Почему он пришел в клуб знакомств, а не очаровал какую-нибудь одинокую женщину из своего ближайшего окружения?
МАЛЕНЬКИЕ ТРАГЕДИИ
— Мужчин-то мало как, надо же! — Юлия Павловна не в силах сдержать отчаяния. — Впрочем, это всегда так.
Она берет себя в руки и с теплой грустью улыбается гостям. Гостей восемнадцать, из них трое мужчин — один совсем седой, лет шестидесяти, в темно-сером пиджаке, а другой блондин в очках и с тонкими чертами лица, с ребенком, девочкой, по виду младшей школьницей. Третий мужчина усат, полнолиц и смотрит на всех усталым взглядом.
Мотивы шестидесятилетнего мне понятны — одному тяжело встречать старость. Мотивы того, который с ребенком, тоже понятны — девочке нужна мать, чтобы время от времени оставлять ее с ней, а не таскать за собой повсюду. Мотивы же полнолицего для меня загадка. Ему не больше сорока, он широк в плечах и, судя по виду, вполне уверен в себе. Почему он пришел в клуб знакомств, а не очаровал какую-нибудь одинокую женщину из своего ближайшего окружения? Тем более что в отличие от мужских мотивы женщин обычно намного однообразнее — надо поторопиться выйти замуж если уж не за «настоящего полковника», так хотя бы за непьющего и скоротать с ним оставшуюся жизнь.
...Я увидела объявление о встречах клуба «Кому за 40» в бесплатной газете и набрала указанный телефонный номер.
— Приходите, конечно, — ответила из трубки женщина с грустным голосом, представившаяся Юлией Павловной. И продиктовала адрес.
По указанному адресу я обнаружила читальный зал одной из московских библиотек. Пожилая гардеробщица отрывается от книги и берет у меня пальто. Пахнет старой пропылившейся бумагой и дешевой губной помадой почему-то.
У женщины, любезно ответившей мне по телефону (она с вежливой улыбкой встречает меня в гардеробе), лицо такое же грустное, как и голос. Юлия Павловна и ее подруга Ирина — главная организующая сила клуба знакомств «Кому за 40». Не бюро знакомств, куда можно позвонить, охарактеризовать себя словесно-цифровыми характеристиками и ждать звонков, а именно клуба.
— Чтобы люди могли прийти, пообщаться, найти свою «половину», может быть, — Юлия Павловна легко вздыхает. — Вот я — очень одинока. Мужа нет, а сыну уже восемнадцать. Дома так тоскливо, знаете, особенно по выходным.
— Но это же очень сложно — организовать клуб, — рассуждаю я, выразив свое сочувствие. — Ведь есть уже готовые клубы «Кому за...», можно пойти туда.
— Ходила, и не раз, — качает головой Юлия Павловна. — Все одно и то же. Сначала все жмутся, не знают, как к кому подойти. Потом мужчины шмыгают в буфет и принимают там для храбрости. К середине вечера уже все почти пьяные. Такими развязными становятся, такими хамами. А однажды, вы не поверите, пятеро мужчин, а их пришло-то девять всего, в кучку собрались и пошли допивать куда-то. А женщины как дуры танцевать остались... И пахнет от них. Кому это понравится? Лично я терпеть не могу запах перегара. А вы?
Я киваю — да, конечно, я тоже не люблю.
— И потом, такой наступает возраст в жизни женщины — «Я стою у ресторана, замуж поздно, сдохнуть рано...»
— Веселая фраза, — замечаю я.
— Фраза-то веселая. А вот смысл...
— А вам какого мужчину надо, Юлия Павловна? — спрашиваю я напрямик.
— Культурного, во-первых, — строго отвечает она. — Заботливого. Не хама. Не эгоиста. Не бабника. Не паразита. Не...
Она затрудняется закончить список, построенный на отрицаниях. Ирина втаскивает в зал магнитолу и бросает публике задорный клич:
— Мужчины-ы! Кто умеет присоединить к этому колонки?
Конечно, блондин умеет. Подвинув очки ближе к переносице, он встает на одно колено и начинает возиться с проводками. Все быстро подсоединив, еще несколько минут он занят поисками подходящей станции. Грохотнула визгливым ледзеппелиновским аккордом «Радио-Ультра», и блондин поспешно завертел ручку в другую сторону. И так все нервные.
— Вот эту, эту оставьте, — просит полная женщина в крепдешиновой блузке с цветами, услышав что-то ненавязчивое, — эта поспокойнее как-то...
«Тыц-тыц-тыц» — легкая музычка «поспокойнее» льется из динамика. Такую включают в пансионатах и санаториях, и бедные отдыхающие до вечера не знают, куда от нее деться.
Гости расселись пить чай с печеньем за столы, поставленные буквой «п».
— Чтобы расслабиться и как-то освоиться, предлагаю сыграть в игру, — Ирина бодро встряхивает прической. — Все в эту игру играли в детстве — в города. Помните правила?
Все помнят. «Ашхабад!» — «Дублин!» — «Новгород!»
Сыграв круга три, все выдыхаются, но не расслабляются почему-то. Тогда Ирина предлагает угадывать слова. Присутствующие реагируют без энтузиазма. Блондинова девочка вертится, ей скучно сидеть на одном месте, и тогда блондин наливает ей стаканчик газировки. Газировку пьют все и закусывают печеньем с конфетами. Потому что делать больше нечего, интеллектуальные игры не пошли, всем хочется чего-то другого, но никто не знает чего. Едкая газировка пыряет в нос, а мозг остается кристально чистым, что хорошо для игры в слова, но очень плохо для знакомств. Пользуясь паузой и представившись социологом, я интересуюсь у соседки, приятной женщины средних лет, давно ли она ищет себе «половину» в клубах знакомств.
— Ну-у, — говорит она неопределенно, — около трех лет уже. Я и объявления давала в газетах, что хочу познакомиться. Зеков много пишут. И женатых. А нормальных мужчин мало.
— Женщины нашего возраста в сложном положении, — подключается еще одна соседка. — Хорошие мужчины все женаты уже, а плохих нам и даром не надо. Вот и ходим сюда.
Неутомимая Ирина благословляет общество на танцы. Музыку делают погромче. Едва начавшись, танцы автоматически становятся белыми. И неудивительно — перевес-то на женской стороне. Похихикав смущенно, матриархальный коллектив дружно решает меняться мужчинами почаще, чтобы, значит, всем досталось. Мужчины согласны — то ли из вежливости, то ли от безысходности.
Моим партнером оказывается усатый. Некоторое время мы, вежливо улыбаясь, топчемся рядом, как двое замерзших в ожидании троллейбуса. Других танцев под нашу санаторную музыку ни у кого не получается. Наконец он выдыхает:
— Я извиняюсь... А тебе... Неужели сорок уже?
— Да я Юлии Павловны знакомая. Пишу диссертацию о позднем супружестве. Социолог я.
Ему как будто полегчало, что я пишу диссертацию.
— Лично мне безалкогольное это все чего-то не того. Расслабленности нет. В города играть — ну что я, ребенок, что ли, в самом деле? Вино нужно для компании, — доверительно сообщает он вполголоса.
Это он точно подметил. Мне тоже хочется выпить, чтобы как-нибудь оживить реальность. Вообще-то это жестоко — лишать людей алкоголя в такой ситуации. Если бы здесь был буфет, я бы выпила, пожалуй. А чтобы не пахло, вспоминаю я сетования Юлии Павловны, можно съесть «Ментос» какой-нибудь, в конце концов. Да и вместо печенья нужно мясо класть на тарелки, мясо в отличие от выпечки отлично разжигает страсти. И вдруг понимаю, что неоткуда взяться мясу, оно дорогое, а Юлия Павловна и Ирина на свои скромные средства покупают угощение для гостей.
— А скажите, пожалуйста, что вы-то здесь делаете? — спрашиваю усатого. — Такой обаятельный мужчина. Неужели просто так ни с кем познакомиться не можете?
— Спасибо за комплимент. Да я... Щас у меня времена тяжелые, короче, не при деньгах я. А молодой ба... гм... женщине — ей же внимание нужно, машина, цветы, все такое. С одинокими, в возрасте, как-то попроще, понимаешь? Не такие привередливые. Объявление увидел — дай, думаю, схожу. С женой три года назад развелся, с тех пор никого нет постоянного. Только вроде отношения наладятся, а она требовать чего-то начинает: «Ты бы то, ты бы это...»
— Молодой челове-эк! — проворковала вдруг рядом моя соседка по игре в слова. — Пора менять партнершу!
Схватив усатого, она увлекает его на середину библиотечного зала. Сказать ей, что ли, что у него денег нет? Я ловлю себя на том, что слишком уж ухожу в сюжет, погружаюсь в эмоции. Не надо. Пусть сама с этим сокровищем разбирается, если хочет.
Решаю отдохнуть, сажусь на мягкий библиотечный диванчик.
Рядом со мной плюхается один из мужчин — седой. Платком он вытирает лоб и затылок. Больше танцевать он не может — возраст все-таки, а главное, комплекция у него апоплексическая. Это всем понятно, тем не менее и блондин и усатый бросили на него короткие завистливые взгляды. Теперь у них работы больше, потому что женщины и не думают прекращать танцы.
— Уф, — говорит седой. — Не помешаю? На мель сел.
— Вы что, моряк? — спрашиваю я.
— Моряк, — неожиданно подтверждает он. — Бывший, конечно. Вообще-то я ученый. Работал в Институте океанологии. Плавал десять лет. Столько стран объездил! Кстати, у меня дома уникальная коллекция морских раковин.
Я-то как раз не уверена, что это кстати.
Дочка блондина роется в тарелке с печеньем и конфетами. Он, честно неся свою танцевальную вахту, то и дело скашивает глаза в ее сторону. Вот опять смена партнерш, и какая-то сильная женщина, заполучив блондина, убыстряет темп их кружения по залу, поэтому следить за дочерью становится все труднее, приходится чаще крутить головой. Наконец он прилаживается. Улыбка женщине — взгляд на дочь, опять улыбка — опять взгляд.
— А где у него жена? — осторожно спрашиваю я Юлию Павловну. — Умерла?
— Если бы, — говорит она вполголоса и тут же спохватывается. — В смысле, я хотела сказать, совсем наоборот. Вышла замуж за очень богатого человека. Бросила ребенка и мужа, стерва, представляете? Ну, этот-то мужчина у нас не залежится. Посмотрите, какой он отец. И не урод, правда?
Грусть на ее лице на секунду сменяется мечтательностью.
— А многие залеживаются?
— К сожалению, нет возможности проследить. Блондин уже в третий раз, я поэтому про него так много знаю. Большинство же приходят один раз — и больше не появляются. Не нравится у нас, наверное.
Уходя, я прощаюсь с Юлией Павловной и мысленно желаю ей подружиться с блондином и не чувствовать больше одиночества выходного дня. Еще мне хочется сказать какую-нибудь колкость усатому искателю женщин без претензий, но он не обращает на меня внимания, разговаривая с женщиной в крепдешиновой блузке.
Как сказал один хороший писатель, каждый хочет, чтобы его любили, и никто не хочет любить сам.
Майя КУЛИКОВА