ДРУГ ГАГАРИНА

В современной терминологии Везирова надо бы назвать имиджмейкером. А кем еще мог быть представитель идеологической организации, неразлучный с первым космонавтом?! Но сам Везиров считает, что нечего иностранными словами опошлять хорошее русское слово «дружба»

ДРУГ ГАГАРИНА

Везиров Абдул-Рахман Халил-оглы — Чрезвычайный и Полномочный Посол. Звание это дается на всю жизнь. В 1960-е Абдурахман Халилович работал секретарем ЦК ВЛКСМ. По долгу службы и по зову сердца он очень плотно общался с Юрием Алексеевичем Гагариным.

Абдурахман Везиров: — Есть такая присказка: «Жил в стране неделю — сможешь написать большую книгу, жил полгода — напишешь статью, жил год — очень трудно будет что-то написать». С Юрием Алексеевичем Гагариным мы дружили шесть лет и одиннадцать месяцев.

Людмила Лунина: — А как познакомились?

— Я работал в ЦК ВЛКСМ. Мы, конечно, слышали о космической программе, но точных дат не знали. И вот 12 апреля — сообщение по радио. Мы собрались у первого секретаря ЦК комсомола Сергея Павлова, послали Гагарину поздравительную телеграмму.

14 апреля он прилетел в Москву. Мы поехали его встречать. От трапа самолета к трибуне, где стояли Хрущев и другие члены правительства, положили ковровую дорожку. Гагарин пошел к трибуне (дорожка длинная была), мы глядим, у него расшнуровался ботинок. Хорошо, что он тоже это заметил и не споткнулся.

Из Внукова в Москву мы ехали в правительственной колонне. Что творилось в городе — трудно описать. Сколько было людей — на столбах, на деревьях, в окнах домов, на балконах, на крышах. Документальные кадры сохранились, но и они передают лишь часть всеобщего ликования.

В тот же день в Кремле был дан прием. Там мы, секретари ЦК ВЛКСМ, познакомились с будущими космонавтами. Гагарин, Титов, Леонов, Николаев, Терешкова, Быковский, Попович, Волынов, Комаров — в последующем мы были очень дружны.

У ЦК ВЛКСМ был дом отдыха (ну, не дом — домик) в Переделкине, куда мы приезжали с семьями на выходные. Приглашали в гости интересных людей — Рождественского, Зыкину, Кобзона, Пьеху, Пахмутову с Добронравовым, известных спортсменов — и вместе проводили время: гоняли в хоккей, футбол, катались на лыжах, играли в волейбол и т.д.

Мы приезжали вечером, после работы, и после небольшого ужина смотрели кино. Первый секретарь ЦК ВЛКСМ был в списке людей, которые могли смотреть все фильмы, в том числе и зарубежные. Не буду говорить, кто нам переводил, — сейчас это большие люди.

Через день после приема в Кремле Гагарин, Валюша, его жена, и две дочки оказались нашими гостями в Переделкине. Позже мало было выходных, когда они не приезжали. И у меня дома Юра бывал, и я у него в Звездном. Мне был 31 год, ему 28 — почти ровесники.

В Переделкине Юра был моим заместителем по шашлыку. Он отвечал за правильный обдув мяса на мангале. Сам не махал, но назначал ответственных.

Юра был острым, полемическим, принципиальным собеседником. Блестяще читал стихи, которых знал массу. Прежде всего Есенина. Кобзон и Добронравов были высшего класса рассказчиками анекдотов — Гагарин с ними состязался и нередко выходил победителем.

Юра выделялся и потому, что был первым (все-таки подсознательно это в каждом, кто с ним встречался, сидело), и своими личными качествами. Он постоянно рос: окончил академию, живо интересовался всем, что делалось в стране, был депутатом Верховного Совета СССР. Мы все прочили ему большое будущее.

— То есть Королев выбрал его не только за улыбку?

— Нет, что вы! Недавно я прочел заметку журналиста Губарева — мол, в космонавты отбирали не лучших летчиков. Какой командир отряда отдаст самых хороших?! Нельзя так. В космонавты делегировали достойнейших.

— Про космос Юрий Алексеевич не рассказывал?

— Когда погиб Комаров, Гагарин сказал: многие превратно понимают, что такое освоение космоса, пишут, что это легко. А на самом деле работа связана с величайшим риском. И никто не застрахован: «Будут жертвы. Но несмотря ни на что, я обязательно полечу».

— А как он отнесся к снятию Хрущева? Они же были друзьями...

— Вы знаете, нельзя сказать точно. Принял — как все. Гагарин пользовался большим расположением Хрущева. Но и не меньшим — Брежнева, который ведал космическими исследованиями.

— Юрий Алексеевич много ездил по заграницам. Его кто-нибудь инструктировал насчет этикета?

— Вы такую чушь несете! У нас всегда были невероятно образованные, интеллигентные люди. Я после комсомола был дипломатом, работал послом в Пакистане, Индии и Непале. В МИДе перед отъездом за границу моя супруга, если бы захотела, могла пройти курс этикета. Но в этом не было нужды. Это миф, что мы тогда были лапотные невежды. Если нужно хохму — давайте что-нибудь другое выдумаем.

— Зачем же хохму? Я вот однажды в дорогом ресторане в Париже с превеликим трудом справилась с лобстером. Руки о горячую тарелку обожгла.

— А почему мы должны были знать, как лобстера едят? Вы в нашей стране когда-нибудь лобстеров ели? Я обычно смотрел на своих визави и поступал, как они: первым не брался, или воды попью, или разговор заведу, а левым глазом смотрю, как едят другие.

В 1965 году мне довелось быть с Гагариным в Берлине, когда там отмечали 20-летие победы над фашистской Германией.

Его и меня включили в делегацию в последний момент. На первомайской демонстрации Павлов спустился с трибуны на мавзолее и сказал, что послезавтра мы улетаем. А немецких товарищей об этом не предупредили. Когда наш самолет приземлился в Берлине, а Гагарин появился на трапе, руководители ГДР чуть не лишились чувств.

Мы жили с ним в одной комнате. В шесть утра — стук в дверь. Алексей Николаевич Косыгин, который нашу делегацию возглавлял, жил в доме напротив. У него была привычка утром и вечером, перед сном, час гулять. Он нас поднял: «Вы, молодежь, как вам не стыдно так долго спать!» И мы гуляли, слушая его истории и мудрости.

В последний день перед отлетом из Берлина хозяева устроили прием. Зачитали решение о награждении всех членов делегации правительственными наградами. Всем вручили, подходят к нам — на подносе ничего нет. Они же решение о награждении принимали заранее и нас с Гагариным не учли. Тем не менее через двадцать минут наградили и нас.

— А язык он учил?

— Я точно не знаю. Активно изучать английский начали позже, когда готовили программу «Союз — Аполлон».

— А к жене как относился?

— Нежно-нежно. Очень достойно она себя вела и когда он был велик, и после его кончины. Ему в этом очень повезло.

— Вы и отдыхали вместе?

— Да, летом в Крыму. В «Артеке». Ездили на рыбалку. Сидим в лодке, недалеко — другие рыбаки. Юра начал веслом стучать по воде. Те вначале очень сердились, но когда подплыли поближе, узнали Гагарина, гнев сменился счастьем.

Юрий Алексеевич был председателем Всесоюзной федерации водных лыж. И нашу компанию всю на водные лыжи поставил, за исключением меня. Добронравов даже написал стихи: «Все отдыхают, и сам Везиров — «по водным лыжам чемпион». И на коньках я катался не очень, поэтому в хоккее стоял на воротах.

Гордостью комсомола были ударные всесоюзные стройки. Мы нередко просили космонавтов съездить на то или иное мероприятие. Гагарин участвовал в Первом слете молодых строителей Сибири и Дальнего Востока. Памятную доску в основание Красноярской ГЭС заложил тоже он.

— У него оставалось время на космос?

— Он им жил. Все общественные нагрузки шли в свободное время. Юра отлучался на два-три дня и потом пропущенное отрабатывал.

... 25 марта 1968 года. Стук в мой кабинет. Это была его манера, кроме него, никто больше не стучал. «Я на секунду, поздороваться. У меня завтра полет». У летчиков есть правило: после отпуска или медицинского обследования обязательно полет с инструктором. На следующий день по радио — траурная музыка: Гагарин разбился. Павлов, я и секретарь ЦК комсомола Камшалов поехали на место гибели. Огромная воронка в лесу, вокруг — ели и сосны, срезанные под острым углом.

И вот между этими двумя событиями прошли почти семь лет нашего совместного проживания на Земле, семь прекрасных лет нашей дружбы.

Его ранняя гибель дает нам только одно утешение: в памяти он остался молодым.

— А можно назвать Гагарина секс-символом?

— Несомненно. Но если серьезно, он был воплощением всего хорошего, что происходило тогда в нашей стране, а она была на очень большом подъеме.

Когда я в 1957 году побывал в США, то был поражен невероятным патриотизмом американцев. Они здорово стушевались, когда мы первыми вырвались в космос. И мы тоже очень Гагариным гордились.

— А поклонницы у него были?

— Таких, как у Муслима Магомаева, нет. Обожание было повсеместным, но другого свойства. Все понимали, что он принадлежит всем. Он великий сын че-ло-ве-че-ства. Символ того, что представлял наш строй, чего достиг народ, независимо от строя.

Людмила ЛУНИНА