РУССКИЙ ПИРОГ ДЕНИСА ЕВСТИГНЕЕВА

Автор «Мамы» и «Лимиты» снял новый потенциальный шлягер — «Займемся любовью». О молодых и для молодых. Несмотря на лихое название, это целомудренный фильм: ни откровенных постельных сцен, ни мата-перемата, ни косячков с травкой...

РУССКИЙ ПИРОГ ДЕНИСА ЕВСТИГНЕЕВА

Лестница из прихожей ведет наверх. «Красиво у вас...» — «Летом будем реконструировать. Сделаем большие окна...» — хозяин кивает на скошенный потолок. С потолка льется свет. Это бывший чердак. О необычной квартире уже разнюхали дизайнерские журналы, и «Денис Евстигнеев, который живет под крышей», стал объектом их жадного внимания. Я-то пришел поговорить не об интерьере. О новом евстигнеевском фильме. На съемках этого кино — «Займемся любовью» — Денис потерял пятнадцать килограммов, чем теперь страшно гордится.

В апреле фильм о «безмозглой радости молодой плоти» (так написано в одной из рецензий) выходит в прокат. Я картину уже смотрел. Если есть «чернуха» и «порнуха», то это «светлуха». Наш ответ «Гребаному Омулю».

— Знаете, Денис, мне и ваша «Мама» понравилась! Хотя все мои друзья и коллеги при одном ее упоминании делают козью морду...

— Почему? Фильм «Мама» вызвал споры, но я знаю немало людей, которые его любят.

— А как вы относитесь к тем, кто вас не любит?

— Я с уважением отношусь к людям, которые не любят мое кино, но при этом потратили вечер, чтобы над ним подумать. Да, им не понравилось, но такую рецензию я читаю с огромным интересом. Она мне что-то дает. Когда же я вижу хамство, ерничество или равнодушие, даже в похвальном тексте... Недавно читал подобное, и мы спорили с моим продюсером: хвалебная эта статья или нет? Он говорит: «Это супер!» А для меня — хуже, чем откровенная ругань, потому что написано с таким, знаете ли, стебом, присущим некоторым изданиям.

— А отношения с Мордюковой, которая во всех своих интервью поливала «эту мамочку», у вас не испортились?

— Не знаю, что она там поливала... В разговорах со мной Нонна Викторовна, естественно, ничего подобного не говорила. А работать с ней было очень хорошо. Это бесценный опыт. И не только потому, что я встретился с личностью такой величины, но и потому, что смог это сделать — пройти с ней весь путь.

— Почему у фильма такое название?

— Мне «Займемся любовью» нравится из-за своей двузначности: первая сторона понятная, а я имею в виду и второй смысл — займемся темой любви. Зритель, надеюсь, поймет.

— Денис, я не открою вам Америки, если скажу, что в России не говорят: «займемся любовью». Говорят: «потрахаемся» или «пое...», но отнюдь не make love. Это как-то очень не по-русски, согласитесь!

— Согласен. Это выражение последние лет тридцать нам вдалбливает Голливуд. «Займемся любовью» — плохой перевод слова fuck. Америка вытребовала себе право говорить напропалую в кино слова, которые у нас невозможны. Русский язык табуирован настолько, что в нем нет цензурных слов, так или иначе связанных с сексом. На мой вкус, «займемся любовью» — это ироничное, пошлое американское выражение. И оно отсылает наш фильм к «Американским пирогам» или к «Деткам»...

Я спокойно отношусь к тому, если люди придут на наш фильм, как на российское продолжение «Американского пирога», но хочу, чтобы вышли они с другим ощущением и с другим объяснением названия. Вы знаете, что прокатчики уговаривали нас назвать это кино «Американский пирог по-русски»?! Вот это для меня абсолютно невозможно! По-моему, это ужасно. А им кажется, что коммерчески бы работало на все сто.

— К вопросу о коммерции. О таких фильмах, как «Займемся любовью», на Западе говорят: no stars. А кассу, как известно, сегодня делают звезды. Вы специально не взяли на «взрослые» роли знаменитостей?

— А там почти нет взрослых героев. Ну, три роли. Почему же, я взял Женю Князева. Мне он внешне очень нравится, талантливый актер. Еще я уговаривал сделать одну шутку своего товарища и продюсера Костю Эрнста. В фильме есть один эпизодический персонаж — продюсер ОРТ, у которого роман с одной из героинь. Я уговаривал Эрнста сняться в этой роли, но Костя не смог. Он прислал своих ребят и машины.

— Профессия режиссера жестокая. Когда вам приходилось выбирать актеров, по сути вчерашних школьников, для которых этот кастинг — первый в жизни, вы испытывали нравственные мучения, отказывая?

— Когда вы сказали, что профессия режиссера жестокая, я даже кивнул. Я думал, дальше вы скажете: вот, Денис, вы сняли фильм, а теперь — пустота...

— Дальше — тишина?

— В этом смысле профессия, конечно, жестокая. Все придется начинать с нуля.

— Как же с нуля?! А прошлые заслуги?

— Поверьте, в сегодняшнем нашем кино это ничего не значит. Разумеется, я не в одном положении с вами, если вы, допустим, принесете продюсеру гениальную идею, даже не гениальную, а хорошую, а я принесу плохую идею — он возьмет вас.

— Как автора идеи — возможно, но не как режиссера. Навыки нужны, азы профессии!

— Если вы посмотрите список людей, снимающих сегодня в России кино, то убедитесь: там столько неопытных людей...

— Так как все-таки с отказами?

— Конечно, я нервничал. Но это сложно, когда перед тобой один человек, а когда проходят две тысячи... На пятой сотне это становится легко.

— Насколько мне известно, в начале у «Займемся любовью» было другое название — «Поиски первой любви»?

— Да, так назывался сценарий.

— Вот это, по-моему, абсолютно мимо кассы. Тургенев какой-то!

— Под этим названием мы снимали, но я понимал, что оно не останется. Оно длинное. Оно полностью дезориентирует зрителя. Не отвечает содержанию. И, вы правы, напоминает произведения XIX века. Мы мучительно долго искали название. Я всех в это занятие вовлек, и друзей своих, и родственников.

И вот случайно мой товарищ Роман Козак, режиссер Театра им. Пушкина, сидя со мной в какой-то атмосфере, где-то мы с ним...

— ...Выпивали?!

— Можно сказать и так. И он с ходу предложил вот это — «Займемся любовью». Мне оно сразу понравилось! Оно всем понравилось. Правда, знающие люди нам сказали, что в 1961 году был такой фильм с Мэрилин Монро. Но он не очень известен. А потом, какая разница?!

— Роман Козак не получил от вас премии?

— Получил, получил. Традиционную российскую премию!

— Ариф Алиев, автор сценария, признался мне, что его мама после просмотра сказала: «Сынок, ты это про себя написал?» А ваша мама, знаменитая Галина Борисовна Волчек, как отреагировала?

— Маме понравилась история. Она в нее поверила и следила за судьбой персонажей, но меня она никак не связывала с этой историей. Надо понимать степень наивности нашего фильма. Из-за этой обаятельной наивности мне и понравился сценарий. А если бы я получил историю, где были бы выписаны уроды и идиоты, как в «Американском пироге», которые решают задачу, как бы им в первый раз потрахаться, я бы ее в жизни не стал снимать! Если бы в нем не было этого движения от тьмы к свету, меня бы это не заинтересовало...

— Естественно, перед тем как забраться на этот еврочердак, я прочитал ваши старые интервью и узнал, что до «Займемся любовью» вы хотели поставить фильм о «желтой» журналистике. Что помешало?

— Мы не смогли. Может быть, не хватило таланта. Полгода потратили на сценарий и поняли, что в этой теме есть органические вещи, которые нельзя сделать нефальшиво. Почему я хотел это поставить? Мне казалось, что «желтая» пресса — реальная сила, энергия. В ней есть киношная фактура: люди врут, подставляют, делают что-то невероятное, чтобы разыграть читателя. В этом есть энергия! Но когда встал самый главный вопрос: а для чего они все это делают? И оказалось, что реальной цели у них нет.

— Деньги?

— Разве это деньги... Я понимаю, почему в Америке папарацци часами скрываются в кустах и снимают обнаженную... не знаю... Мадонну! И получают миллион долларов. Можно поставить фильм про миллион долларов, и этому все поверят. Это цель. Но у нас-то почему это происходит?

— Знаете анекдот про забастовку английских проституток? У них все есть, а они все равно бастуют. Почему? «Бл... сэр...»

— Так что ничего из этой затеи не вышло. Я понял, что в нашей стране реальная сила — это власть, но ставить фильм о власти я не хочу. Мне она просто неинтересна.

— Должен сказать, что я еще большой поклонник вашего «Русского проекта». Он у меня даже на видео есть. Не собираетесь ли вы его продолжить?

— «Русский проект» мне чрезвычайно дорог. Эти двадцать минут равны для меня уж точно полнометражному фильму. Продолжить я бы его хотел, но это вещь большая, громоздкая. Не уверен, что продолжения захочет телевидение. И главное, в чем я не уверен, — в степени наивности. «Русский проект» снимался в середине девяностых, после этого мы прошли через Чечню, через дефолт, через 11 сентября. Сегодня нельзя говорить на том языке. А нового языка я не знаю.

— Вы уже отошли от фильма?

— Голова еще не остыла. Но, безусловно, я уже не страдаю от его проблем: подвинуть этот стык на десять сантиметров или нет? Сейчас иные заботы — выход картины. Прокат будет достаточно широким. Есть возможность показать фильм народу, и мы делаем все, чтобы народ о нем узнал.

Влад ВАСЮХИН