ПОВЕЛИТЕЛЬ НОЧИ

Поучительная история о Дмитрии Диброве, телезвезде и ведущем ОРТ, изложенная специально для «Огонька» журналистом и драматургом Дмитрием Минченком, с реальными фактами и художественными домыслами

ПОВЕЛИТЕЛЬ НОЧИ

Ему хотелось туда — «к прекрасным дамам и галантным мужчинам. К ажурным фонарям, фонтанам и опере». Он понял: пропуск в тот мир дадут только известность, обожание миллионов. А против будут его недостатки, место рождения и родственники жены. Но он решил, что обязательно станет королем этого пространства.

Почему он? Почему не вы? — хотите вы знать. Так вот, забудьте на время, что на вас москвошвеевский пиджак, перед глазами — мутный омут телекамеры, затянутый тонкой корочкой льда, а в душе — осень. Перестаньте скучать за вашим письменным столом и «хэкать» на людях. Представьте себе на мгновение, что вы скандалите на «голубых экранах» и каламбурите со знаменитыми людьми. Вы тигр, плейбой, человек в коже. Вы можете переночевать с красивой женщиной, и, перефразируя Бабеля, красивая женщина останется вами довольна. Вам 33 года. «Если бы к небу и к земле были приделаны кольца, вы бы схватили эти кольца и притянули небо к земле».

Вы хотите скучно жить, а он вламывается в ваш дом семь раз в неделю через мутную прорубь телевизионного ока, шевелит и тормошит вас что есть силы. Что сделали бы вы на его месте? Вы ничего бы не сделали. А он сделал. Поэтому он король, а вы держите фигу в кармане...

Он родился в центральной городской больнице города Ростова-на-Дону 14 ноября 1959 года на кровати, подаренной миссис Уинстон Черчилль. Вроде бы супруга Черчилля объезжала провинциальные города победившей коалиции и дарила подарки. В том числе эту кровать, сделанную из лат средневекового рыцаря. Возможно, не будь этого панцирного чудища — из мальчика ничего бы путного не вышло.

Его первым соблазном были петушки на палочках, которые цыгане продавали около ростовского зоопарка. Мама запрещала ему их есть, говоря, что они делаются из сахара, который варится в «ночных вазах». Спустя много лет он уверен, что, возможно, матушка и приврала чего ему же во благо, потому что патоку — гастрономический вариант попсы — он разлюбил навсегда. Его папа, потерявший на войне глаз, был известным в городе человеком — вел на местном телевидении передачу «Говорите по-русски» и возглавлял отделение журналистики на филологическом факультете. Мама была домохозяйкой, пока не пришлось идти работать в некую центральную измерительную лабораторию, чтобы зарабатывать деньги на жизнь, — папа оставил семью. Сын усвоил первый урок: мужчина может обойтись без дома.

Отец пытался отучить сына от фрикативного «г», а сын пытался убедить его в том, что Deep Purple — это тоже музыка. Это было то же самое, что залезать на колокольню с завязанными глазами.

Десять лет спустя он пришел к одному телевизионному начальнику, имени которого сейчас не помнит даже Большая Советская Энциклопедия, и спросил: «Что надо сделать для того, чтобы заиметь собственную передачу?»

— Надо написать гениальный сценарий. Но для того чтобы его написать, надо, чтобы его тебе заказали, а для того чтобы тебе это доверили, ты уже должен иметь собственную передачу.

Это был блестящий ответ, похожий на мышеловку, но на дворе шел 88-й год, и коты сами попадали на ужин к мышам, и легче было сделать себе имя, чем его потерять.

Потом Дибров пришел к Эдуарду Сагалаеву, который тогда уже смотрел на мир через улыбку, спрятанную в усы, а может быть, это был и не Сагалаев, но не менее важный и ответственный чиновник, и сказал: «Возьмите меня. Я хочу прибиться к вашему берегу. Тот берег, к которому я прибьюсь, будет в выигрыше».

Сагалаев (а может быть, кто-то другой) задумчиво посмотрел на него, поинтересовался, чем дышит неофит, что у него делается под «шапкой», о чем он думает, и изрек свое мнение:

— Дима говорит много, но он говорит смачно. Он говорит много, но хочется, чтобы он сказал еще что-нибудь. Надо дать ему высказаться до конца.

Его мотало туда-сюда, он то карабкался наверх, то падал вниз. Ему нравилось причислять себя к интеллектуалам. Но скорее он относился к тем безумцам, кто слушает загадочные рок-н-ролльные «песенки» и полагается на волю случая. Возможно, он оказался подвержен слишком сильному влиянию того, что сам называет Шамбалой, а психологи определяют как влияние бессознательного. Ему довелось понять это в тот вечер, в тот первый вечер, когда он почувствовал, что его слушают миллионы и он им нравится. И еще когда он повстречал свою первую девушку... И вообще, поиски Шамбалы и света — история очень непростая, редко кому удается...

Единственный подлинный путь истины — это путь из глубин одного существа в сердце другого. И если ты сможешь покорить одно сердце — ты сможешь покорить сердца многих.

Дибров влюбился, когда ему было 24 года. В результате он отправился знакомиться с родственниками девушки. Назначили день свадьбы. Молодой человек был счастлив. Во всю длину комнат стояли свадебные столы с салатами. Их было так много, что они высовывали свой хвост за ворота — до самого ростовского зоопарка. Но свадьба кончилась. Жених устало опустился в кресло и увидел включенный телевизор, стоящий в конце коридора, и там — сказочный неправдоподобный мир.

Как это можно было совместить? Сказочную жизнь в безвоздушном пространстве эфира и простое человеческое счастье? Жених понял, что еще ничего не нашел. Но понял поздно. Можно обойтись без денег, можно без удобств, можно без санузла, но без Шамбалы обойтись нельзя. У него уже были сын Денис и отцовские обязанности сидеть в парке на лавочке с коляской, а он хотел другого. Хотя, конечно, соглашался, что надо и с детишками погулять, но почему он должен сидеть на этой лавочке всю жизнь? Он задавался этим вопросом три года и, может, задавался бы до сих пор, если бы не встретил женщину на 20 лет старше себя. Со своей первой женой он расстался.

Итак, он встретил женщину, и это была Венера Боттичелли, Лаура Петрарки, Беатриче Данте и даже Маргарита Гете, если хотите. А ему только и надо, чтобы творение противоположного пола было совершеннее, чем он.

«Венера» сказала, что ошибок делать не надо. В смысле жениться. И он с этим охотно согласился. И вообще решил больше не поддаваться на женские уловки. Когда мужчина прячется от счастья, счастье за ним гонится, а после больно бьет. В тот раз его ударило так крепко, что он без памяти влюбился. И признался ей в своих чувствах. Она ответила кивком.

Роман закрутился, как рулетка в казино.

Он засыпал и просыпался с вопросом, чем закончится эта игра с судьбой. Чувствовал себя фишкой в руках крупье, роль которого исполнял Господь Бог. Совершенно неожиданно выпало «зеро».

Судьба явилась в виде невзрачного человека, попавшего в Ростовский университет на защиту дипломов. Этот человек служил в подмосковной газете «Призыв», ежедневно сшибающей с ног жителей Домодедова новостями о том, что жить стало веселее.

Чем мог прельститься житель Подмосковья в Ростове? Трехметровыми раками и пивом с пеной, как шевелюра чернокожей девушки Анджелы Дэвис?

Дибров не знает. Если человек в состоянии доехать от Москвы до Ростова и в таком же состоянии попасть на защиту дипломников факультета журналистики Ростовского универа, значит, он «состоятельный» человек. А если после этого он еще приглашает вас на работу в подмосковную газету «Призыв», значит, он — состоявшийся маг и волшебник.

На самом деле газета «Призыв» устала иметь дело с московскими снобами. И хотела найти интеллектуала попроще.

Дибров послушался сакрального призыва. Он вырвался из того, что сам называл «омерзительной провинциальной серостью». Если вы хотите узнать, чем же таким была его жизнь в Ростове, посмотрите фильм «Генералы песчаных карьеров». Этот фильм про него.

Судьба сделала ему подарок — скажут завистники. Нет, скорее судьба преподала ему урок. Он приехал в Москву, и с ним была она — его любимая. Мужчина от любви глупеет и теряет голову, а женщина — мудреет, потому что на ее стороне пять тысяч лет искусства обольщения.

Все остальное — гастрономические пристрастия.

Любимым блюдом Диброва были тогда банально вареные сосиски. Он даже не представлял себе, что их можно готовить как-то по-другому, минимум пятьюдесятью гастрономически изощренными способами. Числом не меньшим, чем количество поз в Камасутре. И со всем этим его познакомила любимая женщина!

Как Библию, Дмитрий открывал для себя новый распорядок дня. Как седина в висок, в его опыт вкрались новые знания. Оказывается, по утрам женщина умеет вставать раньше мужчины, а потом бежит на рынок и подает завтрак в постель. И не только по воскресеньям, а каждый день! А потом, оказывается, можно почитать Пруста — в постели, а после, оказывается... можно поискать те же чувства друг в друге, в самом волнующем, с человеческой точки зрения, процессе! И так не два раза в неделю...

В Москве он чувствовал себя, как... в Париже. Это было почти то, о чем он мечтал, а мечтал он вот о чем: дорогое женское белье — в подарок, ужин — в ресторане в Париже, а завтрак — в ресторане в Милане, и как предел романтики — тысячи свечей вокруг ложа, браконьерские поцелуи на скорости 200 километров в час. Только вместо «Перно» — столовое вино за 62 копейки, экстремальный секс — на лестничной клетке, а вместо тысячи свечей — тысячи приятных мелочей советского комфорта.

Хотите услышать в конце этой краткой повести марш Мендельсона? Не дождетесь. Потому что они расстались.

Спросите почему? Потому что это не сказка, а жизнь — в середине советских восьмидесятых...

Как-то он написал один фельетон для «МК». И так познакомился с Львом Новоженовым, который тогда там работал. Следующим дибровским шагом в поисках Шамбалы был переход в «Московский комсомолец» в отдел информации. Молодой журналист писал заметки типа «сегодня в морге Склифосовского нашли мужчину без пят...» И ему это быстро надоело, он загрустил. Это была совсем не Шамбала, хотя уже и не Ростов.

В «Московском комсомольце» он познакомился и подружился с Сашей Ароновым, автором известных строк «Если у вас нету тещи». Саша стал его учителем и другом и научил присказке, которую Дибров потом много раз цитировал: «Сочинить стих — это как выстрелить из пушки».

Из «Московского комсомольца» «поисковая система» загадочного Диминого нюха привела его в ТАСС. Не в «Комсомолку», как он хотел, а в ТАСС. Он пошел не туда, где ему было бы вольготно, где он смог бы писать свои репортажи и при этом спиваться, что умел не хуже, чем все остальное... Он пошел туда, где царила суровая дисциплина и расписанный регламент: в профессии, в жизни, в мировоззрении. Во всем. Он принес в жертву свои легкомысленную ветреность и легкокрылость за сладостную возможность побывать за границей. Многие его приятели из ТАСС поехали туда работать. И он хотел — но судьба опять распорядилась по-своему.

Он ехал или, может быть, шел по одной из улиц Москвы (да так ли важны подробности «образа места»), когда впервые увидел «ЭТО». На самом деле так и случаются подлинные открытия. Это было сродни мистическому переживанию. Видение превратило «просто Дмитрия Диброва» в «шоумена Дмитрия Диброва». Причудливый механизм воображения перебросил шаткий мостик от прошлого к будущему, с которого он увидел свой будущий успех. Призрак счастья маячил, отклоняясь от вертикальной оси не менее чем на три метра, — самое высокое сооружение на Земле, поднимающее душу, тело, самооценку и уровень благосостояния на головокружительную высоту... Коварное изобретение человечества, которое доносит каждую глупость, каждую талантливую или опасную для общества фразу — что угодно — на десятки тысяч километров до тысяч умов. Он увидел Останкинскую башню — и понял, что должен стать жрецом этого храма. Частный случай вмешательства марсиан в жизнь землян.

В итоге он понял, что его Шамбала находится на телевидении. Знаете, сколько трудностей нужно преодолеть, чтобы найти себя? Дибров не погиб, и его не занесло снегом зависти. Истыканный локтями соперников, он не пал, а добрался до вершины молодежной редакции ЦТ, и его начальником стал Эдуард Сагалаев.

Он пришел работать в молодежную редакцию и оказался во «Взгляде». Из отснятых им ...надцати часов репортажей во взглядовском эфире мелькали кусочки минуты на три. Зато какие! Каждый был сродни решению теоремы Лобачевского...

Евклидово пространство скручивалось и изгибалось под напором его телекамеры. Он показывал мир с необычной точки зрения. Нужно было только решить вопрос преодоления плоскости, ибо телеэкран — это «плоскостное образование», 650 линий. И еще надо много образования в физических и математических факультетах, чтобы понять, как с этим чудом можно бороться.

Потихоньку Дима Дибров стал расправлять крылья. Шамбала дала ему знак. Он всего добился, этот Дмитрий Дибров, потому что он был страстен, а страсть владычествует над мирами. В Москве, будучи уже телевизионным человеком, он познакомился с красивой девушкой Олей. Она была намного моложе его. И энергичней. Чтобы поторопить приход Шамбалы, он женился во второй раз. Новобрачные прожили вместе шесть лет в загазованной Москве, среди гавканья автомобилей, свистков милиционеров и любовного пота. У них родилась девочка, ее назвали Ладой.

Только не надо думать, что ему это далось легко. Легко попасть работать только на станцию Москва-Сортировочная, разгружать мешки с цементом...

С этого момента началась его телевизионная мениппея.

Оркестр из хора потревоженных зрителей играл туш на останкинских телефонах. После «Воскресенья с Дмитрием Дибровым» бабульки у подъездов перемывали кости новому ведущему. Это было как появление героя на плацу. Туш, ничего, кроме туша.

Но «новые русские», садившиеся сомкнутыми рядами посмотреть «на своего», постепенно смущались обилием незнакомых им слов явно нерусского происхождения типа «эмпатия» и «коллаборационист», а потом и вовсе дезертировали из армии его зрителей. Одна телекритикесса разбила об голову своего мужа бутылку водки, возмущаясь поведением и словами Диброва в кадре. Генерал в отставке во время просмотра его передачи стал стрелять в воздух. Но восторг достиг своих пределов тогда, когда, по обычаю старины, телезрители начали высказываться вслух и по возможности через прессу. Ветераны секретных служб и партийных органов, отбросив в сторону приличия, достали из столов листы бумаги и, заточив карандаши, писали письма в «Останкино», выплескивая гнев и возмущение под звуки пересыпаемых пенсионных рублей и перезвон серебряных ложек в стакане с валокордином.

И тут друзья «короля» показали, чего стоят «трудовая» кровь и неугасшее еще ростовское рыцарство. Непередаваемо небрежным движением рук они аплодировали Диброву за каждый удачный каламбур и бесконечную цепочку придаточных и деепричастных оборотов, ввинчиваемых им в свою прямую речь с экрана. Подтягиваясь и выпячивая животы, вставали они со своих мест и слали в «Останкино» слова восхищения. Выпрямившись во весь рост, они хлопали в такт его речи, кричали «горько» и бросали цветы в лицо ведущему, защищенному толстым стеклом экрана. В общем, Дибров стал в какой-то степени и властителем дум.

И вы знаете, ничего, постепенно стали привыкать. До любви было еще далеко. До обожания тоже дорожка не дотянулась, но место свое он занял прочно. Это было упоительное время экспериментов. Дибров сидел в кадре по воскресеньям. А в субботу на его стул садился Иван Кононов. А потом их обоих начинали «щекотать» прямые звонки в студию. Да! Да!

Прямой звонок в студию — это же Дибров придумал! Кто об этом сейчас помнит? Никто!

А то, что «Времечко» вместе с Новоженовым он создавал и красный кружок — знак передачи — придумал, кто помнит? Никто! Вот она, высшая форма славы — анонимность. Когда они придумали прямые звонки в студию, боялись, что никто звонить не будет — и вдруг обвал, 120 звонков в минуту. Москва решила наконец освоиться с изобретением Попова — Белла — Эдисона.

В общем, Дибров закусил славой и осушил стакан, наполненный чистыми слезами радости. Но облачко ядовитого дыма окончательно не рассеялось. Телезрители, привставая со своих мест, еще иногда обнюхивали воздух, как натасканные гончие, выискивая недозволенное.

Те, у кого телевизоры были цветные, видели, что ведущий появляется в малиновом пиджаке с синими штанами. А желтые ботинки? Их тоже мечтали присовокупить к обвинительному заключению.

Дибров говорит, что получал тогда невероятные деньжищи. Просыпался в понедельник утром и спрашивал себя: что бы сделать? Можно сходить купить машину. Но одна у него уже была. Можно поцеловаться с дамой. Но ведь две только что ушли. В итоге он одевался и бесцельно ходил по городу.

Когда ему показалось, что он всего достиг — и ему гробят праздник, на его горизонте появился неизвестный. По легенде, а легенда всегда таинственней прозаической жизни, неизвестный сделал Диброву предложение, от которого тот не смог отказаться... Это происходило в квартире Диброва, а может, по телефону, а может, в кабинете или в машине, на худой конец — в бане... Для легенды важно, что к Диброву подошел человек и...

— «Король», — прошептал он, — я имею вам сказать пару слов...

— Ну, говори, — разрешил «король», — ты всегда имеешь в запасе пару слов...

— С вами хотят встретиться. Это прямо смешно, но они хотят сделать вам предложение о работе.

Дибров его выслушал, а после кивнул головой. Или он кивнул головой через какое-то время — спустя сутки. Факт в том, что он кивнул. Дибров принял предложение Лисовского основать собственную компанию и уйти из кадра. Это было равносильно тому, чтобы отрубить сук, на котором сидишь. Он вернулся в жизнь в новом качестве. И это качество заставило о нем надолго позабыть его критиков и обожателей. Он исчез из кадра.

Скажу честно, мы не знаем, чем закончилась эта история. Потому что Дибров вернулся в кадр обратно. Хотите знать, как он жил в это время? Знакомился с новыми ароматами, вкусами, ощущениями. С девушками, например. Открыл в себе одно уникальное свойство. Лежа с девушкой в постели, он чувствовал того, кто с ней был до него, — и потом до этого докопались дотошные интервьюеры.

А вот вам байка, рассказанная им самим. История, которая откроет перед вами Диброва — острослова и литератора (кстати, он уже готов написать по меньшей мере одну гениальную книгу прозы или воспоминаний)... Только пока не знает ответа на вопрос: для чего? Ведь слава у него уже есть.

Итак, ему очень нравилось горнолыжное снаряжение. И он решил найти такое место, где было бы уместно в нем продефилировать. Самыми подходящими оказались горы Швейцарии.

Горнолыжный костюм мал, жмет и неудобен, когда нет красивой девушки рядом. Дмитрий нашел такую девушку, сел в самолет и увез ее в заснеженную пустыню.

И пусть его простят все жители ночного эфира, он понял все прелести горнолыжного спуска, только когда обнаружил, что ни за что не спустится с этой горы. Он оказался не готовым к подвигу падения.

Вместо этого он пошел в бар. И первым, кого он там увидел, был Лев Новоженов. Друг и учитель, удивленно приподняв брови, молвил: «Послушай, я забрался сюда на пять тысяч метров, только чтоб сесть в баре и увидеть тебя?» Дибров ответил: «И тебе нужны еще доказательства нашей с тобой кармической пуповины?»

Назад они спускались с Новоженовым вдвоем на фуникулере. Ветер ласково обдувал их разгоряченные от «прогулки» лица. В глазах швейцарцев, которые привыкли, что с гор спускаются на лыжах, они читали испуг и любопытство. Легенда любит, когда ей льстят, и за то сама готова льстить героям.

«Я не думаю, что доживу до старости. Дело закончится раньше, чем наступит подагра», — такие кокетливые фразы Дибров роняет про самого себя.

При этом он в прекрасной форме, а дуэли давно отменены.

Он снова вступал в эфир — осторожно. Сначала днем, по пояс, на полчаса — в «Старом телевизоре». Потом нырнул с головой — уже в ночное время.

Эфирные волны, как благодатное красное вино «мюскате», смыли с его души и тела старые грехи и болезни — он опять почувствовал себя молодым.

Он основал «Антропологию» и показал всему миру, что Дибров возмужал. Он создал пространство белого стиха, вакуума, невесомости и стерильности, в которую поместил самого себя и своих друзей. Это пространство он назвал «Наукой о человеке». Избавленное от лишних деталей пространство, в котором пол сливался с потолком, и герои, которые висели в воздухе, словно сорвавшись с вершины горы, привлекли внимание неспящих.

«Антропология» была свежа и остроумна. Как тот самый альпийский воздух, которым ее ведущий надышался на горном курорте.

Сейчас он сказочно богат. Знаете, сколько стоит сегодняшний Дибров? Он миллионер. У него миллион приятелей, знакомых, почитателей. Наконец, он миллионер в глазах Димы Диброва тридцатилетней давности. Он приобрел все, о чем мог мечтать Дима «ростовского периода». Он говорит, что у него не осталось ни одной мечты, связанной хоть с чем-нибудь, «над чем довлеет сила земного притяжения».

У него есть все. Последнее, что он приобрел, была железная (!) гитара, на которой «правильно» играть блюз собственного сочинения. Теперь он еще и поет. А еще кокетничает, что грустно «жить без мечты».

В «Ночной смене» он придумал виртуальную природу — синее с облаками небо, и «нарисованные кресла», и разговоры про нездешнее вино, одно упоминание о котором разогревает желудок. От его речей сладко подкашиваются ноги у зрительниц — и начинается бессонница.

«Роль интонации в выразительных средствах ведущего телепередачи» — название дибровского диплома. Он говорит, что хочет «потешить» зрителя, потому что ни на что другое телевидение не способно даже тогда, когда говорит о политике. Он зовет в эфир столетних гуру и начинающих молокососов. Он играет на четырех инструментах и дружит с Гребенщиковым и Чижом. Он самый безобидный наркотик, на который только можно подсесть. И зрители «подсаживаются». Он превратился в джентльменский набор полуночников: пиво, книжка в руках и Дибров в виде электромагнитного излучения, передаваемый с Останкинской телебашни по спутнику.

Однако он в поиске — а значит, он в пути.

Дмитрий МИНЧЕНК