АКУНИНА ДАЛЬШЕ ЧИТАТЬ НЕ БУДУ

Страна наконец дождалась экранизации отчаянно полюбившегося романа Б. Акунина «Азазель». Трепетную любовь Эраста Фандорина Лизаньку сыграла студентка Щукинского училища — Марина Александрова. Вообще-то роль девушке досталась неблагодарная — всего лишь несколько минут в начале фильма и несколько минут в финале. Но зато каких!

Марина АЛЕКСАНДРОВА:

АКУНИНА ДАЛЬШЕ ЧИТАТЬ НЕ БУДУ

— Марина, ну и как тебе было в роли жертвы террористического акта? В книжке финальная сцена описана живописно: лоскутки, кружева и оторванный дамский пальчик шевелится, а на нем обручальное кольцо поблескивает... Что-то вроде этого. Садистическое.

— Абсолютно не страшно. Я в одной из серий «Империи под ударом» как дочь Столыпина уже погибла в результате взрыва. И ничего.

— Привыкла...

— Ну а что же тут такого? Есть, конечно, поверье, что плохо, когда актер играет смерть героя. В смысле это как-то на нем может сказаться нехорошо... Но я не верю в это. А раз так, то ничего плохого со мной не приключится. Разве что роль сильно сократят при монтаже. Я ведь фильма еще не видела, буду вместе со всей страной смотреть по телевизору. Говорят, фильм пришлось сильно сократить, у Адабашьяна были большие споры с продюсерами ОРТ. Что получилось в результате, не знаю. Может, меня там уже и нет?

— Не переживай. Оставшийся от тебя на экране пальчик сделает тебя знаменитой.

— Хорошо бы. Актеру ведь что остается? Только верить в свою удачу. Мне даже мама, когда я уезжаю из дому или рассказываю о предстоящем экзамене, говорит: «Желаю удачи!» Без нее ничего бы не получилось. Конечно, сложнее пробиться, когда за спиной нет мощной защиты известного родителя. Пусть никто тебе и не помогает, но одно то, что ты скажешь: «Я Надя Михалкова», — раскрывает перед тобой все двери. И у тебя уже есть плюс. Хотя в некоторых ситуациях это может быть и минусом. Но у меня тоже уже появляется какая-то защита и поддержка людей, с которыми работаю или работала. Я ведь не из театральной семьи. Папа — военнослужащий, мама — учитель. Мы жили пять лет в Венгрии, потом уехали в Забайкалье, а оттуда уже перебрались в Петербург. Когда я уезжала поступать в театральное, папа вообще не хотел меня отпускать, а потом сказал: «Езжай, конечно, только знай, что все равно не поступишь. У тебя нет блата. Ты дочь военного, поэтому я могу помочь тебе поступить только в военное училище».

— Молодец папа. Правильно мыслит. Мужики сейчас в армии служить не хотят, женщинам, наверное, там раздолье...

— А еще он мне сказал: «У них свои дети, и ты ничего не докажешь». И я ответила: «Докажу. Надо же кому-то начинать!»

— Мудрая мысль...

— Я стараюсь... Помню первую проверку на прочность. Вступительные экзамены. Начинаю читать басню Крылова. Вдруг чувствую — «взлетаю». Потом-то я узнала, что это нормальное для актера состояние. Представь — ты читаешь, а на тебя смотрит... живая история. На тебя смотрят люди, которых знает вся страна. А мне надо было показать сначала испуг, потом — легкую радость, ну и под завязку — такой собачий восторг, когда уже целоваться лезешь. И я вовсю начала работать на Этуша, который был в приемной комиссии. Вроде как сначала его испугалась, потом заулыбалась. А вот целоваться... И вот я стою, мнусь. А тут Этуш вдруг говорит: «Ну что ты стоишь, подойди! Давай руку». В общем, поступление в училище прошло «на ура».

— А в кино кому пришлось руку пожимать?

— Никому! В том-то и дело. Взять хотя бы мою первую серьезную роль в фильме «Северное сияние». Я ведь роль получила по воле случая. С актрисой, которая должна была сниматься, что-то случилось. Стали ей искать замену. Ассистентка режиссера пришла в наше училище, ей порекомендовали нескольких человек, в том числе и меня. Прошла первые пробы. И началось мучительное ожидание: возьмут — не возьмут... И звонок раздался!

Я играла двадцатилетнюю девушку, она перед свадьбой решает увидеть своего отца, который оставил семью. Встречается с ним, но не представляется. Он начинает за ней ухаживать, она неожиданно влюбляется. А потом, испугавшись своего чувства, уезжает домой. Через какое-то время узнает от матери, что это был не настоящий отец. Все бросает и возвращается к любимому... Моего лжеотца играл Александр Збруев. Мама потом даже на стенку повесила мою фотографию со Збруевым и показывает ее всем, кто приходит в гости.

— Наверное, сложно было играть любовь к седеющему дяденьке лет на сорок тебя старше?

— Как сказать... Но, в принципе, в него можно влюбиться. Он личность, прекрасный рассказчик, в общем, умеет впечатлить. Наверное, поэтому в актерской среде так много случается неравных браков, когда мужчина старше женщины...

— Так, с этого места, пожалуйста, поподробнее...

— Могу только сказать, что в моей жизни появился любимый... После знакомства с ним я поняла, что, если тебя любят, — все беды нипочем! Бывает, что теряешь веру в себя. И тогда нужно, чтобы кто-то обязательно сказал: «Ты самая лучшая, у тебя все будет хорошо!» Еще, конечно, поддерживает, когда в газетах выходят какие-то публикации обо мне, мои фотографии. Папа часто присылает сообщение: «Я горжусь тобой, дочка...»

А как мне помог Ульянов! Он для меня как бог. В «Северном сиянии» он играл моего дедушку. По сценарию у меня были такие слова: «Мы с дедушкой пойдем готовить завтрак». Ульянов вдруг повернулся и удивленно спросил: «С дедушкой?» Он это так сделал, что вся съемочная площадка хохотала до слез, даже Збруев не удержался в кадре. Мы с Михаилом Александровичем иногда встречаемся в буфете театра. Когда он меня видит, сразу заказывает две чашки чая и два пирожных, сажает рядом с собой и начинает расспрашивать о делах. Очень приятно, когда такой человек так к тебе относится. Знаете, от него идет такая безумная мужская сила. Можно ни о чем с ним не говорить, стоять рядом и молчать, но все равно ты будешь ощущать эту силу.

— А какая сила привела тебя в «Азазель»?

— Понимаешь, я должна была сниматься в этом фильме! Три разных человека рекомендовали меня туда: мой педагог по актерскому мастерству, актер, пробовавшийся на роль Фандорина, и ассистент режиссера. А потом меня вызвал Адабашьян и спросил: «А вы читали Акунина?» Мне тогда казалось, что Акунин — это какой-то невероятно знаменитый классик типа Толстого. А я его еще не читала! Я жутко покраснела и призналась, что Акунина еще не читала, и испуганно спросила: «А купить-то его еще можно?» — «Да что вы, — ответил он, — это же современный автор...» Я прочитала, и мне понравилось. Но — что удивительно — дальше читать не захотелось. Меня ведь в конце фильма убивают!

— Ну а Александр Адабашьян показался тебе, конечно же, тоже невероятно знаменитым классиком типа Эйзенштейна?

— О-о! Боюсь, мне не хватит эпитетов... Знаешь, мы как-то с Ильей Носковым, который играет Фандорина, ходили к нему в гости. Он рассказывал нам невероятные истории. Мы не заметили, как пролетели четыре часа. Он изысканный, деликатный, аристократичный человек. Мне бы очень хотелось сниматься у него вновь и вновь. Он совершенно не подавляет.

А ведь знаешь, считается, что многие великие не прочь «поставить на место», «задавить» молодых актеров. Я с этим ни разу не сталкивалась! Во время съемок я познакомилась с Нееловой. Я тогда в училище репетировала роль Вероники в «Вечно живых». А Неелова когда-то играла ее в «Современнике» с Далем. И я спросила у нее совета. Так она целых два дня возилась со мной. Вообще на съемочной площадке «Азазель» собрались люди с безумной энергетикой. Очень хочется, чтобы она передалась зрителю.

— Ты теперь наверняка нарасхват...

— Странные предложения поступают в последнее время. Приглашают на роли, на которые я абсолютно не подхожу. То какой-то потерявшей веру в жизнь хромой девочки, то женщины, потерявшей себя. Роль, кстати, возрастная, от восемнадцати до пятидесяти... Наверное, мне все-таки ближе классика: Шекспир, Шиллер. Хочется страстей!

— Страсти сейчас в кино без раздевания уже не проходят...

— Раздеваться не буду! Ни-ког-да! Ни за что!

— А если попросит Адабашьян?..

— Оголить актрису — дело нехитрое. Эротичной можно быть и в одежде.

Антонина МАКАРЕНКО