КОЛИН ДОМ

Николай Сутягин построил тринадцатиэтажный деревянный дом и пятиэтажную деревянную баню. Архангельские власти хотят подровнять их до двухэтажных

КОЛИН ДОМ

Париж лихорадило три года, пока строили Эйфелеву башню. Многие эстетствующие горожане собирали вещи и перебирались из столицы с возмущенными возгласами: «Не хотим жить в городе с таким архитектурным излишеством!»

По прошествии века оставшиеся эстеты и простые французы к башне не только привыкли, но сделали ее символом своей столицы. И даже страны.

Эту поучительную историю я рассказала жителю поселка Кемский Архангельской области Николаю Сутягину, стоя с ним на высоте тридцати восьми метров от земли.

Сутягин выслушал историю с полным сочувствием, потому что сам своей избой-небоскребом шестой год фраппирует эстетствующих односельчан.

Земля с такой высоты похожа на топографическую карту, по которой ползают малюсенькие соседи Сутягина, пропалывая какие-то свои топографические овощи. С самой высокой площадки деревянного небоскреба как на ладони виден речной Корабельный рукав (приток Северной Двины), прямой и длинный, как чья-то удачная линия жизни. А совсем уж на горизонте можно разглядеть Белое море, до которого отсюда больше двух часов езды.

— Очень мне хотелось, чтобы из окна было видно море. Видишь, какой дом пришлось отгрохать!

Одно дело — мечтать, и совсем другое дело — такой дом построить. Николай меньше всего похож на романтика. Вообще, он бесконечно далек от образа, который я заранее смоделировала. Я-то думала, что человек, без единого гвоздя отстроивший тринадцатиэтажное чудо, — эдакий маленький мужичок с окладистой бородой, у которого за поясом торчит топор.

Николай был одет, как жених на свадьбу, — в черный костюм и белую рубашку.

— Мать вашу, — восклицал Николай, — почему человеку нельзя быть свободным?! Кому какое дело? Нигде не сказано, в каком доме я должен жить! Нет, целую травлю устроили!

— Действительно, — согласилась я, покрепче вцепившись в перила, — ведь еще в 1858 году в России отменили обязательства, по которым деревянные дома должны были строиться по единому образцу. Правда, по общепринятым советским «Строительным нормам и правилам» деревянные дома должны быть не выше второго этажа. Всякая там пожарная безопасность, знаете ли...

— Так у меня все соблюдено. Дом двухэтажный, а остальные одиннадцать этажей — крыша. У меня и в проекте так нарисовано.

Когда Николай начинал строить дом на месте прежнего, сгоревшего, он начертил приличный двухэтажный особняк девять на тринадцать. Потом специально сделал макет из плотной бумаги величиной с полхолодильника. Все было эстетично, но едва дело дошло до крыши, возникли проблемы. Потому что обычная крыша архитектурное творение Сутягина делала похожим на огромный амбар. Тогда Николай сделал крышу повыше и поостроконечней, но душа все равно осталась недовольна. Николай, человек в высшей степени вдохновенный, начертил в проекте несколько башенок. Дом сразу приосанился, превратившись из амбара в нечто готическое. А дальше пошло-поехало. Чем выше надстраивал Николай крышу, тем лучше она смотрелась.

Так и оставив вопрос с высотой крыши открытым, Николай принялся строить. В городах небоскребы каменные, а Сутягин свой небоскреб построил из дерева, потому как тридцать лет занимался деревянным строительством, шабашничая по всему русскому Северу. К своим сорока двум в ту пору он стал владельцем маленькой лесопилки и имел в подчинении несколько десятков человек. Они помогали кормильцу возводить хоромы. Когда через три года достроили до десятого этажа, Николай загорелся видом на море. До моря не хватало всего ничего — метров пять-шесть. Как только Белое море выплыло из-за горизонта, Николай поставил топором на своем долгострое точку.

Жители поселка Кемский все эти годы настороженно следили за ростом его деревянного замка. Зная обидчивый, если не сказать завистливый, характер русского человека, Николай время от времени делал русскому человеку разные добрые дела. То стройматериалы на забор соседу выделит, то машину одолжит старушку к детям вывезти.

Но добрые дела его утонули в водовороте общественного возмущения.

— Пусть выпендривается, — сказали мне близлежащие соседи Николая, — молния угодит — за секунду вспыхнет. И правильно. Так ему и надо. Нечего свои миллионы на обозрение выставлять.

— Но ведь это удивительно, согласитесь, — пыталась возбудить я чувство прекрасного в хмурых архангельских мужиках, — человек построил все это из дерева, без единого гвоздя! Ведь его дом хотят занести в Книгу рекордов Гиннесса!

— Конечно из дерева. Что наворовал — из того и построил.

— Да нет, это же вековая традиция.

— А баню пятиэтажную он по какой традиции выстроил?

Действительно, баню-то зачем?

Спустившись наконец с шатающихся лесов готического замка, мы вышли во двор. Рядом возвышалась пятиэтажная баня.

— Николай, вот люди интересуются — зачем?

— Пойдем, увидишь все сама и поймешь.

Оказалось, что у Николая будет париться в бане уйма друзей. Именно для них построены три парилки, несколько комнат отдыха, зал для дискотеки со светомузыкой, зал для бильярда и отдельные кабинеты для задушевных бесед.

— Вообще весь свой участок я превращу в международный деловой центр. В моем доме я устрою кафе, рестораны, бары, залы для переговоров. Сюда будут приезжать отдыхать, расслабляться. Места-то какие! Красота! Буду писателей приглашать на отдых, чтобы они писали здесь книжки!

— А ты, что ли, читать любишь?

— Да некогда все, сама подумай! Здесь или книжки читать, или деньги зарабатывать. Хотя вот, помню, на меня большое впечатление произвела книжка про одного парня, который учился зарабатывать деньги. Там подробно так все, как он в банке работал...

— Это, наверное, «Финансист» Драйзера?

— Точно! Смотри, какое совпадение, — восхитился Николай, — книжек миллионы написаны, а мы с тобой одну и ту же читали!

Образование у Николая неполное школьное. Отец у него погиб, и ему надо было кормить маму и кучу младших родственников. Жили в жуткой тесноте, в коммуналке, в одном из архангельских бараков. Среда — сами понимаете какая, вот Николай и попал в тюрьму, где провел четыре года, с четырнадцати до восемнадцати. Выйдя на волю, сразу пошел работать на стройки. И хотя мировая культура обошла Николая стороной, он готов наверстать упущенное, стать цивилизованным человеком.

В народном фольклоре всегда считалось, что дом, построенный своими руками, точно отражает мировоззрение хозяина. Архангельские домики все как один крепко сбитые, небольшие, берегущие драгоценное тепло. И люди здесь тоже простые и крепко сбитые. Вообще, по легенде у архангелогородцев есть две границы с внешним миром: телесная и деревянная. Первую дает Бог, вторую делаешь сам по своей мечте.

Тем удивительнее рубленая-резная душа Николая Сутягина. Николай создает то, чего был всегда лишен, — респектабельную благоустроенную жизнь. Такую, какой он себе ее представляет. Поэтому деревянные стены двух нижних обжитых этажей оклеены обоями, поэтому в бане пять этажей и поэтому все это охраняет собака страшной бойцовой породы.

Пока этот уголок экономического процветания не вздохнул полной грудью, пока друзья со всего мира еще не проторили сюда путь, пока дерево мокнет и сереет под дождями, Николай занимается налаживанием инфраструктуры. Уже несколько раз ему отключали электричество, так что пришлось завести свою маленькую подстанцию. Еще Николаю обещали перекрыть газ. Помимо того мэр Архангельска подписал постановление о сносе всего жилищного комплекса. Мэра поддержали Управление городской архитектуры, Архитектурно-строительная комиссия и инспекция Архитектурно-строительного надзора.

Между тем все чаще в поселок приезжают автобусы с интуристами. Дом Сутягина был признан сенсацией года на конференции «Деревянное строительство в северных городах», проходившей в норвежском городе Тронхейме, его действительно собираются заносить в Книгу рекордов Гиннесса как самое высокое деревянное здание.

Знаменитый Корбюзье говорил, что в XXI веке дома превратятся в машины для жилья. Что в них все будет подчинено функциональности и удобству. Он говорил, что все лишнее и громоздкое исчезнет, что ломаные линии отжили свой век. Николай Сутягин и не подозревает, что опроверг теорию знаменитого французского архитектора. Еще он не знал, что выдуманный им небоскреб в точности копирует проект деревянного замка, придуманный архитектором Серебряного века Сусловым.

А так как книжки читать Николай еще не начал и Серебряный век для него пока ничем не отличается от бронзового, то, что он понастроил, можно свалить на коллективное бессознательное.

Или на гений.

Елена КУДРЯВЦЕВА