии, мы знали, что вернемся.

Екатерина: — Еще мы столкнулись с тем, что наша дочь стала превращаться в венгерку. Мы уезжали — ей было четыре года. Вскоре она лучше говорила на венгерском, чем на русском. Она думала по-венгерски, отмечала их национальные праздники, считала себя венгеркой. Это было смешно, мы говорили: «Ты русская» — она не верила. Когда мы приезжали летом в Москву, она по-настоящему пугалась. Помню, мы спустились в метро, она уцепилась за мою руку мертвой хваткой: «Ты меня только не потеряй».

Сережа, когда дочка общалась с друзьями, ее совершенно не понимал. Получился разрыв между поколениями. Нас это не так чтобы сильно волновало, но все-таки... Дочь единственная и горячо любимая, лишних конфликтов в семье мы не хотели.

БИЗНЕС

Л.Л.: — А в профессиональном плане Венгрия вам что-нибудь дала?

Сергей: — Тогда казалось, что да. Сейчас кажется, что тот опыт мы оставили далеко позади.

Екатерина: — Жизнь в Венгрии подтолкнула нас к предпринимательству. Наши друзья занимались компьютерным бизнесом, они преподали нам первые уроки: с чего начать, на что обращать внимание, чем пренебречь.

А программирование дало Сергею хорошее знание предмета. В вопросах, касающихся производства, запутать его невозможно.

Л.Л.: — Насколько я знаю, вы начали делать отечественные ноутбуки. Это было ноу-хау, на котором компания поднялась.

Сергей: — И продолжает достаточно успешно действовать. Мы производим ноутбуки только для России. Пытались выйти на американский рынок — не пошло.

Л.Л.: — Там сильная конкуренция?

Сергей: — Там вообще большой спад. В электронную торговлю, в которую мы пытались залезть, пока лучше деньги не инвестировать.

Л.Л.: — Обмануть вас в производстве сложно. Но большая компания — это же еще отделы маркетинга, продаж, бухгалтерия. Вам все это удалось организовать?

Сергей: — Да. Все делали сами. Ну, может быть, за исключением бухгалтерии — там с самого начала работали люди, хорошо разбиравшиеся в предмете. И до сих пор работают.

Л.Л.: — Рэкет наезжал?

Екатерина: — Все было.

Сергей: Роль рэкета (во всяком случае, в нашей отрасли) сильно преувеличена. Ответить, что не наезжали, не могу. Но все вопросы как-то решались. Такого беспредела, который в современных российских фильмах показывают, в реальной жизни не бывает. Рэкет — неизбежное зло, которое, тем не менее, не оттягивает больших денег.

Л.Л.: — А конкуренция?

Екатерина: — От нее мы вообще не страдали. Компьютерным бизнесом занимаются люди, имеющие образование, нередко доктора наук, профессора. Это же не пирожки продавать. Уровень образования неизбежно сказывается на культуре отношений. Наш бизнес достаточно цивилизован. Здесь нет сверхприбылей: чтобы получить хоть какую-нибудь прибыль, надо вкалывать.

Л.Л.: — Вы с самого начала работали вместе?

Екатерина: — Нет. Конечно, я всегда Сергею помогала...

Сергей: — Лучше бы не помогала.

Екатерина: — ...Я была личным секретарем: организация встреч, общение с банками, долгосрочные планы — он все перекладывал на меня. Тем не менее, когда появилась компания «Белый ветер», мне пришлось бороться за свой официальный статус в ней.

Л.Л.: — Конкурс проходили?

Екатерина: — Почти. В мужчинах сильны предрассудки: вместе с женой работать нельзя.

Сергей: — И это правильно.

Екатерина: — Но я человек деятельный, и мне дома скучно. За пять лет в Венгрии я просто истосковалась по работе. Мне стали давать поручения — я все исправно выполняла, при этом даже не требуя зарплаты.

Л.Л.: — Но сейчас хоть зарплата есть?

Екатерина: — Да. И премии мне, как и всем остальным, платят, и визитная карточка есть — «Директор по маркетингу и рекламе», и нагоняи получаю по полной программе.

Л.Л.: — Вы, Сергей, довольны?

Сергей: — Определенная польза от Кати, конечно, есть.

Екатерина: — Он редко бывает доволен.

Л.Л.: — У вас не возникает таких ситуаций, когда вы обсуждаете рабочие проблемы с утра до вечера? Сидите, например, в воскресенье за завтраком: «Ты отправила факс, дорогая?»

Екатерина: — Да, было, особенно первое время. Даже в выходные мы без конца говорили о бизнесе. Это ужасно раздражало нашу дочь. Пока она была маленькой, на нее можно было цыкнуть: «Молчи и кушай». Когда стала постарше, она начала задвигать нас: «Все, родители, прекращайте. Чтобы я этого больше не слышала. Надоела ваша работа». Ей больше всего досталось. Она нас дома практически не видела.

Сергей: — И слава богу.

ДОЧЬ

Л.Л.: — Дочь выросла самостоятельной?

Сергей: — Мы не жалуемся. Нормальная девочка.

Л.Л.: — Ваша дочка, наверное, в пику вам на фортепиано играет?

Екатерина: — Нет.

Л.Л.: — Ну не математикой же она занимается?

Сергей: — Она ничем не занимается. В ее возрасте надо на спорт нажимать, что она и делает.

Л.Л.: — Теннис?

Екатерина: — Она хорошо играет, но ей не нравится. Катается на коньках, помешана на сноуборде и на вейкборде (доска на воде. — Л.Л.). Она у нас крепкая. Ей силовые виды спорта даются. Любимый вид — карате.

Сергей: — Секьюрити будет работать. У венгерского посла.

Екатерина: — Она учится в двух школах, в русской и венгерской, при посольстве. Когда мы вернулись, ей сложно сразу было пойти в обыкновенную школу, и мы отдали ее в венгерскую. А сейчас бросать жалко, язык редкий. С компьютером она на «ты». И, как и любой тинейджер, любит музыку.

Л.Л.: — Бритни Спирс?

Екатерина: — Нет, хард-рок.

МОТОЦИКЛ

Л.Л.: — Мы добрались до самого интересного. Как это вас угораздило сесть на «Харлей-Дэвидсон»?

Сергей: — Ни в детстве, ни в юности я на мотоциклах не катался, о «Харлей-Дэвидсоне» особенно не мечтал. Просто знал, что такие машины есть. Но в какой-то момент, когда появилась возможность, попробовал — и мне очень понравилось. Вначале я мотоцикл купил, потом стал учиться на нем ездить.

Екатерина: — Мне было за него страшно. Пока он учился, я его сзади на своей машине сопровождала, оттесняла от него грузовики, бибикала, когда к нему кто-нибудь вплотную прижимался. Но постепенно Сергей начал чувствовать себя все уверенней и настойчиво звал меня кататься. Очень забавно, как водители реагируют: уступают дорогу, чтобы сзади мотоцикл получше рассмотреть. Он же красивый.

Л.Л.: — Какая там скорость?

Сергей: — Двести километров на нем выжмешь, но ни к чему. А сто шестьдесят запросто.

Л.Л.: — А что в нем такого особенного, в этом мотоцикле?

Сергей: — Вы задаете вопрос, на который ответить нельзя. Надо попробовать. Точно так же я долго не мог понять, зачем люди покупают «феррари». Прошлым летом мы отдыхали во Франции, я поездил на «феррари». Непередаваемые ощущения. Теперь мечтаю купить. Хотя машина непрактичная, не для наших дорог. Она исключительно для удовольствия.

То же самое и мотоцикл. На «Харлее» я езжу уже третий год. Летом — на работу. Мы даже магазин «Харлей-Дэвидсон» в Москве открыли.

Екатерина: — У нас уже сложилась компания байкеров. Мы все приблизительно одного возраста, нам вместе интересно. Причем это люди, которые достигли успеха в бизнесе, с определенным достатком, да и по уровню образования выше среднего.

Мы выбираем маршрут. Например, в прошлом году ездили: Москва — Кострома — Ярославль — Москва. Очень интересно посмотреть глубинку.

Когда останавливаемся в деревнях, к нам такое внимание... как к марсианам. Вполне вероятно, мы воображение местных жителей как-то стимулируем.

Да и сам иначе воспринимаешь окружающий мир. Памятники архитектуры, истории оказываются на расстоянии вытянутой руки.

Одно дело, когда тебя в детстве принудительным образом возили по Золотому кольцу, второе — когда ты сам на мотоцикле до всех этих заповедных уголков добираешься, когда общаешься с простыми людьми.

Сергей: — Мы тоже простые люди.

Екатерина: — Да, мы тоже простые. Но на мотоциклах.

Л.Л.: — А в чем, собственно, кайф таких путешествий?

Сергей: — В том, что просто едешь, голова от лишних мыслей освобождается. Заправки, кафе — простые удовольствия. Весь отдых сильно завязан на езду.

Л.Л.: — А романтика типа костра, палаток и походных песен присутствует?

Екатерина: — Нет. Мы все-таки любим комфорт, душ и мягкую постель в хорошей гостинице.

Сергей: — Ленивые мы. Хотя мы только-только начали все это устраивать. Может, в следующем сезоне и до палаток дело дойдет.

Л.Л.: — Сколько стоит такой мотоцикл? Тыщ двадцать?

Сергей: — Не-е-ет, меньше. Они разные бывают. От двенадцати до двадцати пяти.

Л.Л.: — Когда вы открывали магазин, вы заранее просчитывали, что это побочное увлечение поможет вам завязать нужные знакомства?

Сергей: — Мы думали и об этом. Но я не жду от продажи мотоциклов большой выгоды. Хотя магазин наш совсем неплохо себя чувствует. И можно было это направление расширить, имей мы лишние время и силы.

Л.Л.: — И кто в нашей стране еще ездит на «Харлей-Дэвидсоне»?

Сергей: — Михаил Лесин, самарский губернатор Титов — для жены. Он этот мотоцикл даже в свою декларацию внес.

ОБРАЗ ЖИЗНИ

Л.Л.: — «Харлей-Дэвидсон» — это образ жизни. А в коже на работу ходить вы начали до мотоцикла или после?

Сергей: — Я никогда не любил официальной одежды, костюмов и галстуков. И никогда ее не носил, за исключением совсем уж торжественных мероприятий.

Л.Л.: — Такой, что называется, прикид не мешает людьми руководить? Как у вас в офисе с дисциплиной?

Сергей: — Нормально. Я бы сказал, что такая одежда мне помогает.

Екатерина: — Когда мы стали заниматься дистрибуцией, к нам часто приезжали западные партнеры. Отутюженные, в белых сорочках, при галстуках. И все наши менеджеры, которые вели переговоры, тоже были в костюмах. Однажды получилось очень смешно. Мы сидим в зале переговоров, что-то обсуждаем, тут открывается дверь — и входит Сергей. А было лето. На нем была майка без рукавов, и на плече — татуировка. Акула. Он на Гавайях ее сделал. Он вошел — немая пауза, у всех лица такие... Они аж сглотнули. «Познакомьтесь, — говорю я. — Это наш президент».

Сергей: — У нас в офисе все так ходят. Ну, не в коже, но в разных майках и рубашках. У каждого бизнесмена свой подход. Некоторые считают, что нужно всех строить, а другие наоборот. Лишь бы сотрудники работали хорошо, а во что они одеты — в шотландскую юбку или шорты — их дело.

Л.Л.: — Я смотрю, Сергей, у вас в кабинете чучело акулы...

Сергей: — Это я сам поймал. На удочку. В Америке, на акульей рыбалке — есть определенные места, куда акул предварительно подкормкой заманивают. Вообще не рыбак, но большую рыбу ловить интересно. Настоящая борьба. Ее на крючок подцепить легко — вытащить трудно. Мне предлагали еще порыбачить, но жена и дочь начали рыдать: ой, кровь, ах, рыбку жалко.

Л.Л.: — У вас в аквариуме мурена плавает?

Сергей: — Она смирная.

Л.Л.: — Палец не откусит?

Сергей: — Что вы! Предыдущую акулу она, правда, загрызла. Что-то они не поделили.

Л.Л.: — А что обозначают перстни у вас на руке?

Сергей: — Ничего. Это (золотое, с черепом. — Л.Л.) — обручальное. Мы были на Ки-Уэсте (на одном из островов Флорида-Кис. — Л.Л.). Там когда-то стояли базы пиратов, и сохранился соответствующий ювелирный промысел. В одной лавочке мы купили пиратские перстни, которые делают для ежегодного карнавала.

Л.Л.: — Сережа, а часы у вас — «Бреге»?

Сергей: — Да.

Л.Л.: — Хоть что-то от образа «нового русского»...

Сергей: — У меня много часов. Есть очень удобные, пластмассовые, с калькулятором, за два доллара.

СОЦИАЛЬНЫЙ СТАТУС

Л.Л.: — Ваш социальный статус изменился. Вы легко это пережили, проблем не возникло?

Сергей: — Не было проблем, если просто и без затей ответить.

Л.Л.: — Бывает, семьи распадаются.

Сергей: — Как видите, мы не распались.

Л.Л.: — Некоторые уходят в религию...

Екатерина: — Мы умеренно верующие. Православные. Бог, конечно, есть, и тому немало подтверждений. Но всенощные в церквях не выстаиваем. Библию читаем. Ребенок знает Библию лучше, чем мы.

Сергей: — Я строго соблюдаю первую и последнюю недели Великого поста. Естественно, мы с удовольствием отмечаем Рождество и Пасху. Но и только. А вообще, я наблюдаю такую закономерность: многие мои знакомые бандиты и милиционеры (что одно и то же) на глазах впадают в религиозный экстаз...

Екатерина: — Я отношусь к таким людям с подозрением: «братки» ставят в церквях свечи в руку толщиной. Мне всегда казалось, что излишнее религиозное рвение возникает оттого, что человек сильно грешил. Мы тоже грешим, но в определенных рамках. Не зашкаливает. Мы также искренне уважаем восточную культуру. Наш дом на Истре весь в китайско-японском стиле. Мы всю мебель из Китая привезли. Сергей — горячий поклонник японской кухни, ему каждый день в офис приносят обеды из японского ресторана.

Сергей: — И буддизм очень хорошая религия. Простая и добрая.

Л.Л.: — Ну а ваш статус накладывает какой-то отпечаток на образ мыслей? Чувствуете ли вы ответственность за людей, которые на вас работают, за город, может быть — за страну?

Сергей: — Да уж особенно за страну. Если мы и ответственны, то только за свою компанию.

Екатерина: — Мы остались ровно такими, какими были в студенческие времена. И друзья у нас прежние. Нас не волнует, сколько они зарабатывают.

Сергей: — В России (хотел сказать — в Союзе) нет социального расслоения. Я, по крайней мере, не замечал. Конечно, встречаются снобы, но их мало. Они исключение из правила. Такого жесткого регламента, какой есть, скажем, в Японии, где люди разных сословий даже не разговаривают друг с другом, где перейти с одного социального уровня на более высокий совершенно невозможно, — в России нет. И слава богу.

Л.Л.: — Что значат для вас деньги?

Сергей: — Они просто помогают нам жить. Деньги нужны для того, чтобы о них не думать.

Людмила ЛУНИНА