Наша власть сделала нам, гражданам, неожиданный подарок — судебную реформу. Весьма прогрессивную. Не так чтобы мы сильно просили — в России (см. социологические опросы) по-прежнему больше надеются на доброго начальника, чем на хороший закон, — но все равно приятно. Первые законопроекты уже внесены в Думу. Если подумать, суд — это очень важно, это касается каждого
В СУД?!!
Сегодня судебной власти доверяют 35% граждан и не доверяют 62%. 60% полагают, что суды часто выносят несправедливые приговоры.
Только 24% россиян согласны с утверждением, что перед судом все равны. 71% полагают, что данное утверждение не соответствует реальности.
По мнению 56% граждан, российская прокуратура зависима в своих действиях от высшего руководства страны и от президента (64%). 60% считают, что президенту прокуратура подчиняться не должна.
72% россиян считают судебную реформу необходимой. 62% уверены, что в нынешней ситуации для страны важнее хорошие руководители, чем хорошие законы, поскольку «диктатуру закона»российские власти обеспечить не могут
ИСТОРИЯ ОДНОГО ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ
Редкий обыватель дочитает Уголовно-процессуальный кодекс до третьего абзаца: все формально, подробно, скучно, вроде бы по делу, но не слишком понятно. Большинство из нас не специалисты, а пользователи. Иногда, правда, обстоятельства складываются так, что понять и разобраться в хитросплетениях судопроизводства становится жизненно необходимо.
Рассказывает бизнесмен Василий УРБАН:
— В 1995 году я возглавлял компанию АО «Меандр», в которую входило более 30 фирм. Мы занимались строительством, промышленным производством, финансовой деятельностью — достаточно уверенно себя на рынке чувствовали.
В один прекрасный день к нам с обыском нагрянула Генеральная прокуратура.
Меня арестовали. Шесть месяцев я провел в Бутырке. Затем был суд, оправдательный приговор и освобождение прямо в зале суда. Генпрокуратура подала апелляцию. За два года мы прошли пять инстанций, в конце концов оправдательный приговор подтвердил Президиум Верховного суда. После этого в творческо-романтическом порыве я подал в суд на Генпрокуратуру с требованием возместить моральный ущерб. Дело мы выиграли, мне выплатили 66 тысяч рублей. Но моя компания только за 1995 — 1996 годы потеряла около 11 миллионов долларов.
— Но вы же, судя по всему, были небедным человеком. Нельзя было как-то откупиться?
— Я попал в слишком большую игру. Прокуратура расследовала громкое дело Golden Ada. У одной из «дочек»«Ады»нашли контракт, заключенный с одной из наших фирм, и, толком не разобравшись, возбудили общее дело. В «Коммерсанте»писали: Козленок на свободе, а мелкие участники арестованы и их дело отправлено в суд.
Но моя компания была абсолютно ни при чем. Когда следователи это поняли, они начали тотальную проверку всей бухгалтерии и хозяйственной деятельности. В результате мне инкриминировали, что я заведомо снизил налогооблагаемую базу, недоплатил 16 тысяч рублей налогов. В то время как мы ежеквартально платили около трех миллиардов. При этом недоплатили по отчетам, которые я даже не подписывал. Главбух за меня подписала. Мне говорили: ты должен баланс просматривать. Но было бы смешно, если бы руководитель крупной компании, «ЛУКойла»например, ежеквартально просматривал баланс.
У судей были те же самые аргументы: компания платила три миллиарда, надо ли руководителя арестовывать за 16 тысяч? Я бы мог эти деньги уплатить просто из своего кармана. Когда разобрались, даже прокурор отстаивал позицию Генпрокуратуры по инерции (при том, что Генпрокуратура постоянно оказывала давление).
Надо учесть еще один неприятный факт. В апелляционном суде, начиная с Президиума городского суда, ни адвокат, ни вы лично не имеете доступа в зал суда. Вы не можете себя защищать, зато представители прокуратуры в зале присутствуют и вас обвинять могут.
При аресте никаких смягчающих обстоятельств никто не учитывает. Ну как можно арестовывать человека, у которого трое детей на иждивении и жена в больнице на операции?
— А у вас трое детей?
— Да. И меня арестовали. Вообще людям из прокуратуры, в погонах и при больших должностях, не чужд беспредел. Подход такой: цель оправдывает средства. Если нужны доказательства или признание вины, не составляет проблем запугать, приехать с обыском без ордера, по ходу вписать что-нибудь в ордер, если он есть.
С самого начала следователи говорили: с юристом тебе лучше не общаться, это только процесс усложнит. Делай, как мы советуем. На стадии следствия адвокат вам не положен. И пройдет немало времени, пока вы поймете, сколько совершили ошибок.
Законы должны в первую очередь выполнять работники МВД и Генпрокуратуры. А наблюдается совсем обратное. Им нужно побыстрее закрыть дело: давайте нажмем, допросим, поедем домой, поговорим с соседями. Или, чтобы был более сговорчивым, арестуем, как было в моем случае.
Сам обыск — это тоже испытание. Это трудно описать, но эмоционально... запоминается на всю жизнь. Детям, взрослым. У моих детей уже свое отношение к милиции, которая должна нас беречь-защищать. И вряд ли это отношение изменится.
— А вы не испугались? Вы же, наверное, не планировали очутиться в Бутырке?
— Совсем не планировал. И среди коллег никто не верил, что мой арест возможен. Тем не менее это произошло. Конечно, у меня был шок. Если бы не мое трудное детство, наверное, было бы сложно. Но я по натуре боец, я в сложных ситуациях мобилизуюсь, держу себя в руках.
— Надеюсь, ночных допросов не было?
— Было другое. Если человек первый раз попадает в Бутырку и он еще не осужден, его сажают в общую камеру, вместе с такими же, как он. А меня, наоборот, вначале затолкали к людям, шедшим по статьям за грабежи и убийства, потом к рецидивистам. Я сменил очень много камер. Человек, который там был, понимает, как тяжело это психологически. На допросе следователь спрашивал: «Ну как дела? Так вы все-таки признаете обвинение?»Это чистой воды шантаж.
— И через все это можно пройти? Говорят, что в тюрьме тоже люди и с ними можно договориться.
— Есть и люди и нелюди. Главное, чтобы ты был человеком. Если ты мужчина, ты и там им останешься. Люди в тюрьме совершенно бесправные. И я не осуждаю тех, кто не выдержал, сломался, что-то подписал. Все это непросто. У всех характеры разные. Я все это прошел, своей вины не признал. И мою невиновность подтвердил суд. На это ушло шесть месяцев и два года.
— Что вы можете сказать об адвокатах?
— Я бы их разделил на три группы: есть адвокаты, ничего из себя не представляющие, но со связями. Есть умные, но без связей. А есть хапуги, которые на чужой беде наживаются. Мне повезло: меня защищал мой друг, квалифицированный адвокат. Мы с ним и выиграли дело.
— А судьи на вас какое впечатление произвели?
— Мне трудно оценить их квалификацию. Самое главное, чтобы судья был порядочным человеком, честным перед собой и людьми. Я думаю, помимо юридического образования судьи должны специально учиться, повышать квалификацию. А оперативность судов, знаете, от чего зависит? Расследование считается закрытым, когда дело передают в суд. А надо бы отчетность изменить: закрывать дело только после вынесения приговора.
— Что же вы так мало с Генпрокуратуры за ущерб получили?
— С них трудно что-либо получить. Они, например, говорили: «Какой у вас ущерб? Адвокату платили не вы, а ваша жена или ваши сотрудники. Это же не ваши личные деньги». Полный беспредел. Но эти аргументы суд слушает и учитывает.
Нашей компанией занимались 40 следователей. Причем такое впечатление, что их собирали со всей России — от Тулы до Урала. И им оплатили командировки, гостиницы, суточные. Сколько государственных денег на них потрачено? Причем грамотных среди них было от силы 10%. Потом мы с адвокатом читали, что и как они написали... Просто кошмар, неграмотные люди.
Если бы такое случилось за рубежом, я бы заплатил залог, сидел дома. Государство не тратило бы даже те скудные деньги, которые оно тратит на содержание людей под стражей.
Люди, которые вели это дело, до сих пор работают в прокуратуре. Им поручают другие дела, они успешно их фабрикуют. И чувствуют себя вполне комфортно.
Это положение надо менять. Прежде всего реформировать МВД и прокуратуру. Все серьезные санкции на арест, обыск должен выдавать суд.
Все должно быть по закону и под контролем. Нельзя, чтобы к тебе приезжали домой, ждали тебя там до утра, вручали повестку в прокуратуру: явиться завтра в девять. Или, того хуже, предлагали провести допрос прямо дома. В каком цивилизованном государстве это возможно?
Я знаю случаи, когда работники ГУБОПа, три полковника, приходили проверять мизерную туристическую фирму с оборотом 6 тысяч у.е. в год. И только потому, что там работает жена бизнесмена, которого они таким образом хотели запугать. Неужели у этих чиновников нет других дел? У нас серьезные преступления происходят ежедневно.
— А что надо менять?
— Подымать престиж профессии, платить нормальную зарплату. Много платить и легально. Если человек дорожит своим местом, он сто раз подумает: нарушать ему закон или нет. Конечно, всегда найдутся те, кто нарушит. Но хотя бы масштаб явления уменьшится.
И работники прокуратуры, если бы знали, что в случае оправдательного приговора государство заплатит за их нерадивость миллион долларов, сильно бы подумали.
— Например, о том, как вас, невиновного, все-таки засудить. Вообще вам повезло. Я читала, что наши суды выносят только 1% оправдательных приговоров. И дела идут по четыре-пять лет.
— Наверное, мне в чем-то повезло.
— И какие вы уроки из пережитого извлекли?
— Сегодня ни один человек в нашей стране не может быть уверен, что завтра не окажется на скамье подсудимых. Русская поговорка «От сумы и от тюрьмы не зарекайся»очень точно описывает ситуацию. Вас могут остановить на улице, попросить паспорт. Если что-то милиционеру не понравится, вас заберут в отделение, сочинят, что вы оказывали сопротивление, ругались, кого-то толкнули. И дальше события будут развиваться уже по иной логике. Главным станет защита мундира, а не соблюдение прав человека. Это все очень грустно.
А второе, я понимаю, что без кардинального взрыва... Нет, неправильно, разваливать ничего не надо, надо созидать. Без кардинального изменения прокуратуры, МВД, судов ничего хорошего в нашей стране не будет.
Я за реформой слежу, слушаю, читаю. Мне, конечно, интересно. В какой-то мере радостно, что есть такой человек, Дмитрий Козак, который хочет эту реформу провести. И очевидно, что ей будут сопротивляться. Но, если получится, это будет глоток свежего воздуха для России.
ВМЕСТО ФИНАЛА
В 1767 году в законопроекте «Наказ»Екатерина II сформулировала принципы российской правовой системы — общую для всех граждан вольность и равные обязанности перед государством. Несмотря на эту декларацию, вплоть до 1832 года российские суды руководствовались в действиях карательными законами Соборного уложения 1649 года. А крепостное право отменили лишь через сто лет после провозглашенной Екатериной свободы. Это все к тому, что даже хороший проект сам по себе еще ничего не гарантирует.
Наоборот, люди, так сказать, погруженные в тему, не скрывают своего скепсиса.
«Проблема в том, — говорят они, — что суд, милиция и прокуратура всегда поступают так, как считают нужным. Какая им разница — не соблюдать старые законы или новые? Если уж они занимаются беспределом (а так оно и есть), то думать, что им помешает новый закон, наивно».
Любая реформа зависит прежде всего от того, кем и когда она проводится. Последняя либеральная судебная реформа была проведена в 1864 году Александром II. Однако ей предшествовали земская реформа и реформа образования. Самого же Александра II воспитывали Жуковский со Сперанским. Да и общество усилий царя не оценило: инициатива стоила ему жизни.
В 1860-х годах у России была сильная мотивация реформироваться — поражение в Крымской войне, экономический коллапс. Сегодня у нас коллапса нет. Зато, как и у Екатерины II, державшей марку перед французскими просветителями, у нас есть желание соответствовать западным стандартам. Будет ли этого достаточно для реформы, покажет время.
Людмила ЛУНИНА