Что случилось с телевидением? Одинаковые корреспонденты с одинаковыми микрофонами стоят в одинаковых до боли картинках. В одинаковых декорациях ток-шоу одни и те же люди обсуждают одни и те же проблемы абсолютно одинаковыми словами. Стало абсолютно нечего смотреть — причем по всем каналам
ПЕРЕПУТАННОЕ ТЕЛЕВИДЕНИЕ
...Немного о нашем добром, славном прошлом.
В прошлом году весть о переходе Олега Добродеева с четвертого канала на второй (по политическим мотивам!), а вслед за ним Евгения Ревенко, Елены Масюк и других известных репортеров воспринималась всеми как подлинная сенсация. Не было газеты, которая бы ни пропесочила эту новость. Не было интеллигентной кухни, где бы это ни обсуждалось за «рюмкой» чая.
Казалось, что-то происходит небывалое. Мир сдвинулся с оси. Лица, которые ты привык видеть на одной кнопке, переместились на другую. Ну, это все равно как ты ходишь в булочную десять лет и вдруг видишь там магазин «Нижнее белье». Трусики, бюстгальтеры. Красивые позы... Блин, а хлеб покупать я теперь где буду? Это называется остолбенение.
Вспоминать последующие события, честно говоря, не очень хочется. На красивую сценическую площадку, где в зеленом и синем лучах в великолепных костюмах под музыку и аплодисменты выходили то Гамлет в берете, то мушкетеры в шляпах с плюмажем, то разбойники или прекрасные дамы, вдруг вышел гадкий управдом из ЖЭКа и противным голосом гаркнул: «А у вас за свет не заплачено!»
Все артисты ужасно растерялись. Они стали плакать, кричать, рвать на себе волосы, прогонять управдома. Но он все никак не хотел уходить, он упрямо стоял посреди покосившихся от неожиданности декораций и повторял: «А у вас за свет не заплачено!» Многие сначала думали, что это пьеса или режиссерский прием, а потом поняли — нет. Жизнь.
И началась совсем некрасивая сцена, как в коммунальной квартире довоенных лет. Каждый из артистов пытался сказать что-нибудь пообиднее, крикнуть погромче, разбить посуду поэффектнее, некоторые уже плакали, обнявшись, некоторые хватались за топоры, но управдом по-прежнему стоял и не хотел уходить...
Обалдевшая публика разделилась. Большинство были за артистов и вполне разделяли их убеждение, что дело не в свете и не в просроченных счетах за электроэнергию, а просто это интриги другого театра, соседнего, а то и просто райкома партии.
Эта часть публики, большая, считала, что все артисты — герои, а управдом — полный мерзавец.
Но постепенно, поскольку дело-то происходило на глазах у всех, нашлись сторонники и у управдома. Они говорили: нет, а что? Он просто делает свою работу. А они что? Почему за свет не платят? Почему орут? Ну, закрыли бы хоть занавес, что ли. Ведь неприлично! Вон смотрите, они уже дерутся, они уже матом ругаются! Разве так можно? Еще они говорили, что никаких райкомов уже нет, остались одни ЖЭКи (правда, этот аргумент они приводили не так уверенно, без нажима).
Психологически эту часть публики понять тоже было можно.
...Ведь управдом был один, а артистов очень-очень много.
Все кончилось как-то странно.
Казалось, что в зале вот-вот погаснет свет в связи с неуплатой, а зрителей просто выведет дежурный наряд милиции. С фонариками. Во избежание давки и эксцессов. Но вдруг на сцену выбежал главный режиссер (он же исполнитель главной роли) и громко сказал, оттолкнув управдома:
— Все! Все в порядке! Я договорился! С завтрашнего дня мы играем в другом театре! Записывайте адрес и покупайте билеты! Там теперь будет наш театр! Вся труппа за мной! Публика тоже за мной!
Публика рванулась к выходу, чтобы не опоздать в кассу за билетами в новый театр, и лишь немногие заметили, что вслед за главным режиссером со сцены ушли далеко не все.
Многие актеры почему-то остались.
Лица у них были грустные. С напряжением они стали разыгрывать тот же спектакль, и вот что интересно — публика стала его досматривать. Во-первых, впервые в мире за всю театральную историю управдом на какое-то, пусть короткое, время стал главным режиссером. Это было уникальное событие. Его стоило посмотреть. Во-вторых, убегающие со сцены артисты вели себя настолько некрасиво: пинали ногами оставшихся, обзывали их нехорошими словами, типа «предатель», «сатрап», «жалкая душонка», что оставшихся было по-человечески очень жаль.
Конечно, у них ничего не получалось. Они, в общем-то, знали слова, говорили их почти с тем же выражением. Но ощущение пустоты и какого-то холодного сквозняка на сцене преодолеть все-таки были не в состоянии. Оставшаяся публика вежливо досмотрела спектакль, жидко похлопала и ушла.
Артисты остались одни. И стали готовить новый репертуар.
Телевидение перепуталось окончательно и бесповоротно.
Если продолжать эту метафору, артистам стало позволено гулять по разным театрам и играть что угодно. Наступила полная творческая свобода. Некоторый, я бы сказал, творческий хаос.
На ТВ 6 гамлетовские по своей глубине и выразительности монологи Киселева («Все прогнило», «Пропало», «Провалилось», «Сгорело дотла» и «Непонятно, как и зачем мы все еще здесь живем»), скорбные новости с поджатыми губами в исполнении Сорокиной, то есть некий информационный апокалипсис еще довольно долго перемежался с веселенькими передачками типа «ОСП-студии», где дежурной шуткой считается так мягко подвести зрителя к слову «жопа», чтобы не произносить его до конца, но чтобы он, зритель, все поняв, радостно и благодарно захохотал.
Лев Новоженов, еще недавно лучший друг Хрюна и Степана, стал лучшим другом Ирины Салтыковой и Филиппа Киркорова.
Савик Шустер, такой симпатичный и вроде бы по-прежнему очень честный, с одинаковым рвением комментирует футбол и политику.
Приятный дядька с окладистой бородой, который разбирал подробности насчет стиральных порошков и других товаров первой необходимости в программе «Впрок», стал делать то же самое по второму государственному каналу и поэтому сразу стал похож на политического обозревателя прежних времен типа Георгия Жукова.
Словом, на какую кнопку ни нажми, всюду настигает уже упоминавшееся остолбенение. Остолбенение стало на довольно продолжительное время главной зрительской реакцией. Мы уже ко всему привыкли и ничему не удивляемся, и все-таки нет-нет да и застынешь с открытым ртом.
...Ночью по НТВ вместо Диброва, который вроде бы ушел на какой-то другой канал, теперь выступает Гордон, который вроде бы пришел с какого-то другого канала. Замена неудачная, но об этом стараются не говорить вслух, потому что люди-то все-таки очень хорошие! И тот, который ушел, и тот, который пришел. Красно-черному (спасибо, что не коричневому) Гордону благодарны хотя бы уже за то, что СТАРАЕТСЯ.
Киселев тоже изо всех сил СТАРАЕТСЯ восстановить старое НТВ, но, несмотря на отдельные успехи и удачи, ни черта не выходит, потому что, помимо гражданской скорби, на старом НТВ был еще один неуловимый, но приятный элемент — некий великосветский блеск. Без великосветского блеска шестой канал все-таки больше похож на анатомический театр с блистающими люстрами. Как и положено в медицинской среде, с добавлением изрядной порции казарменного юмора и казарменной эстетики.
НТВ, в свою очередь, пытается сохранить весь этот блеск, но, кроме алчного блеска в глазах людей, которые тоже очень стараются угадать цвет головного убора на Красной Шапочке (цена вопроса почти штука баксов), другого блеска почти и нет. Вроде бы он иногда появляется (скажем, в передаче Парфенова), но тут же куда-то исчезает.
В отсутствии премьер и в постоянном присутствии совершенно других спектаклей со старыми названиями (восстановленных — так это называется в театре) зрителей пытаются накормить чем-то вроде вечных ценностей. В театре это были бы, например, «Петя и Волк» или «Горе от ума», на летнем НТВ это был бесконечный Луи де Фюнес, на осеннем ТВ 6 — «Менты» и «Бандитский Петербург» в трансляции нон-стоп порой часа по четыре. Но что-то не получается развлечь.
Впрочем, старый имидж потеряли не только два этих перепутанных «сиамских близнеца» — НТВ и ТВ 6, но и все остальные тоже. Некогда бедный, но скромный и симпатичный РТР задушил зрителя регулярной, как отрыжка, рекламой и бросающимся в глаза богатством своих проектов, а некогда грубоватый, но свойский ОРТ — своей до предела манерной интеллигентностью. Все смешалось в доме Облонских. К чему приведет ежевечернее употребление такого коктейля, врачи проверят на нас с вами.
...Но вот что интересно. Происходящее совершенно невозможно объяснить ни очередными интригами управдома, ни удушением всех и всяческих свобод со стороны так и не прибывшего милицейского дежурного наряда.
Наряд действительно не прибыл, а управдом предстает то ли в роли телезвезды, то ли в роли политического диссидента и борца за свободу слова — уже как-то и не поймешь.
Дело не в том, что каналы перепутали лица, перепутали передачи, названия, стили.
Обалдение и смятение наступило по осени не от этого. Вернее, не только от этого. Зритель ко всему может привыкнуть, все пережить, если эти перемены хоть как-то названы, обозначены, заявлены, отрекламированы.
Глубокая, хотя и неосознанная обида возникает не от громких ожидаемых перемен, удачных или неудачных, а вот почему-то именно от того, когда тебя ловят на мелочах.
Ну... вот смотришь ты очередные новости (а как же их не смотреть в наши столь необычные дни?) и вдруг ловишь себя на дурацкой неуверенности: а это вообще какой канал-то? А ты уже и забыл. Забыл, потому что у этого Неизвестного Корреспондента нет для тебя других новостей. Ну нету!
И по тем и по другим каналам, и у тех, и других, и у третьих, и у четвертых поднятый «Курск» под тяжелым северным ветром торжественно и мрачно вплывает в доки... Бен Ладен с лицом пророка ласково поглаживает ствол Калашникова... Ракеты Антанты доблестно уничтожают живую силу противника... То ли абхазы, то ли грузины, то ли чеченцы куда-то едут и из чего-то зачем-то стреляют... «Отечество» сливается с «Единством»... Доу-Джонс слегка подпрыгивает, но пока еще не встает в полный рост... Ракета «земля-воздух» неопровержимо плавает в Черном море... Небоскреб пылает в глобальной философской ретроспективе...
А о чем еще можно сегодня говорить?
Каналы, которые чутко ловят настроения зрителей, держат руку на пульсе. Новости в разное время. Зато сериалы, ток-шоу, игры на деньги, блокбастеры и даже реклама идут в одно и то же. Порой с точностью до секунды. Дело в том, что наша голова у них там, в телевидении, разрисована по полочкам. В это время мы обязаны расслабляться, переживать, в это время можем получить порцию очередного пафоса. И не дай бог, что-либо перепутать в этом перепутанном телевидении. Сразу почувствуешь — тошнит.
Но не пугайтесь. Это не сибирская язва. Это обычная телефобия. Ею страдают все, а не только вы лично.
...И вдруг ты понимаешь, что ты не готов больше соглашаться.
И еще ты понимаешь: тебе для чего-то было нужно все эти годы, чтобы каналы были непохожими, разными. И когда это тонкое неуловимое соотношение разного вдруг нарушилось — стало не по себе.
Единственная непреложная ценность современного сознания — свобода выбора. Именно с ней что-то случилось в эти дни. Нет, не потому, что на нее посягнули управдом или наряд милиции, как это тщился доказать Киселев с товарищами по борьбе.
Как быстро выяснилось, именно благодаря перепутанному телевидению свобода выбора рухнула сама, без чьей-либо посторонней помощи. Достаточно было перетасовать лица и кнопки, и выяснилось, что все эти гражданские позиции ничем друг от друга не отличаются. Больше того, в них нет даже сколь-нибудь сносного творческого отличия.
Одинаковые корреспонденты с одинаковыми микрофонами стоят в одинаковых до боли картинках. В одинаковых декорациях ток-шоу одни и те же люди обсуждают одни и те же проблемы абсолютно одинаковыми словами. Да, я утрирую. Утрирую? А вы посчитайте сами, сколько ярких исключений на шесть полновесных российских каналов с их сотнями передач и миллионными бюджетами: два? Три?
...То же самое касается и сериалов, хотя, конечно, это немного другая тема. И тем не менее. Сериал — это не художественный фильм, в них не могут играть одни и те же артисты! Жена рассказывала мне, что долго не могла понять, почему у одной и той же женщины в разных интерьерах присутствуют два разных мужчины, и решила, что по сюжету речь идет о сестрах-близнецах. Но до такой гениальной находки ОНИ еще не додумались. Это были всего лишь близнецы-сериалы. На разных каналах.
Близнецы-передачи: все эти «полуженские истории», «суд идет», «криминалы-патрули», «большие и малые стирки галстуков» и так далее. Про денежные игры вообще лучше помолчу. Просто нет слов.
Все это явлено нам сегодня для того, чтобы мы лучше поняли, что же представляло собой старое наше российское телевидение, красиво лежащее сегодня в близнецовых обломках, такое еще недавно веселое, боевое и творчески неоднозначное?
...То, что выдавало себя за умную политологию или смелое разоблачение, оказалось всего лишь грамотным пиаром того или иного политика, политической силы.
То, что было свежо и остро, оказалось наивным и поверхностным. То, что считалось стилем, оказалось декорациями.
Глобальную проверку, которую всем нам устроил 2001 год, не выдержали прежде всего не телевизионщики (в сущности, такие же люди, как мы с вами, только чуть более тертые). Ее не выдержали прежде всего наши мозги.
На канале ОРТ был недавно замечательный эпизод. В телемосте с Вашингтоном (прямой эфир вечерних новостей) прошел в очередной раз сюжет на тему — в сентябре 99-го, мол, Америка не заметила наших взрывов жилых домов, зато теперь осознала, что террористы угрожают всем. Дмитрий Саймс, политолог, находившийся на той стороне телемоста, тут же отпарировал — извините, не заметить было трудно. Американское общество, сказал он, смущало другое: то, что один из главных российских телеканалов и многие печатные средства массовой информации в Москве приписывали эти взрывы вовсе не чеченским террористам. Аргумент веский — американцы привыкли верить честным, независимым журналистам. Раз они говорят, значит, что-то есть.
Теперь, после взрывов в Америке, стало понятно — да, есть новости, которые невозможно трактовать по-разному. Есть вещи, о которых нельзя говорить, не имея самых прямых, самых непреложных доказательств.
Но говорили. Говорили, писали, показывали что угодно. И вовсе не потому, что были независимы.
...Но почему только сейчас это стало понятно?
Просто таков был уровень наших мозгов. Таков был уровень полемики с властью, если слово «власть» заранее, априори ставить в отрицательный контекст, нагружать его негативным смыслом — полемизировать ведь очень легко.
Очень легко снимать сериалы на тему о том, что Россия — криминальная страна, не нужно ничего, кроме очень дешевых съемок и очень дешевых сюжетов.
Очень легко вдолбить мне, обывателю, мысль о том, что любая проблема, любая ситуация имеют одно объяснение — в России все хуже.
Я с ужасом жду, когда дети вырастут и спросят: «Папа, это что, единственная мысль, к которой вы пришли за десять или даже за пятнадцать лет? Что типа в России жить плохо?»
Два полюса — беспредметное зазнайство и тотальное самобичевание — те единственные интеллектуальные скобки, в которых трудилось в поте лица наше информационное сообщество. Никто не оказался готов к тому, что произойдет в мире.
Никто не оказался готов к тому, что в криминальной и мафиозной России начнут собирать налоги и принимать вполне понятные, прозрачные законы.
Никто не оказался готов к тому, чтобы говорить о нашей экономике всерьез.
Нет, констатировать все это могут, но с растерянной полуулыбкой. Потому что после констатации ведь нужно что-то делать. Критиковать по делу. Анализировать не на уровне — «таскать вам не перетаскать». Позицию иметь не из разряда охотничьих стоек: ату его! Загнать! Достать!
Никто не оказался готов мыслить в категориях единой страны. И при этом свободно. Разучились или не умели, бог весть. Призрак гражданской войны, пусть внутренней, но тотальной по-прежнему держит за горло.
Ведь сегодняшнюю ситуацию нельзя, невозможно встречать, как в советское время, криками: «Ура!» и «Да здравствует!».
Просто 11 сентября не позволяет нам продолжать эту загнанную внутрь гражданскую войну. 11 сентября требует от нас быть единым народом.
Что все это, вышесказанное, означает для телевидения, я не знаю. Эта статья — не рецепт. Это лишь констатация растерянности, которая наступила вдруг и внезапно. И по ту и по эту сторону экрана.
То, что сегодня все каналы оказались похожими и скомканными, не политика государства. Это не чья-то злонамеренная попытка создать Гостелерадио.
Повторяю: это отражение наших мозгов. Наших враз лопнувших мифов. Наших сломанных штампов.
Как раз именно сегодня нам как народу (вернее, мне, как народу) нужны абсолютно разные каналы и абсолютно разные точки зрения. Разные лица. Разные мозги. Разные мнения. Разные фильмы. Нам нужно наконец понять, а не пригвоздить к позорному столбу свою страну — пригвоздить готовы другие.
А если этого вовремя не понять, мы их выключим навсегда.
Скажете, такое в принципе невозможно. Да, многое было невозможно. Но до 11 сентября.
Борис МИНАЕВ
|
