ХОЛОДНАЯ ОСЕНЬ 2001-ГО

ХОЛОДНАЯ ОСЕНЬ 2001-ГО

Хотя и не совсем в том смысле, в каком обычно принято употреблять данное дежурное проклятие, но В.В. Путин и вправду заслужил свой официальный титул «врага свободной прессы», ибо при нем стал быстро отмирать главнейший и любимейший сюжет свободной прессы — беспрестанная чехарда на высшем уровне. Не то чтобы разводка по понятиям как важное занятие государственных мужей России вовсе вышла из употребления. Это было бы даже и невероятно и означало бы полный разрыв с державной традицией, согласно которой государь перед дворцом делает развод молодцам-гвардейцам, а в это время во дворце сановники государя делают друг другу разводки — все при деле. Однако разводка перестала быть высшей и единственной формой движения материи. В государственном строительстве наступил больший плюрализм, выражающийся, в частности, в прекращении чехарды. Министерства и иные верховные учреждения стабильны. Признав это обстоятельство, невозможно далее с прежним успехом обсасывать тему верховных интриг и перестановок, ибо если прежде Кремль весомо, грубо, зримо являл прессе и обществу искомый предмет для обсасывания, т. е. вечные перестановки, то ныне предмет отсутствует и прессе приходится высасывать свои реляции из пальца, что куда менее интересно и доходно. Вообще-то говоря, следует от описания полнокровных интриг между министром X, олигархом Y и деятелем из администрации Z, заканчивающихся чьим-то снятием и чьим-то назначением с той же неумолимостью, с какой викторианский роман заканчивается женитьбой героя, переходить к каким-то иным жанрам и темам — то ли к описаниям более общих тенденций, то ли к рассмотрению действительно фундаментальных проблем, стоящих перед Россией, то ли, наконец, обращать свой взор на живую региональную жизнь — надо почаще бывать нам в трудовых коллективах.

Но поскольку для всего этого требуется достаточно свободный ум, не обязательно являющийся характеристической чертой свободной прессы, до смены жанра все еще далеко, прежние же поэтические каноны настоятельно требуют, чтобы в конце лета публике был предоставлен развернутый анонс той верховной рубиловки, которая начнется в первых числах сентября — лишь только фигуранты, загоревшие и набравшиеся сил, вернутся из курортных мест в Москву. Кроме канонов, которые, положим, можно и переменить, есть еще и воспоминания о величайшей славе, достигнутой СМИ и богатейшими капиталистами в период так называемых информационных войн. Подобно тому, как на обыкновенной войне есть внятный критерий того, кто же победил в битве — победил тот, за кем с наступлением темноты осталось поле брани, — на войне информационной критерий не менее внятен. Победил тот, кто посредством гражданственных восклицаний в СМИ: «Доколе, православные?!» — добился желательных для него правительственных отставок и назначений, позволяющих более эффективно раздербанивать бюджетные средства. Законы и обычаи этой войны настолько укоренились в сознании и читающих и пишущих, что привыкание к мирной жизни дается с большим трудом. Вроде бы и «солдаты, возвращенные отчизне, хотят найти дорогу к новой жизни» — ан нет, все сливы, да параши, да страшные прогнозы.

Между тем привыкать необходимо. Министерская чехарда, если она только не закреплена на институциональном уровне, как это наблюдалось во Франции эпохи Третьей и Четвертой республик, а равно в Итальянской Республике (от чего Россию Бог пока миловал), есть все же явление преходящее и объясняемое временной слабостью власти. Слабая власть не в состоянии диктовать свою волю гражданам (собирать с них налоги, в частности) и потому находится в состоянии постоянного кризиса, решая остротекущие проблемы сиюминутными комбинациями. Природа послереволюционного (или просто послебардачного) бонапартизма в том и заключается, что после чрезмерного разнообразия граждан по закону контраста начинает тянуть к некоторому однообразию, хотя бы даже за него и приходилось платить несколько большим законопослушанием. Усталая от анархии страна дозревает до той мысли, что государственная власть — вещь в общем-то нужная, после чего многие проблемы, вчера еще казавшиеся принципиально неразрешимыми, вдруг начинают решаться. Горлопаны утихают, налоги собираются, бюджет исполняется, про безобразные терроризмы республиканские никто и не вспоминает. Поэттехнологи и политтехнологи славят золотой век Августа и считают запредельные рейтинги Путина, возгласы «Умри, тиран!» смотрятся как безвкусно ходульные, везде следы довольства и труда. Как заметил князь Бисмарк, политика подобна лесоводству — мы собираем урожай, не нами посаженный, и нам не суждено собрать посаженные нами посевы. Для В.В. Путина настало время урожая по Бисмарку — и чего же тут чехардить?

Надобности в умилостивительных жертвах в настоящий момент не наблюдается. Народ не чувствует себя столь утесненным, чтобы выбрасывать ему с Красного крыльца хищных утеснителей. Олигархи, напротив, чувствуют себя достаточно утесненными, чтобы не предъявлять Кремлю смелых ультиматумов с требованием немедля удалить из правительства того или другого министра-утеснителя. Чтобы трясти правительство просто из любви к искусству, нужно очень много любви и очень много искусства, что на нашего нынешнего президента не очень похоже.

Вы будете смеяться, но технический кабинет Касьянова достиг известной стадии совершенства в своем роде. Не в том, конечно, смысле, что кабинет Касьянова или же лично Михаил Михайлович стали совершенными, как совершенен Отец наш Небесный, — чего нет, того нет, и напраслину говорить не будем, — но в том смысле, что в касьяновскую инвеституру технический кабинет министров приблизился к пределу возможностей, которыми в принципе обладает данный тип правительства. Когда же конструкция подходит к пределу своих возможностей (см. историю паровозов или самолетов с поршневыми двигателями), дальнейшее совершенствование конструкции оказывается делом малорентабельным. Чрезвычайные конструкторско-производственные усилия с каждым разом дают все меньшую отдачу, каждая новая малейшая прибавка скорости дается все более и более неподъемной ценой. М.М. Касьянов — именно такой магистральный паровоз, более или менее исправно бегающий по расписанию. Когда российские магистрали будут сигнализированы и электрифицированы, его можно будет заменить на электровоз последнего поколения, а самого установить возле депо на торжественный постамент. Доколе магистрали (т. е. политическая и экономическая структуры) находятся в своем нынешнем состоянии, не очень ясно, что, кроме замены шила на мыло, даст замена одной паровозной серии на другую.

К тем общим соображениям, что откупаться надобности нет, а конструкцию все равно принципиально не улучшишь, так зачем же производить сумбур на ровном месте, можно добавить соображения частные, связанные с особенностями политического стиля В.В. Путина.

В отличие от Б.Н. Ельцина, отличавшегося сангвиническим темпераментом, склонного «взрывать ситуацию», «ломать об колено» etc., флегматический В.В. Путин — игрок принципиально другого стиля. Вместо мастера «рокировочек» и «вот таких загогулин», столкнувшись с которыми противник от неожиданности теряется и теряет наступательную инициативу, сегодня перед нами является шахматист, устроенный в манере М.М. Ботвинника или А.Е. Карпова, — шаг за шагом сковать инициативу неприятеля, лишить его свободы маневра и лишь по завершении всей этой долгой и методической подготовки продиктовать свое окончательное решение. Именно таким образом решалась кадровая проблема в МВД и МО, и нет оснований полагать, что, буде Путин задумает серьезную реконструкцию правительства, он вдруг откажется от тактики играющего холодильника и прибегнет к рискованным импровизациям.

Это не говоря о том, что кадровый резерв для всесметающих комбинаций у правителя отсутствует. Политики революционной эпохи, которыми были Горбачев и Ельцин, пробовали решать кадровые проблемы количеством. Если все время делать много новых назначений, часть назначенцев окажутся вредными идиотами, часть — низкими предателями, часть — сходными работниками, а часть — так даже и талантливыми администраторами. Так рыба мечет большое количество икры в расчете на то, что хотя бы часть икринок достигнет половозрелого состояния. В отличие от Михаила Сергеевича и Бориса Николаевича Владимир Владимирович менее похож на икрометателя — он предпочитает расставлять испытанные кадры, беда лишь в том, что этих испытанных кадров у него чрезвычайно мало. Нечем производить рокировочки даже в кремлевской администрации, в этих рокировочках весьма нуждающейся — во всяком случае куда больше, нежели белодомовская команда. Испытанные кадры не грибы, по осени вдруг не взрастут и уж точно не в таком количестве, чтобы их корзинами таскать не перетаскать, поэтому ждущих традиционных осенних потрясений придется разочаровать — «и не надейтесь». Когда рокировать и особенно незачем, и особенно нечем, изобилия мощных рокировочек ждать не приходится. Так что будем мирно собирать грибы, а затем их солить и мариновать, как это и положено делать золотой осенью.

Максим СОКОЛОВ