МОЯ БОРЬБА

В спорах о свободе слова практикующие деятели СМИ чаще всего указывают, что печать вообще-то чрезвычайно несвободна, однако сами они представляют счастливое исключение, будучи чрезвычайно свободными. Вслед за общим ритуальным осуждением несвободы идет столь же ритуальное воспевание собственной безбрежной свободы — «О, весна без конца и без края!» — или, как говорят циники, «этот стон у них песней зовется».

МОЯ БОРЬБА

Если же, отказавшись от риторики, проанализировать реальную практику несвободы, ответ будет достаточно неожиданным. Ограничения свободы слова есть, порой весьма жесткие и неприятные, но — совсем не там, где вы думали. В общем коктейле несвободы вмешательство власти роковой в образе Кремля, правительства, государственных спецслужб и прочих дежурных пугал дает от силы 5%, причем и эта оценка, скорее всего, сильно завышена. Остальные 95%, да как бы и не 99%, проходят по совсем другому разряду. Главным источником несвободы является иногда личная инициативная дурость некоторого чиновника (случай наиболее безобидный, ибо достаточно легко поддающийся коррекции), но в основном — как это ни смешно — пресловутые споры хозяйствующих субъектов.

Бесспорно, кремлевские PR-службы замечательно преуспели в производстве юмористических формул. Несколько лет назад, в тяжкое послекризисное время, я взялся за халтуру, заключающуюся в экспертировании заявок на гранты. Мне выдали коробку из-под ксерокса, в которой, однако, лежало отнюдь не 500 тысяч у. е., а несметное количество прошений, которые нужно было изучить и отрецензировать. Как истинно русский человек я придерживался в экспертной работе национального принципа «На охоту ехать — собак кормить», то есть тянул до последнего. Когда тянуть было уже невозможно, я поехал в деревню с коробкой из-под ксерокса, по приезде хорошо выпил и закусил, а утром с похмелья, проклиная все на свете, потащился на второй этаж, где до полуночи, как бобик, экспертировал. Спустившись вниз, я был в совершенно измочаленном виде и объявил: «Ну и что они находят смешного в том, что «президент работает на даче над документами»? Сами бы, паразиты, так поработали!»

Формулу «спор хозяйствующих субъектов» постигла сходная судьба. Если в конкретном казусе с ТВ 6 бог их там разберет, какого рода субъектами являются старый Федун с «ЛУКойл-Медиа» и Борис Абрамович с «Объебанком», то в общем и целом руководители СМИ — субъекты, весьма активно хозяйствующие. Во-первых, непосредственные медийные мощности: редакционные здания, студии, типографии etc. Во-вторых, явная реклама и скрытая «джинса» разного рода. В-третьих, хозяйствующие субъекты обыкновенно не ограничиваются собственно медийными делами, а простирают свои хозяйственные взоры гораздо шире, отчего количество других субъектов хозяйства и политики, с которыми они вступают в тонкие и взаимозапутанные отношения, возрастает в геометрической прогрессии. Все вместе это создает плотную систему минных полей, причем полей, заминированных тем наихудшим образом, когда адские машины закапываются в грунт не в соответствии с некоторой схемой, дающей возможность найти безопасные проходы в минных полях, а так, как пособия по садоводству рекомендуют сажать тюльпаны и нарциссы на больших пространствах, то есть путем закапывания луковиц в живописном беспорядке. Карты минных полей здесь почти что бесполезны, и нам не дано предугадать, как наше слово отзовется.

Бывают, конечно, случаи прозрачные, когда составление карты возможно. Первый случай изрядной несвободы, сопровождавшейся снятием текста, произошел со мной в медовый месяц реформ, весной 1992 года. Издательский дом, где я тогда служил, расширяя свои мощности, долгосрочно арендовал здание бывшей детско-юношеской спортивной школы, отремонтировал строение по евростандарту и собирался со всем штатом производить новоселье. Но аккурат накануне новоселья в правительстве г. Москвы рассудили, что в нынешнее трудное время детям и юношам особенно необходимы физические упражнения (так еще десять лет назад в мэрии прозорливо предвосхитили нынешние спортивные совещания президента с Госсоветом), и решили забрать здание назад, расходы на ремонт, естественно, не компенсируя. Впрочем, la donne` mobile — после таинственных переговоров владельца издательского дома с правительством г. Москвы, где были предъявлены какие-то аргументы потрясающей силы (злые языки оценивали потрясающую силу примерно в 50 000 у. е. — для начала 1992 года довольно неплохие деньги), столичное правительство вновь утратило интерес к детско-юношескому спорту, и новоселье благополучно состоялось. Состояться-то оно состоялось, однако в течение и достаточного длительного времени всяческие публикации, касающиеся творческой деятельности правительства г. Москвы совсем возбранялись, ибо в силу вышеупомянутого la donne` mobile не было никакой гарантии, что в мэрии опять не проникнутся любовью к детям и юношам.

Но чаще всего запутанные споры хозяйствующих субъектов отличаются куда меньшей прозрачностью и куда большей мимолетностью. Субъекты находятся в постоянном броуновском движении: поссорились, помирились, временно объединились, тут же разъединились, сели, что-то перетерли, затем про это забыли etc. Упоминание политика N. или фирмы «Сукин и сын» могло быть вполне уместным и приемлемым вчера и будет вполне уместным завтра, но вот именно сегодня, когда идет заметка и когда только что перетерли, эта заметка может быть истолкована как наезд, дезавуирующий вчерашнее перетирание, — с надлежащими последствиями по части несвободы. Объять же мысленным взором всю эту необъятную вселенную невесомых, интегральных ходов довольно затруднительно — «сочесть пески, лучи планет хотя и мог бы ум высокий...».

Безысходных ситуаций не бывает, и средство в принципе есть. Сотрудник СМИ, желающий избежать неудобств от хождения по минному полю, может нанять себе ум высокий в образе генерала армии Ф.Д. Бобкова с отрядом старых чекистов. Под началом испытанного генерала эта частная служба безопасности будет тщательно отслеживать все контакты руководителя СМИ и представлять наймодателю подробную аналитическую информацию о том, кто с кем встречался, кто с кем пил, кто с кем спал etc. Два-три года полноценной слежки за руководителем СМИ, где ты работаешь, — и можно писать заметки в полном всеоружии, нимало не опасаясь попасть впросак. Единственная проблема (кроме этических, естественно) в том, что придется на свои деньги содержать генерала Бобкова с весьма обширным штатом шпионов. Чтобы не остаться в нуле и еще самому на жизнь хватало — это какие же гонорары надо получать.

Вообще же в вопросе о гнете власти роковой наиболее интересны не те представители элиты, о которых пишут, а те, о которых, напротив, ничего не пишут. Правы были

А.И. Солженицын, писавший о сокровенном божестве, которое вообще нельзя упоминать, а равно М.С. Горбачев, указывавший, что не должно быть зон, свободных от критики. Недавно мне довелось споткнуться о такое сокровенное божество, на профанном языке называемое ректором МГУ В.А. Садовничим. Ректор произнес пламенную речь с обличением готовящихся показательных процессов над университетскими профессорами, берущими взятки, назвав такую затею «кощунственной». Я изложил по этому поводу свои невинные рассуждения о том, что первый раз мы слышим о готовящихся процессах от самого т. Садовничего, чьи нервы по неведомой причине почему-то неспокойны, равно как и о том, что слово «кощунственный» применяется исключительно к предметам священным, тогда как мздоимство, будучи в известных случаях отчасти извинительным, все же занятием священным быть признано никак не может. Эффект был поразительным. При одном упоминании священного имени т. Садовничего руководители СМИ, точно ужаленные змеей, отпрядывали и заметку, безусловно, отвергали. Более того, при всей любви наших СМИ к разным скандальным высказываниям, речь т. Садовничего была отыграна лишь в интернет-СМИ, которые суть мелкие хозяйствующие субъекты. Более крупные, то есть бумажные и эфирные, СМИ согласно засунули язык известно куда из почтения к сокровенному научному божеству. Именно тогда я понял, что есть подлинное величие государственного деятеля. Что такое Путин, на котором только ленивый работник СМИ всласть не порезвился, — так себе, вздор, трость, ветром колеблемая, куда ему сравниться с т. Садовничим. Более внимательное отслеживание девственно-белых пятен на информационной карте (имена деятелей правительства г. Москвы тут многого стоят) были бы весьма полезны в понимании того, сколь утонченными и, как говорят американцы, sophisticated являются споры хозяйствующих субъектов, причем на фоне страшной битвы квартального с Петрушкой Уксусовым, которую нам демонстрируют истинно свободолюбивые СМИ, мы об этих интересных спорах ничего толком и не знаем.

Все вышесказанное относится к цензуре предварительной, но есть еще и гонения на свободное слово, возникающие в результате опубликования заметки. Как справедливо отмечали руководители партии кадетов и

Г.А. Явлинский, важна не только свобода печати, но и свобода после печати. Обозрев свой жизненный путь, я с изумлением обнаружил, что гонениям по результатам публикации мне довелось подвергаться трижды, причем формула моей борьбы оказалась на редкость многообразной, ибо в списке гонителей значились: а) пресс-служба президента СССР; б) вице-президент холдинга «Медиа-Мост»; в) сельхозолигархия районного масштаба. Гомер, Мильтон и Паниковский.

Первый казус относится к сентябрю 1990 года (времени несмущаемой свободы, как нас теперь уверяют), когда на заседании ВС СССР президент СССР М.С. Горбачев затребовал себе дополнительные полномочия и произнес пылкую, хотя и несколько сбивчивую речь. Впрочем, весьма образную. Незаслуженно забытое «посмотрите, как разгулялись, какие силы! Вандализм идет!» вполне достойно встать в один ряд с черномырдинскими афоризмами, а характеристика политики Б.Н. Ельцина — «Встал утром, посмотрел в окно и, как блины на сковородку, бросил раз, бросил два!» — поражает своей барочной изысканностью. Тем не менее дословное цитирование речевых опытов Михаила Сергеевича привело к неожиданному результату. При входе в ВС СССР у меня изъяли пропуск и объявили, что я лишен аккредитации — по личному распоряжению президентского пресс-секретаря А.А. Масленникова. Старый правдист Аркадий Африканович, любя Михаила Сергеевича, счел публикацию хотя и подлинных и публичных, но при этом стилистически неотредактированных речей патрона глумлением над ним, и потребовались долгие и нудные переговоры, прежде чем Аркадий Африканович умилился сердцем и вернул аккредитацию.

Второй казус произошел в угаре свободы, в 1996 году, когда вице-президент холдинга «Медиа-Мост» С.А. Зверев настойчиво доносил до меня через моих друзей и родственников, чтобы я прекратил писать негодные вещи про Владимира Александровича (Гусинского. — М.С.) и Юрия Михайловича (Лужкова. — М.С.). Затем с моей квартирой и машиной случились бытовые неприятности.

Третий казус наиболее забавен, ибо явился реакцией не на заметку с именами, фамилиями и явками, но на художественный вымысел. Летом 2001 года в «Огоньке» были опубликованы мои «Георгики», где в баснословной форме (то есть без имен, фамилий и явок) рассказывалось об особенностях обычного поземельного права в современной России на примере некрасовского сюжета «Плакала Саша, как лес вырубали». Баснословное повествование о высших государственных, а равно и хозяйственных мужах давно уже не считается деянием наказуемым (их зачастую клеймят даже и не баснословно, а пофамильно — и все как божья роса). Не то в регионах. При том что распространение центральной прессы в провинциальных райцентрах налажено из рук вон плохо и, кроме «СПИД-инфо», ничего не найдешь, свежий «Огонек» оказался в руках басенных персонажей немедленно, они тут же решили, что аллегории относятся именно к ним, и впали от этого в необоснованно нервическое состояние — как будто в журнале была пропечатана не басня, а донос к прокурору с требованием немедленно возбудить уголовное дело против граждан таких-то и таких-то по статьям УК таким-то и таким-то. В мое отсутствие они звонили в сельский домик к сторожу и, что твой вице-президент Зверев, страшно угрожали, а бывший председатель колхоза пытался созвать сельский сход, чтобы поселяне на общем собрании опровергали басню, в которой изображены аллегорические персонажи, однако великодушные поселяне отвергли пожелания бывшего председателя, а вместо того наладили распространение самиздата. По колхозу циркулировали ксерокопии с басенными текстами.

История про то, как «ГПУ, прийдя к Эзопу, // Схватило старика за ж... // Смысл этой басни крайне ясен: // Довольно этих самых басен» — то есть не ГПУ, конечно, а районный совет безопасности в лице прокурора, военкома и местной администрации, — наводит на глубокие размышления о большой силе гласности. Мы в столицах давно уже очерствели душой, и только отправившись в регионы и воспев тамошние обычаи, можно понять, как и крестьянки любить умеют и как тамошнее начальство с жадностью внимает самомалейшему печатному слову.

И как-то очень скучно, когда вместо всей этой цветущей сложности мы изо дня в день, из года в год слышим все одно и то же — Путин, Лесин, Волошин, Путин, Лесин, Волошин. Всякий практикующий журналист имеет возможность написать свой вариант «Моей борьбы», и он будет забавен и поучителен. «Служите ж делу, струны, // Уймите праздный ропот, // Российская коммуна, // Прими мой первый опыт».

Максим СОКОЛОВ