Корреспонденту «ОГОНЬКА» удалось увидеть то, чего не видел ни один россиянин
БИЛЕТ НА КАЗНЬ
Приговоренный к смерти был профессором университета, преподавателем биологии. Профессор приторговывал травкой, но попался, конечно, не на этом. За подобный пустяк его бы никогда не взяли. Но однажды, обкурившись на пару со своей чернокожей студенткой, профессор стал ее домогаться. Студентка начала сопротивляться. Такого поведения профессор не потерпел, схватил свой охотничий нож «боуи» за 268 долларов и обработал несчастную так, что присяжные дружно проголосовали за убийство первой степени. То есть с отягчающими. Так профессор биологии получил путевку на электрический стул. Если бы не профессорское звание убийцы, это была бы типичная для южных штатов история...
Перед самыми майскими праздниками, когда в Думе бурно обсуждался вопрос о выходе России из маратория на смертную казнь, а Жириновский требовал введения высшей меры чуть ли не на месте для торговцев наркотиками, раздался телефонный звонок. Звонил из Америки мой старый друг Роджер.
— Хочешь посмотреть, как человека сажают на электрический стул? — гаркнул он в телефонную трубку.
Не знаю, хотел я или нет, был слегка ошарашен. Но Роджер сказал, что даже не каждый американец может попасть на казнь в качестве зрителя, тут я и согласился.
Я взял свой литовский паспорт с десятилетней бизнес-визой США (у меня двойное гражданство) и вылетел в Вильнюс, а оттуда — в Нью-Йорк, из которого сразу полетел в Новый Орлеан, штат Луизиана...
Я даже не подозревал, что смерть может быть обставлена как театральное действо. Нет, даже как обряд посвящения в таинственный орден! Члены этого ордена — сотрудники пенитенциарной службы: тюремные врачи, повара, надзиратели и охранники. В их маленькой провинциальной тюрьме казнят не так часто — примерно раз в год, и поэтому момент казни — апофеоз всей их службы, праздник души. Не зря они проводят свое рабочее время не в офисе, а за серыми стенами, рискуют попасть под горячую руку чернокожему громиле баскетбольного роста и сносят насмешки очкастых хакеров с высшим европейским образованием. Казнь — это апофеоз всей их службы в течение целого года, символ значимости в этом мире, иллюзия власти и даже бессмертия.
Лицезреть ритуал допускают лишь избранных. Избранные делятся на две группы — приглашенные и гости. Приглашенные — это близкие и друзья работников тюрьмы, а так же те, кто имеет отношение к правоохранительным органам. Роджер имел, поскольку работал в ФБР.
Каждый из приглашенных имеет право пригласить с собой одного гостя. Я — гость. Список гостей утверждается за несколько дней по заявкам приглашающих. Если ваш друг вовремя не подал заявку, то, будь вы хоть президент США, вас не пропустят. Любопытно, но при выборе гостей есть некая дискриминация — на казнь не пустят никого, хотя бы случайно как-то связанного с осужденным, а равно — граждан Колумбии, Мексики, Кубы, Ирана, Ирака, КНДР, КНР и России. Литвы, по счастью, в этом списке не было...
Первый этап контроля — выяснение соответствия вашей личности тому, что написали в заявке ваши друзья. Это делает детектив из службы внутренней безопасности. Он не только разглядывает паспорта и водительские права гостей, не только читает заявки на гостей, но и для пущей важности задает наводящие вопросы.
— А сколько всего фонтанов в вашем родном городе Виксберге? — спросил при мне детектив одного из гостей.
— Ни одного.
— Yes. Все правильно. Вы — мистер Смит. Я сам из Виксберга, — улыбнулся детектив.
Мне было интересно, что он спросит про мой «родной» Вильнюс, о котором, наверное, никогда и не слышал даже. Однако детектив вывернулся:
— Как раньше назывался аэропорт Кеннеди?
Это я знаю:
— Айдлуайд.
— Yes. You are Mr. Kolikov.
Я киваю и прохожу на второй этап контроля — рамку, как в аэропорту. Происходит сдача ключей, бумажников, фото- и видеокамер, пистолетов и револьверов (южные штаты, понимать надо!) в камеру хранения.
Но прежде, чем положить в сейф мой бумажник, охранник берет у меня деньги и выписывает квитанцию на 123 доллара 73 цента. Это и есть цена билета на казнь, стыдливо именуемая «платой за обслуживание». Цена такая некруглая, потому что с НДС.
В эти деньги входит экскурсия по тюрьме, обед в тюремной столовой и собственно «зрелище». Бизнес состоит не в том, чтобы с экскурсантов деньги взять, а в том, чтобы добиться новых ассигнований на содержание тюрьмы. Для этого нужно доказать, что все прошлогодние деньги потрачены с толком, но их недостаточно. Поэтому среди приглашенных множество местных политиков. Они 123 доллара 73 цента не платят. Совсем как наши думцы — любят на халяву кататься.
Специально приглашенный профессиональный гид — хорошенькая мулатка — повела нас по коридору вдоль камер, объяснив, что заключенных в них сейчас нет потому, что они перед обедом играют в футбол. Камеры — два ряда зарешеченных помещений, по четыре койки каждое. Обезьянник, словом, который мы все не раз видели в американских фильмах.
Пока экскурсовод вела нашу группу, я присмотрелся к экскурсантам. Прислушался, о чем же говорят люди, пришедшие наблюдать таинство смерти. Две толстые негритянки с искусственно распрямленными и выкрашенными в голубой (!) цвет волосами щебетали о какой-то хозяйственной ерунде. Рядом стояли двое белых мужиков, один из них рассказывал другому, какую тачку он себе купил недавно. Какие-то тетки мулатку спрашивали, почему в камерах телевизоры 80-х годов и еще что-то. На все подобные вопросы мулаточка отвечала, что средств на организацию досуга несчастных узников не хватает...
Потом мы прошли в столовую. Подали тощую отбивную с картошкой, кусок пирога и салат — это все стоит семь долларов. С НДС.
После обеда мулаточка наконец с придыханием объявила, что сейчас мы увидим камеру смертников.
...Мы наблюдали за ним через глазок в железной двери. Свет в камере был очень яркий от бестеневой лампы, и приговоренный сидел в темных очках и читал книгу. Это был человек чуть постарше меня. Лысоватый и ростом маленький. Мне показалось, он был чем-то похож на Чикатило. Экскурсовод объяснила, что он читает Библию. Других книг смертникам не дают. Я смотрел на него и не мог поверить, что этого живого человека скоро не будет.
Интересно, какие слова он читает сейчас? Может быть, «Да минует меня чаша сия...».
«Please, please!» — это меня подталкивают. Оказывается, я задерживаю очередь, слишком долго смотрю в глазок. Всего гостей и приглашенных человек шестьдесят, им тоже охота, хотя, по словам Роджера, только я здесь в первый раз, остальные — завсегдатаи. Им не жалко раз в год отдать сотню баксов за то, чтобы походя после обеда посмотреть на чужую смерть. Провинциальный американский юг... Здесь в домах до сих пор висят флаги Конфедерации — флаги Юга, проигравшего когда-то Северу. Помнят.
...Мулаточка-гид объясняет, что следует отойти вон туда, за темную стену. Стена — это тонированное бронестекло толщиной в дюйм. Выводимый из камеры профессор не должен нас видеть, а мы не должны пытаться его освободить, поэтому нас запирают. Двое дюжих охранников молча берут приговоренного под руки, пристегивают его запястья к своим, все боком выходят через узкую дверь.
Казнят не в главной тюрьме, а в так называемом форте, что в пятистах метрах. Броневичок, в котором приговоренного повезут, мы можем видеть, развернувшись на сто восемьдесят градусов — к окну из такого же бронестекла. Сам броневичок невелик и очень похож на тот, что в советском фильме «Весь мир в кармане» угнали гангстеры-неудачники. Только вместо сейфа — отделение для конвоира и подконвойного. Один из охранников не отстегиваясь садится в этот сейф, второй помогает сесть осужденному, после чего пристегивает его руку к какой-то скобе, захлопывает дверцу сейфа и запирает ее. Так они и будут сидеть там скукожившись, пока джип проедет 500 метров до места казни.
Спрашиваю у мулаточки, не жарко ли им там и не тесно ли. Гид, сияя профессиональной улыбкой, говорит мне, чтобы я не беспокоился: в машине есть кондиционер.
Для нас, экскурсантов, подан автобус. Он явно не вместит все шестьдесят человек, да этого и не требуется: организаторы прекрасно знают, что настоящие знатоки и любители не торопятся, они неспешно идут эти полкилометра пешком и переваривают обед и впечатления. Это как покурить перед кофе после сытной трапезы.
Форт, где проходят казни, такой же серый бетонный многоугольник, что и основная тюрьма, только поменьше. Когда-то на этом месте действительно была крепость с башнями — южане сдерживали северян. Теперь снаружи все это похоже на бывшую пивную «Ракушка» в Москве, а изнутри — на демонстрационную операционную в Первом мединституте опять же в Москве.
Внизу будет производиться «операция», туда направлены лучи прожекторов с потолка. Мы стоим на балконе, защищенном все тем же тонированным бронестеклом. Напротив, тоже за пуленепробиваемым стеклом, — маленькая комнатка с электрощитом и рубильником. Внизу еще никого нет. Нам объясняют, что в этот момент приговоренного осматривает врач, смотрит, нет ли противопоказаний к смерти, потом с ним поговорит психоаналитик, а после приговоренный хочет встретиться со священником... Наконец его ввозят. Ввозят в буквальном смысле этого слова. Электрический стул, оказывается, — это простая инвалидная коляска с приделанными к колесам металлическими уголками для крепления к полу. Конвоиры подвозят это приспособление к дыркам в полу и закрепляют болтами.
Осужденный — в трусах, его локти и голени прикручены к коляске обыкновенным скотчем. Но под скотчем эластичный бинт, чтобы липкая лента не давила на кожу: это было бы причинением незаконных страданий, а профессор приговорен только к смерти. Цивилизация. Гуманизм.
Глаза казнимого не завязаны, но как-то сонны, обреченный внешне спокоен. Однако между зубами видна веревка, длинным концом привязанная к спинке кресла так, что голова человека запрокинута.
Я несколько раз видел в голливудских фильмах казни на электрическом стуле. В кино выбривали голову, надевали обруч с электродами. После включения рубильника человек дергался, валил дым. Я даже опасался, не почувствую ли я через толстое бронестекло запах паленого человеческого мяса. Но все оказалось проще и одновременно страшнее.
Никакого выбривания висков, затылка, надевания обруча с электродами... Мне объяснили, что прохождение тока через мозг не вызывает мгновенной остановки сердца, то есть клинической смерти, и причиняет «лишние» мучения. Поэтому «процедура» выполняется так — под местным наркозом (чтобы не было больно) осужденному делают надрезы и вводят электроды в левое плечо и правое бедро, чтобы разряд прошел как раз через аорту и сердце. Вживить электроды нужно как можно глубже: были случаи, когда разряд проходил через кожу и человек не умирал. Пока врач вводит электроды, охранники подсоединяют провода, а в застекленной кабинке напротив появляется палач.
Настоящий палач! Для того чтобы его потом никто не нашел или не узнал случайно на улице, на нем, кроме стандартной формы охранника, перчатки и маска. Маска не как у спецназовца, где видны рот и глаза, а больше похожая на темный женский чулок. Он через нее видит, а мы не можем различить даже цвета кожи.
Палач протягивает руку к рубильнику. Она красная. Милая, но продуманная для пущего трагизма деталь. Сейчас будет театральная пауза... Нет! Я даже не успел затаить дыхание или как-то внутренне приготовиться — ручка дернута.
Никаких конвульсий не было. Человек просто умер.
Кирилл КОЛИКОВ