ОХОТА НА ТУРА

Или Неоконченная повесть о настоящем человеке

ОХОТА НА ТУРА

Некоторые виды охоты запрещены. Что правильно. Однако если нельзя, но очень хочется, ничего другого не остается, как стать браконьером...

Прежде чем поведать о том, как я охотилась на знаменитого Тура Хейердала в дельте реки Дон, объясню, как попал туда Хейердал.

Может, кто помнит, была такая Младшая Эдда. «Там еще Старшая была», — вспомнит бывший советский гражданин, у которого рядом с книгами Хейердала на полках стояли тома из серии «Литературные памятники», в крайнем случае из «Библиотеки всемирной литературы». Тем, кто забыл или не знает, скажу, не слишком зарываясь в дебри: Младшая Эдда — скандинавский эпос, в котором рассказаны всякие безумства про тамошних богов и героев. Помимо этой самой Эдды и ее сестренки в нынешнем приезде в Россию Хейердала повинен также Снорри Стурлусон, собравший и записавший исландские саги в XIII веке. Дедушка Тур в свои 87 лет подался в низовья Дона не серых уток пострелять, а на розыски своих предков. Очень он их любит, викингов этих

Безо всякой национальной гордости великороссов надо признать, что в древней истории скандинавских народов черт ногу сломит. Одно бесспорно: когда ледниковый период отступил в море и Скандинавия маленько пооттаяла, людей на ней не было. Ничейную территорию стали заселять по мере потепления всякие-разные народы. Потом у них случились междоусобные войны, в результате которых часть населения — в основном придворные проигравших мелких корольков и прочая творческая интеллигенция — бежала в Исландию. Бежать она бежала, но не безоглядно, сохранив память о том, как у них все было раньше.

Вышеупомянутый Снорри Стурлусон пишет: «В начале всех достоверных рассказов на северном языке говорится, что Север заселили тюрки и люди из Азии... Вместе с ними пришел сюда и язык, который мы называем северным, и распространился этот язык по Саксланду, Данморку и Свитьод, Норвегии и по некоторой части Энгланда... Главой же этого народа был Один, сын Тора...»

Свитьодом, или Швецией, переселенцы назвали новую землю. «С севера, с гор, что за пределами заселенных мест, течет по Швеции река, правильное название которой Танаис. Она называлась раньше Танак-висль или Ванак-висль. Она впадает в Черное море. Местность у ее устья называлась тогда страной ванов, или жилищем ванов. Эта река разделяет трети света. Та, что к востоку, называется Азией, а та, что к западу, — Европой», — читаем в «Саге об Инглингах».

При чем тут, спрашивается, Россия?

При том, что шведская река Танаис, впадающая в Черное море и разделяющая Европу и Азию, сегодня называется Дон. По этому самому Дону и гуляет наш Тур удалой, горя желанием доказать: Один, сын Тора, был не бог, а нормальный человек.

Между прочим, Тур — искаженная русская транскрипция имени путешественника. В имени Thor никакой буквы «у» нет. И доказательств не требуется.

Другое дело — научные гипотезы.

Ученый мир быстренько раскололся на верующих и не верующих в успех новой экспедиции Хейердала. Неверующие говорят, что никаких асов и ванов в тех местах отродясь не было; что мифологическая часть исландских саг относится к периоду на пару тысяч лет более раннему, чем начало нашей эры, как полагает Хейердал; что Снорри малость погрешил против истины, записывая все эти истории по прошествии тринадцати веков; что российские ученые взялись исключительно из-за заплаченных им 300 тысяч долларов за эти заведомо безуспешные раскопки. Верующие в Тура неверующим коллегам отвечают, что сарматы, жившие в древности в тех местах, отличались разнообразием племен, и ничто не мешало называться какому-нибудь из них асами, ванами или еще как-нибудь; что Балтийское море во времена владычества Рима называлось Сарматским; что миграции народов на такие огромные расстояния тогда были делом обычным; что викинги в течение нескольких веков терроризировали Европу до самого Гибралтара (подобно тому как русы занимались тем же самым в Восточной Европе и Западной Азии).

Чтобы понять, кто прав, а кто нет, надо что-нибудь раскопать. Что-нибудь найти. Или ничего не найти — тоже результат.

Копают уже два месяца — в самом центре города Азова. Кто в Азове только не жил — и сарматы, и хазары, и скифы. Теперь еще и викинги, как выясняется.

Все это время дедушка Тур со своей супругой Жаклин живет в гостинице «Азов», пишет книгу, работает в местном краеведческом музее и ходит по раскопам, на которых в поте лица трудится его интернациональная команда.

Взять интервью у Хейердала я вознамерилась не из какой-то горячей любви к археологии. Мне, родившейся после того, как Тур совершил плавания не только на плоту «Кон-Тики», но и на папирусных лодках «Ра-1» и «Ра-2», хотелось его спросить о том, чего нет ни в его книжках, ни в его интервью, ни даже на его сайте в Интернете. К примеру, какие снятся великому Хейердалу сны. Или о том, есть ли у него вредные привычки. Или про то, каким подаркам он радуется больше всего. Не скажу, чтобы мне было не стыдно отнимать время у Тура на все эти глупости, но...

Знаете, вот недавно умер Маресьев. Он после своего подвига, про который сняли кинокартину и сочинили книжку, входившую в обязательную школьную программу, прожил еще полвека. Про него знали все. Но я сильно сомневаюсь, чтобы кто-то из журналистов посмел отнять у него время на разговор про «все эти глупости». В последние годы журналисты про него вообще забыли. Не знали, жив ли он. То есть с ним было вроде бы давно все ясно. А разве не интересно было узнать, какие Маресьеву снятся сны? Какие подарки нравится получать — ему, которому подарено бессмертие? Теперь уж не узнаем.

Человек, не легендарный — живой, на 90% состоит из таких глупостей, примерно как на те же 90% его организм — из воды.

Не знаю, почему не подстраховалась я в Москве, прежде чем лететь в Ростов. Можно было хотя бы тому же Сенкевичу, что ли, позвонить. Наверное, своим охотничьим куражом и риском я обязана самому Хейердалу. Хотела бы я посмотреть, как он со своей командой плывет на утлом плотике через океан в сопровождении дюжины катеров и вертолетов, готовых в любую минуту прийти ему на помощь...

Охотясь за Туром, я шла непроТУРенными путями. Я закорешилась со студентами РГУ, раскапывающими потенциальных викингов. Я разузнала имя переводчика и степень его родства с третьими лицами. Я добыла телефон гостиничного номера, в котором живет руководитель экспедиции с российской стороны Сергей Иваныч Лукьяшко. В общем, я обложила Тура со всех сторон и уже раздувала ноздри от предощущения нашей с ним скорой встречи на узкой тропе с глазу на глаз.

Накануне решающего броска разведка донесла, что высокий гость отбыл на конный завод в Цимлянский район и вернется нынче поздно, а может, и вообще не вернется. Та же разведка доносила, что вообще дело фигня, Тур никого не принимает, у него контракт, запрещающий давать интервью . Сергей Иваныч, выслушав круг моих вопросов, строго сказал: «Вообще-то времени у г-на Хейердала на такие глупости нет, но перезвоните мне завтра утром, с восьми до полдевятого».

Журналист — беспокойная профессия. Нет чтобы лечь спать — я в ту ночь ушла в открытое море защищать донских осетров от украинских браконьеров (о чем отдельный разговор). Утром плохая связь была — штормило. За меня болела вся команда, сама я героически боролась с морской болезнью, но дозвонилась, увы, спустя две минуты после контрольного времени. Сергей Иваныч уже отбыл на работы.

Что касается г-на Хейердала, ему, как я узнала, сойдя на берег, приспичило срочно повидаться с каким-то скандинавским королем или королевой. Практически одновременно мы с Туром отбыли с родины наших предков. Не знаю, как принимали Тура во дворце — меня в «Огоньке» поджидала суровая реальность в лице ведущего редактора, требующего немедля предъявить ему Хейердала.

Кроме туманной надежды, предъявить мне было нечего.

Редактор, пославший меня охотиться за Туром, был в ярости. Соответственно, я — в ожидании сообщений от завербованных мною донских викингов.

Сообщения застали меня врасплох, то есть в понедельник. «Вынуждена тебя огорчить, — сказал женским голосом викинг. — Он доступен завтра в 10 утра...»

Огорчить меня ей не удалось — вечером я была в Ростове, а с утра пораньше, вооруженная списком из 18 дурацких вопросов, заняла боевую позицию в Конгресс-холле «Интуриста», где собрался цвет экологической науки. Хейердала попросили открыть их международную конференцию. Когда ему предоставили слово, щелканье фотокамер и жужжанье диктофонов показались мне канонадой.

— Когда-то мы все, — начал свою приветственную речь Тур, оглядывая притихший зал, — были большими лягушками.

Зал притих еще больше. Все мучительно пытались осмыслить услышанное. Никому это не удавалось — одной мне. Потому что Хейердал отвечал на мой первый дурацкий вопрос.

— Мы все, — продолжал Хейердал, великий и ужасный, — только и могли, что лазить по деревьям. Другим видам были даны крылья — чтобы летать, сильные ноги — чтобы быстро бегать, острые зубы — чтобы охотиться. Человек не имел ничего такого... Человек был просто большой голой лягушкой.

«Спасибо», — мысленно поблагодарила я Тура за ответ на мой вопрос. Но тут он сделал оригинальный вывод:

— Именно потому, что мы были беззащитны, природа не бросила нас в беде...

Во время короткого перерыва я наблюдала (главное правило охотника — наблюдать!), как на дедушку Тура наседала толпа коллег, задавая вопросы, которые только и можно задавать, когда человек один, а вас — толпа. Ничего не стоило и мне просочиться в толпу, смешаться с ней, задать быстренько один из своих вопросов, отойти в сторонку — но что-то меня от этого шага удерживало.

Дедушка улыбался, и руки его... нет, не дрожали, а как будто беспокоились все время. То есть улыбка дедушки была вполне цивильная, а руки... ну как если бы они были дикарями, посаженными в клетку напоказ. Потом Хейердала отбили от журналистов какие-то люди, прося с ними сфотографироваться, произнося более чем сомнительные комплименты, вроде: «You are a history!»

Наконец его оставили в покое. Дедушка сел в кресло, чтоб отдохнуть.

— Здравствуйте, сэр, — смешала я все этикеты. — Простите за нескромный вопрос, вы счастливы?

Хейердал очень удивился:

— Now?!

— Нет, вообще, — уточнила я.

— Да. Наверное... Да.

В этот момент его снова затолкнули в зал — перерыв окончился.

Весь вечер я размышляла над этим ответом дедушки Тура. Что значит его счастье? Быть в море? Он больше никогда не сможет выйти в море на тростниковой лодке. Рисковать жизнью? У него, по всем земным законам, осталось до обидного мало того, чем можно рисковать. Огорошивать мир новыми сенсационными гипотезами? Не знаю, смогу ли в его возрасте наслаждаться чем-то, кроме воспоминаний...

Подумала даже: больше ни о чем спрашивать не нужно — главное сказано. Привезу в редакцию только вот этот ответ — и дело с концом.

Но тут разведка донесла, что завтра экологи отправятся на теплоходе на экскурсию вверх по Дону. Хейердал поплывет с ними, значит, будет более доступен для общения. Забив на теплоходе местечко, я помчалась на перехват — пускай дедушка привыкает к моей нахальной физиономии! — в университет, где перед отплытием Хейердал должен был прочитать лекцию для студентов.

Только пробилась в первый ряд, пришли Тур и Жаклин.

Жаклин — третья жена Тура, в 60-х «Мисс Франция», в 70-х снималась в Голливуде. Они познакомились на раскопках на Тенерифе, где с тех пор и живут — если только не путешествуют. А путешествуют всегда вместе.

— По образованию я биолог, но всю жизнь связан с историей, — сказал Хейердал студентам. — Наше первое и основное заблуждение — будто раньше люди были глупее нас. Я жил с разными так называемыми примитивными народами: полинезийцами, североамериканскими индейцами, арабами пустынь. И увидел, насколько мы все похожи, несмотря на культурные, религиозные и прочие различия. Когда я плыл на «Кон-Тики», я собрал интернациональный коллектив, и мы ощущали друг друга братьями. Сегодня я ищу доказательства гипотезе, что у нас с вами были общие предки. Историю человечества в общих чертах можно представить как историю войн. А потом родился Альфред Нобель, который, изобретя динамит, учредил премию мира. Вот и все, что изменилось за время существования человека. Наша цивилизация — единственная, способная задуматься над грозящим ей концом...

Он опять отвечал на вопросы, раздавал автографы, позировал с незнакомыми людьми перед фотокамерами — и улыбался. Вдруг я вспомнила, как в одном интервью Хейердал неожиданно заговорил о вопросах веры — о чем вообще-то не любит распространяться. Сказал, что верит в благополучный исход всех болезней человечества, потому что, если понять, что Господь мог устроить наш мир совершенным, тогда мы сможем открыться для восприятия новых идей и теорий, потому что старые ведут к гибели.

Значит, и он, всю жизнь полагавшийся только на себя — на свои физические силы, знания, интуицию, — тоже надеется на Чудо? Значит, без чуда — никак?

Вот тебе и чистая теософия.

И она работает.

В чем я убедилась на следующий день, когда оказалось, что Хейердал не едет кататься по Дону, а решил поработать в Азове. Я тоже срочно выехала в Азов. И столкнулась в дверях музея с Жаклин. Кто, если не она, поможет настичь Тура?

— Екскюзе муа! — пролепетала я на своем совсем не чистом французском. — Редактор не поймет, потомки не простят...

В ту же секунду плечистые археологи отбили Жаклин у меня. Г-жа Тур Хейердал пыталась еще что-то понять, потом махнула рукой и скрылась за дверью кабинета директора музея. С полчаса мы с охранником топтались у дверей. Никто из нас не сдавал позиции. Потом вышел переводчик и долго меня жалел.. Потом явлен был моему воспаленному взору Сергей Иваныч Лукьяшко и сказал, что любит «Огонек» больше жизни, но не больше археологии вообще и Тура в частности.

— У него очень мало времени. 27 мая он улетает в Англию на встречу с королевой Елизаветой, на обратном пути заедет в Нижний Новгород, потом прилетит сюда дня на три — подводить итоги... Только ради вас я попрошу его пообщаться с прессой в последний раз... Позвоните мне утром, с восьми до полдевятого...

С тоской взирала я, сидя за столиком кафе по соседству с музеем, как живой, всамделишный Тур Хейердал шел по изумительному Петровскому бульвару.

— Наташка, да беги ты к нему, дура, пока он ничего не подозревает! Возьмешь тепленьким! Не прогонит же он тебя! — предложила сопереживающая коллега.

Но меня как будто приклеили к стулу.

Наутро Сергей Иваныч в ответ на стон: «Вы разбили мне сердце» — утешил: «Считайте, что это судьба». — «У профессионалов не бывает судьбы!» — всхлипнула я. «В таком случае просто не время. Хоть время у профессионалов бывает?»

И тут я поняла, что на последний из моих вопросов: «Доктор Хейердал, а что для вас время — друг или враг?» — я все-таки получила ответ.

Время для Хейердала сегодня — лютый враг. То время, что ему осталось, Хейердал проводит в работе, пытаясь успеть — что? Все. Пытаясь понять все. Доказать все. Сделать все, что возможно. Живя в чужом доме, зарабатывая на жизнь лекциями, дедушка Тур достиг прямо-таки марксистского счастья: полная свобода от собственности, но космополитическое владение всем миром.

Его музей посещают сотни тысяч людей, как праздных туристов, так и профессионалов. Желающих послушать его лекции невозможно удовлетворить. Поэтому он выступает с лекциями везде, куда его приглашают.

И мне кажется, что он успеет.

Не знаю, успеет ли сделать, сказать, но понять — да.

Наталья ФЕДОСОВА