ВРЕМЯ, ЗАБЫТОЕ НА БАЛКОНЕ

Только русский рок-музыкант способен сыграть рок-н-ролл в миноре. Какой западный музыкант будет петь ритм-энд-блюз об унитазе? Кто сделал бы темой песни поломку этого странного бытового прибора? И после третьего куплета-- соло. Унитаз — и соло. Чокнуться можно

ВРЕМЯ, ЗАБЫТОЕ НА БАЛКОНЕ

Только русский писатель может написать роман о том, что двое не любят, не хотят и даже ненавидят друг друга, на протяжении восьмисот страниц мучительно страдают от этого, но продолжают жить вместе.

Только русский художник может написать черный квадрат так, что в него будут вглядываться на протяжении почти ста лет и открывать в нем все новые и новые краски.

Только русский журналист может брать деньги за заказной материал и писать правду.

Только русский умелец может построить дом без единого гвоздя, но когда ему дают гвозди и все остальное, строение начинает осыпаться на второй день.

И теперь, после вступления, когда мы плавно переходим к русской музыке, стоит ли удивляться, читатель, что она, музыка, точно такая же. Не только. Не совсем. И совершенно НЕ.

Только русский рок-музыкант способен сыграть рок-н-ролл в миноре. Любой западный умелец — какой бы ни был виртуоз — и тот бы упал. Крышей бы двинулся. Зачем? На свадьбе не играют похоронный марш. На параде не шагают под «Аве, Мария». Не то чтобы не принято — просто в голову никому не придет. Даже если наши музыканты берут за основу веселый легкий жанр, пишут простые слова, легкомысленно описывают обычную бытовую ситуацию, то в результате все равно получаются живой сгусток боли, трагический слепок эпохи, невозможность излить себя, десять тысяч вечных вопросов и открытый финал. Ребята, хочется даже попросить их, будьте просто веселы. Просто описывайте то, что видите. Не надо вопросов. Не надо выводов.

Куда там. Услышишь в веселой песне строчку «...он на свинской работе не стал свиньей», и сразу оживают в памяти родные реалии, и весь наш посконный уклад, и вся наша противоречивая... Тьфу на вас. Невозможно танцевать под это. Невозможно просто веселиться. Опять хочется думать, страдать, пить.

Одна очень даже любимая мною журналистка из известного московского издания часто в качестве идеологического фундамента в своих статьях использует постулат о «говнороке», о русском отсталом трехаккордном рок-музоне и шепелявом текстовом сопровождении его. И мочит, мочит безжалостно всякие современные потуги на семидесятско-восьмидесятскую традицию подвального рока. И любое родство с сов-рок-традицией расценивается как отстой и убожество. И одно только упоминание имен Макаревича или БГ в качестве духовных отцов вызывает приступ смеха у присутствующих.

Почему-то никто не смеется в Америке над правнуками ковбоев за то, что они слушают кантри и ездят на лошадях. Никто не смеется над французами, когда они затягивают свой бородатый шансон. Нам тоже пора прекращать эти наезды и провести простое разделение. Есть музыка модная, правильная, великая, электронная, детская, западная, быстрая, медленная... А есть просто музыка народная. Какая бы ни была, но ведь не станете же вы всерьез наезжать на народную музыку? Она не бывает плохой или хорошей. Она просто ЕСТЬ, и ее поют за столом, когда выпьют.

Так вот. Русский рок не имеет ничего общего с общемировым рок-н-роллом, блюзом и прочим регги. Русский рок — это наша же народная музыка, только написанная уже в XX веке. Хорошая ли, плохая ли, но некоторые ее образцы прочно закрепились уже на генетическом уровне. Так получилось. И с этим придется смириться. Реальное тому подтверждение — последний альбом группы «ЧайФ» под названием «Оранжевое настроение-4».

Господа муз-рок-столпы мучительно пытаются дать определение тому звуку, которым населена новая пластинка группы. А тут и думать не надо! «Я помогу вам, чтоб вас не мучила совесть», — как говорил оберштурмбаннфюрер Рольф во время допроса русской «пианистки». Я знаю этот звук. Я помню его. Это звук открытия. Я помню ту великую ночь на пятом этаже раздолбанной киевской общаги, когда мы с нашим соло-гитаристом Иваном после продолжительных матов настроили наконец наши фанерные, клеенные эпоксидкой гитары и в первый раз более-менее совместно, почти в одной тональности сыграли простой блюзовый квадрат. Пам-пам-пам, пам-пам-пам. Пам-пам-пам-пам-пам, пам-ПАМ. И бесконечность. В эту ночь мир перевернулся. Мир оказалось возможным втиснуть в эту коробку комнаты, в эту накуренную прихожую и даже в этот не столько дурно пахнущий, сколько уже окаменевший от горя туалет. И с каждым разом наш квадрат вмещал все больше и делал нас причастными к великой когорте всех этих парней в кожаных куртках и двадцатилетних миллионеров, этих виртуозов и истериков, этих шизофреников и романтиков, голосами которых были населены наши магнитофоны и наши плакаты. Неважно, что играли мы недолго и плохо. Важен был катарсис. Важно было почувствовать, что, кроме тебя, есть еще что-то и это что-то может быть больше и лучше тебя, и появляется оно почти из ничего, и ты к этому — подумать только — причастен.

Поэтому русский рок не столько музыка или стихи. Это скорее приятное времяпрепровождение — музицирование объединяет прочнее и дольше, чем водка или там чего еще. «ЧайФ» к своему славному юбилею (25 лет в этом году) выпустил пластиночку удивительную: состоит она из песен, написанных «ЧайФом» очень давно, когда они начинали, еще при совке, затем по законам жанра позабытых где-то на балконе и откопанных аккурат к торжественной дате. Может, это просто легенда, но уже неважно. Важно, что десять долгих лет разные умельцы гробили, хоронили и осмеивали понятие «русский рок», как вдруг он выполз в самом непричесанном, первозданном своем виде и сразу попал на первые места в чартах. Послушав альбом один раз, я, проклиная даже себя за отсталость и замшелость, прокрутил его еще раз, на следующий день заставлял гостей слушать его до одурения и наутро вместо опохмелки мыл посуду и вновь слушал его. И понял одну штуку. Это даже не музыка. Точнее, МЫ уже воспринимаем это не в качестве музыки, а в качестве соленого огурца. В качестве метафорической березки за окном. В качестве воя пушкинской метели или тютчевского журчания вешних вод. Это такая наша национальная мантра, переносной безвредный заменитель кайфа, время, записанное на пленку.

Какой западный музыкант будет петь ритм-энд-блюз об унитазе? Кто сделал бы главной темой песни поломку этого странного бытового прибора? И после третьего куплета — стандартное соло, как у НИХ, как будто так и надо. Унитаз — и соло. Чокнуться можно. И кто сейчас поймет, что поломка этого аппарата во времена не столь еще отдаленные считалась вселенским событием и почти неразрешимой проблемой? И кто еще воспоет это событие в равной степени трагично и юмористично? Я же говорю — это не музыка. Это коробка с советским воздухом по типу сувенирных коробочек, которые продаются в Париже. Но почему горят нездешним блеском глазки российских девочек и мальчиков, которые родились даже, может быть, не в 85-м, когда они слышат тот же «ЧайФ»?.. А может быть, они все это не хуже нас понимают, как «понимают», когда поют, например, пьяными голосами «Поручика Голицына»? Или городские романсы из позапрошлого века?..

Так что рано списывать русский рок со счетов и чартов. Русский рок — явление, лежащее одновременно в двух плоскостях — в культурной и бытовой, как кухонные разговоры или пьянство, воспетое Ерофеевым. И музыка, и стихи сами по себе имеют, конечно, значение, но главная прелесть самого явления «русский рок» заключается в том, как он создавался. С какой мотивацией. В какой атмосфере. Что послужило причиной. Узнавая это, мы будем вновь узнавать себя. А создавался он из табачного дыма под потолком, из капроновых струн и мутного вида из окна серой многоэтажки на окраине города. И этот вид очень хотелось сделать другим.

И если я прав, то русский рок-музыкант вскоре уверенно встанет в один ряд с русским писателем, художником, журналистом и умельцем по дереву, и тогда уж никакие буржуины не разгадают нашей великой тайны. А мы с них за это будем брать деньги.

Андрей АРХАНГЕЛЬСКИЙ