Граждане-е, просыпайтесь!..
УЖЕ ПЯТЬДЕСЯТ ЛЕТ МЫ ДЕЛАЕМ ЭТО
Вы сонно потягиваетесь, рука тянется к заветной заначке, на лицо страшно смотреть... Граждане-е... «Отстань». Не отстану! Вы помните, какой год наступил на дворе? А?.. Ни черта вы не помните! Ай-яй-яй, пропустили такую годовщинку, наверняка проспали за праздничным столом... Уже пятьдесят лет мы делаем это, а вы и не заметили. Рок-н-роллу того... Полсотни. Полвека. Два по двадцать пять
Рок-н-ролл — это когда хорошему человеку хорошо
Впрочем, точности ради заметим, что пятьдесят лет назад впервые вслух было произнесено это слово — «рок-н-ролл». Есть также мнение, что его делал еще Бетховен. Вполне возможно. Поскольку я не представляю, как можно было жить без этого. Без Элвиса. Без Бадди. Без Билла, и Карла, и Джерри. Без их простых и звончатых гитар.
Без их дрожащей, вибрирующей, волнующей интонации, без этой бахающей и трахающей музыки. Да, именно так. В негритянском сленге есть слова rocking (трясти, качаться) и rolling (вертеться, кататься), однако понятно, что на самом деле означали они кое-что другое, и из всех переводов мне нравится именно такой: трахаться & бахаться. Rock'n'roll.
Стас Намин однажды очень здорово заметил, что в середине 80-х, когда к нам хлынул мощный поток западной музыки, львиную ее долю составлял хэви-металл, модный тогда на Западе; и в силу нашей дремучести слово «рок», равно как и «рок-н-ролл», с тех пор плотно ассоциируется исключительно с тяжелой музыкой, хотя металл — это, может быть, десятая часть всего рок-хозяйства. «Рок — это шум, гром, ужас», — думаем мы до сих пор. И я понимаю домохозяек! И я готов негодовать вместе с ними! Просто, девочки мои, рок-н-ролл — тот, о котором пойдет речь, — не имеет ничего общего ни с шумом 80-х, ни со скрежетом 90-х, ни с бульканьем начала нового века. Если бы вы слышали первый, главный рок-н-ролл, вы поразились бы тому, что в нем меньше агрессии, чем в песнях Алены Апиной.
Кто сказал, что рок-н-ролл — это агрессия?! Это нежная, веселая, жизнерадостная музыка. В чистом своем виде она просуществовала какие-то пять-шесть лет, но след оставила такой, что до сих пор страшно. Что такое R-N-R? Откуда взялся? Этот вопрос терзал Запад с той же силой, с какой нас — «что делать?» и «кто виноват?» Если блюз — это когда хорошему человеку плохо, то рок-н-ролл — это, вероятно, когда тому же человеку хорошо. Мы отвыкли от того, что хорошо может быть просто так. Незаслуженно. Ни за что. Когда и душа и тело чувствуют себя одинаково вольготно. Забытое чувство. Мы уже привыкли к какой-то червоточинке, вбили себе в голову, что хорошая музыка — это не просто так, забыли, что искусство — это легкость, ни к чему не обязывающая легкость, сама жизнь, которую только бери — и слушай...
Пятидесятые годы одним своим расположением обязаны были стать десятилетием гармонии. Худо-бедно, но это, почитай, самое беззаботное время за всю историю XX века. Уже отгремели две мировые бойни. И хотя уже есть ядерная бомба, где-то на полигонах взрываются другие бомбы, в мире еще светло, еще надежно и завтра должно случиться что-то хорошее... Космос еще не покорен, но уже в автомобилестроении царствует стиль аэро — популярны машины, по форме напоминающие ракеты. Девушки еще стесняются открыть все, что можно, но ждать осталось недолго... Это было время предчувствия свободы, а мечты о ней, как водится, всегда приятнее, красивее, чем сама свобода. И ОНО началось. Полезло наружу. Расплескалось по планете.
Интересно, что определение рок-н-ролла появилось раньше, чем большинство его представителей. Песня Билла Хейли Rock Around The Clock и одноименный фильм, с которого принято отсчитывать эру рок-н-ролла, появились лишь в 1954-м, а двумя годами раньше планеты расположились таким образом, что первый радиоведущий города Экрон (штат Пенсильвания, США) по имени Алан Фрид решил, что вполне заслужил прибавки к жалованью. Хозяевам радиостанции, напротив, так не казалось, поэтому Фрид собрал вещи, перешел через дорогу и устроился на соседней радиостанции, а затем, положив на местные законы, запрещающие до истечения контракта покидать город, устроился в Кливленде (штат Огайо) вести телешоу, а по вечерам подрабатывал на местной радиостанции.
Этот Фрид был далеко не поп-затейником с улицы — музыкант с классическим образованием, любил Вагнера и даже назвал в честь героини оперы одну из дочерей. Но водился за ним грешок — любил выпить и не очень следил за чистотой речи. В общем, в начале 1952 года карьера мистера Фрида в очередной раз повисла на волоске. Но был у него знакомый — владелец крупнейшего музыкального магазина в Кливленде, продукцию которого рекламировала фридова радиостанция, — он-то и помог Фриду вытащить карьеру. С некоторых пор в его магазине все чаще белые подростки заказывали негритянскую музыку типа ритм-энд-блюза, но с более ярко выраженным ритмом и сексуальным подтекстом. Вот Лео Минц (так звали владельца) и предложил Фриду покрутить у себя на радио новую музыку. Фрид после колебаний согласился. Главным образом он запомнил слова Минца о том, что «в этой музыке ритм так силен, что под нее может танцевать любой без исключения». Фриду нужна была быстрая и легкая победа. Никем пока не замеченная, тень рок-н-ролла уже накрыла тихий американский городок.
Далее события приобретают просто-таки исторический характер. Фрид дебютировал со своим ночным «Шоу лунного пса», и вскоре к нему начали поступать соответствующие записи. В одну из ночей (какая она была? лунная? безликая? с перепоя? дождь? историки, надеюсь, выяснят) Фрид запустил пластинку с песней Билла Хейли Rock-a-biting Boogie, стиль которой определялся еще как вестерн-свинг. А поскольку Фрид был все-таки диджей, развлекатель, он время от времени «включался» в эфир и что-то бормотал или напевал «поверх» песни. Так было и в этот раз, читатель. Вдохновленный хейлевским сладкоголосым пением, Фрид схватил телефонную книгу и начал отбивать ею ритм песни, при этом не сильным, но хорошо поставленным голосом выкрикивая рефрен:
— Rock, Rock, Rock everybody...
— Roll, Roll, Roll everybody...
Вместе получилось сами знаете что. Представляете, еще живы люди, которые в ту ночь слушали кливлендское радио. С ума сойти. Интересно, что в тот же год стараниями группы уже наших партийных диджеев сложно объяснимая аббревиатура ВКП(б) сменилась на звонкое и родное КПСС, а журнал «Большевик» был переименован в «Коммунист». Тоже в своем роде стремление к гармонии. «...Нога скользить, язык болтать свободен, но есть тот страшный миг на рубеже, где сделал шаг — и ты уже безроден, и не под красным знаменем уже...» — предупреждал спустя десять лет поэт Николай Грибачев, но было поздно. В рок-н-ролльном танце около восьмидесяти движений — очень разнообразных, — не уследишь, где первый шаг, а где последний...
Существуют несколько расхожих клише насчет рок-музыкантов, которые были растиражированы кинематографом. Типа волосатые, похотливые, любят пиво, девок и мотоциклы, колются чем попало и в личной жизни законченные уроды. С учетом вышеописанного первых рок-н-ролльщиков можно запросто причислять к лику святых, тем более, что большинство из них уже давно Там. Потому как были они часто людьми весьма почтенными, с брюшком (как Билл Хейли), или очкариками-бухгалтерами (как Бадди Холли), или просто любящими сыновьями, как Элвис. Были они людьми в бытовом смысле совершенно обычными, стекол не били, на сцену надевали пиджаки и галстуки. Просто случаются, видимо, в истории музыки годы, когда новое искусство накатывает, накрывает с головой, захватывает в свои сети простых людей, не подозревающих о своей миссии, дает им в руки инструменты и говорит: иди играй. Когда концентрация, давление нового искусства на отдельно взятый кусочек суши так велики, никуда не денешься: то, над чем другие поколения будут мучительно биться, сдирать руки в кровь и задыхаться в собственной блевотине — от невозможности найти лично себя, свой особенный стиль, — поколению музыкантов пятидесятых давалось легко, играючи, в огромных количествах. Новая музыка сама шла к ним в руки, и восемьдесят процентов из всего, что было в рок-музыке принципиально нового и оригинального, было открыто и сыграно тогда, в середине 50-х, за пару-тройку лет. А чего вы, собственно, хотели, от четырех блюзовых аккордов? А впрочем, желания наши тут ни при чем. Наше дело маленькое — сиди на солнышке, грейся.
Именно этой простой вещи не могли понять все последующие поколения рок-музыкантов. Моррисон и Джоплин, любой -арт и -симфо, панки и металлисты — все они, так или иначе воспитанные на раннем рок-н-ролле, не могли не испытывать этого гениально простого очарования музыки 50-х. И вместе с тем им хотелось — о, человеческая натура! — улучшить, усилить, наполнить смыслом, усложнить, ускорить/замедлить этот первый рок-н-ролл, сделать его СВОИМ, приручить, превратить развлечение в «искусство». И они начали ворошить в себе вечные вопросы, скатываясь в минор и занимаясь медленным самоубийством. Но нельзя придумать лучшие деревья или вырастить более нежную траву, чем природа. Рок-н-ролл 50-х уже был единственно возможной, натуральной и живой формой этой музыки, это и был идеал, рожденный природой. Все остальное — уж извините — было вариациями человека на тему природы.
Первый рок-н-ролл был и идеальной формой эстрады — пресловутая элитарность и массовость сочетались в нем, как ни в каком другом жанре музыки. В 50-х люди начали слушать — не столько ушами, сколько вообще, — именно СЛУШАТЬ популярную музыку. Поодиночке, потом вместе, стало принято любить или НЕ любить музыку... Музыку стали собирать, музыка стала частью жизни, мерилом вкуса и положения. Рок-н-ролл говорил с людьми на странном наречии — нечто среднее между словом и звуком: доживи кто-нибудь из наших дадаистов до 50-х, он обязательно перевел бы рок-н-ролл как «словозвук». Слово стремилось передать стук радостно прыгающего сердечка — би-боп-а-лула ши-из май бейби... — а звук пытался рассказать о том, о чем говорить было принято только в узком кругу. Любая рок-н-ролльная песня 50-х — это программирование на успех, на победу, песня уверяет тебя — «ты обязательно уломаешь ЕЕ!» Необязательно девушку. Жизнь. Мы сделаем ее все равно. Это была музыка веселых, жизнерадостных, уверенных парней, при этом, однако, людей тонкой душевной организации, и естественным их желанием было стремление к гармонии. К воспеванию этой гармонии — ну какой социальный протест мог быть у Бадди Холли или у Элвиса, откуда ему было взяться у наших мальчиков, которые воспевали вторую молодость века, а не упадок, не старость его...
Эта музыка была беззлобна, проста, но в то же время не бесхребетна. Рок-н-ролл был последней развлекательной музыкой, рожденной в народной массе, хотя и преобразованной в более читабельный вид. Он был выношен, с одной стороны, негритянской культурой — трудовой блюз облегчал и помогал в унылой механической работе на плантациях, с другой — залихватским напором, скоростью белой кантри-музыки, но в любом случае музыка эта прочно опиралась на вековой культурный опыт. Все остальные писки моды — и в 60-е и в 70-е — были придуманы искусственно, навязаны сверху, выращены ушлыми продюсерами. Природа щедро раздавала свои сбережения, и она же безжалостно забирала их. Если поздние рок-герои погибали в ванных комнатах, стрелялись ради забавы и глотали таблетки, то первые рок-н-ролльщики гибли, как правило, на рабочем месте. Поздние уходили сами, первых смерть забирала сама. Один исследователь назвал 3 февраля 1959 года датой смерти рок-н-ролла, и я часто думаю, что, скорее всего, он был прав. В тот день на полуфанерном самолетике разбились трое отцов... или, может быть, детей? рок-н-ролла — Бадди Холли, Ричи Вэйленс, Биг Бупер. Кто знает, если бы они не полетели тогда, переждали метель, нынешняя мировая эстрада была бы чуточку другой? Через год по дороге на гастроли погиб в автокатастрофе Эдди Кокрэн. Чака Берри упекли в тюрьму, Пресли ушел в армию... Умер от кровоизлияния Джин Винсент... Вскоре стало совсем тихо — в том смысле, что очень шумно, только шум этот потерял прежние веселые и тонкие черты...
...Я знаю нескольких мальчиков, которые мечтали бы родиться с таким расчетом, чтобы к 52-му им было лет по пятнадцать. Я и сам из таких мальчиков. Но поскольку это невозможно, я иногда беру с собой кассету с десятком боевичков и торможу такси. О, это уже целый ритуал. В салоне обычно звучит радио или какая-нибудь блатота. Невинным голосом я говорю водителю: «Послушаем?» — «Что это?» — «Да так, хорошая музыка...» Дальше нужно только наблюдать. Что вдруг делается с унылыми «грачами», сугубыми дядьками и огромными лысыми качками? Они, наверное, и сами не понимают. Да только, будучи не в силах выразить себя в словах, они сами врубают звук на полную катушку, давят на газ, обгоняют на поворотах, летят на красный свет, скользят по бордюрам, прикрякивая и прихлопывая по рулю в такт песне — в точности как Алан Фрид пятьдесят лет тому назад... Когда я вижу на их лицах сияющую улыбку первооткрывателей, я завидую им черной завистью.
Андрей АРХАНГЕЛЬСКИЙ
На фотографиях:
- ЧАК БЕРРИ ПЕРВЫМ ЧЕТКО ЗАЯВИЛ О ТОМ, ЧТО РОК-Н-РОЛЛ ВЫТЕСНИТ ВСЕ ДРУГИЕ ФОРМЫ: «ПЕРЕВЕРНИТЕ БЕТХОВЕНА И ТОРЧИТЕ НА РИТМ-ЭНД-БЛЮЗЕ»
- «ОН УЖЕ НА НЕБЕСАХ И ПОЕТ ТЕПЕРЬ ДЛЯ АНГЕЛОВ», — СКАЗАЛА ОДНА ДЕВОЧКА ПРО БАДДИ ХОЛЛИ
- БИЛЛ ХЕЙЛИ СМОТРЕЛСЯ, А ЗАЧАСТУЮ И ВЕЛ СЕБЯ КАК ПРОВИНЦИАЛ, КОТОРОМУ КРУПНО ПОВЕЗЛО И КОТОРЫЙ ЕЩЕ НЕ ВПОЛНЕ ВЕРИТ, ЧТО ЭТО НЕ СОН
- ВЕЛИКИЙ ЭЛВИС БЫЛ ПЕРВЫМ КОММЕРЧЕСКИМ ПРОДУКТОМ В ИСТОРИИ РОКА И УМЕР КАК ПРОДУКТ: В ОКРУЖЕНИИ ЛЕБЕЗЯЩИХ «СОРАТНИКОВ», ФАНТИКОВ ОТ КОНФЕТ И МИЛЛИОНА СЛУГ
- В материале использованы фотографии: Fotobank