ЕВРОПОП

Что такое «европоп»? Или «евростандарт»? Мы еще не задумываемся над этим, а пора бы.... Это общий европейский стиль: в музыке, политике, искусстве, жизни... Хотим мы или нет, но нам придется его принять со всеми (пока еще чуждыми и странными) особенностями: стандартами женской красоты и любовью к экологически чистой пище, почтением к традиции и помешательством на технологиях, вычурной архитектурой на улице и слащавым, скучным искусством — для дома, для семьи...

ЕВРОПОП

На крупнейшем музыкальном конкурсе России опять приходится выбирать из двух зол

Мы привыкли побеждать. 10-е место наших музыкантов на нынешнем «Евровидении» в России почему-то восприняли как очередное национальное оскорбление. А между тем мы победили. 10-е место — это неплохой результат. Другое дело, что не все в России понимают, в чем именно мы участвовали.

На самом деле «Евровидение» — это не музыкальный конкурс. И вообще не конкурс. Это биржа. Только в отличие от финансовых бирж здесь определяется не уровень экономического благосостояния страны, а степень доверия к ней соседей. Такая биржа доверия, на которой раз в году страны Европы массовым голосованием определяют свое отношение друг к другу. Музыка — только предлог. Тем более что и музыка не ахти какая, и все это прекрасно понимают. Но если твоя страна хорошо себя вела и на всех парах стремится в Европейский союз — как, например, Эстония в прошлом году, Латвия в нынешнем, — полный тебе респект, уважение и посеребренные статуэтки. Если же, наоборот, твоя страна в прошедшем году бузила, сквернословила и обманывала — получи в завуалированной форме общеевропейское «фе». Например, в виде 15-го места великой российской певицы А. Пугачевой в 97-м году или 12-го места великой российской группы «Мумий Тролль» в прошлом. Именно поэтому 10-е место у России в нынешнем году — это нормальный уровень. По сравнению с прежними годами налицо положительная тенденция.

Кроме того, «Евровидение» — это большая тусовка, которая вот уже пятьдесят лет является поводом встретиться, выпить и закусить в большой компании. Ну, и денежный интерес присутствует, конечно. Особенный смысл эти встречи обрели после возникновения Европейского союза, и «Евровидение» стало, таким образом, неформальным саммитом самих европейцев (а не их правительств). Естественно, за долгие годы на «Евровидении» установились свои правила игры. Например, в большинстве стран оценивает певцов не жюри, а домохозяйки и их мужья. Голосуют по телефону и в интернете. Все звонки суммируются и, в зависимости от их количества от каждой страны, исполнителю выставляются баллы — от 1 до 12. Вкусы у домохозяек известно какие, но как-то так уж повелось.

Ну вот. Много лет подряд Европа тусуется себе тихо-мирно, никого не трогает. Пошлыми песенками ублажает друг друга. И вдруг — гром и молния! — как снег на голову несколько лет назад появляемся мы. Вваливаемся в Европу со всей своей удалью. Со всем величием. Естественно, поначалу нам не доверяют, осторожничают, но мы, вместо того чтобы уважать чужие сложившиеся правила и постепенно, шаг за шагом, завоевывать доверие, ставим условия, хотим кого-то поразить и, кроме того, продолжаем тихо презирать конкурс. Я и сам не в восторге от того, что на «Евровидении» поют. Но вот что непонятно. Если мы НЕ хотим в общеевропейский дом, то зачем полезли на конкурс?.. А если хотим, то почему возмущаемся? Если уж полезли, то давайте играть по их правилам. Какими бы они ни были.

А вот что касается музыкальной составляющей конкурса, тут все сложнее. Формальность, но все же. Странная там музыка. Такое ощущение, что после объединения валют следующим шагом Европы будет стандартизация всей европейской эстрады. «Евровидение» совершенно явно проводится не по принципу: «Алло, мы ищем таланты!» — а, наоборот: «Мы ищем стандарты». Словно пытается выявить не индивидуальность, а, наоборот, некую музыкальную усредненную, которая устроила бы максимальное большинство европейцев. Это выглядит довольно глупо — вместо того чтобы подчеркнуть творческую особость, что, в общем, свойственно культурной европейской традиции, Европа словно бы стремится стать как можно более интернациональной, разжиженной, словно бы мечтает противопоставить свой европейский стандарт американскому. Ответить на удушающую чувства американизацию своей, почти такой же бесцветной, европеизацией. Зачем это нужно — я понять не могу. И хотя на «Евровидении» бывают приятные исключения — как Сержио и его Леди из Бельгии или француженка Сандрин в этом году, — большинство исполнителей на конкурсе вообще могли лично не присутствовать. Их с легкостью можно было бы заменить какими-нибудь виртуальными клонами, ибо двигаются, поют и пританцовывают они совершенно одинаково. Только цвета флагов разные. Все это приводит к тому, что слушать такую музыку в большинстве случаев можно только в супермаркете. Ее так и называют — «музыка для покупок».

В этот раз телекомпания ОРТ, занимаясь организационной стороной и поисками исполнителей, которые достойно представили бы нашу страну на «Евровидении», отобрала группу, которая гораздо ближе к европейскому, чем к отечественному типу исполнителя. И репертуар подобрали как можно более понятный и лояльный, на английском языке, и даже тему песни придумали со смыслом — «Северная девочка», с реверансом в сторону принимающей стороны. Правда, эстонцы восприняли нашу песню как посвященную... русской девушке. Ибо это они Россию считают «севером». А себя — Европой. ОРТ который год пытается приблизить матушку-Россию к этой самой просвещенной Европе, а получает взамен одни сплошные упреки: «Мол, зачем нам это «Евровидение»?! Столько денег вылетает в трубу!» А вот в других странах — например, в соседней относительно небогатой Эстонии — ни у кого таких вопросов не возникает. Ибо с присоединением к Европейскому союзу труба у них будет общая. Как и все остальное.

...Между прочим, от былого антироссийского угара в Эстонии не осталось и следа: все очень дружелюбны, подчеркнуто вежливы, и единственное, что напоминает о нашей бывшей совместной жизни, — это надпись в ознакомительном буклете: «...первая советская оккупация», «вторая советская оккупация»... Даже две высшие оценки на конкурсе наши ребята получили именно от Эстонии и Латвии, но по большому счету нами в Прибалтике уже давно никто не интересуется. Там хотят в Европу. И все условия этой самой Европы выполняют беспрекословно. Ради этого эстонцы, например, сумели подавить в себе даже природную замкнутость: встречая на улицах Таллина толпы общительных людей с европеистыми улыбками на лицах, нам и в голову не приходило, что эта нация многие годы славилась своим подчеркнутым индивидуализмом и необщительностью. Нам рассказали, что, например, даже если в радиусе километра нет ни одного дома, свое жилище эстонец всегда строит исключительно дверью к лесу, а при встрече даже самых близких друзей эстонцы никогда не станут с ними обниматься — не принято. А в этот приезд нам улыбались даже эстонские охранники, которые досконально прощупывали на входе в пресс-центр все, что дышит. Итак, жители Эстонии (включая русских) со своим выбором определились. Но что делать нам?.. Мы оказались перед странным выбором: с одной стороны, опять отгородиться от Европы сродни самоубийству. С другой, если хочется стать как можно ближе к ней, нам придется существенно скорректировать не только экономику или политику, но и, что самое ужасное, культуру и быт. Подстраиваться, например, под западную эстрадную синтетику — даже при всей нашей местечковости — я бы поостерегся. На нынешнем «Евровидении» я окончательно удостоверился, что в Европе к музыке вообще другое отношение. Утилитарно-прикладное. Нет, есть, конечно, и выдающиеся эстрадники типа Леграна или Морикконе, но они уже уходят в прошлое. На Западе — судя по тому, что было представлено на конкурсе, — массовая музыка стала таким фоном и набором штампов, что в любой нашей местной звездени больше драйва и жизни, чем в западной. Итак, мы опять оказались между молотом и наковальней. Нам опять приходится делать выбор меж двух зол — убогостью и усредненностью.

Скорее всего, придется идти на компромисс. Нам придется смириться с тем, что в России в ближайшем будущем появится (да и уже появилась) внушительная группа совершенно скучных, с нашей точки зрения, клонированных, списанных с западных лекал исполнителей, поющих на иностранном, которых мы будем посылать на различные западные ристалища. Как, например, Алсу — единственная пока из российских певиц, признанная на «Евровидении» (2-е место), которая тем не менее почти всю сознательную жизнь прожила за границей, училась тоже там, и музыкальная школа у нее западная, и образ мышления. Ее победа — это нам намек: «Ребя-я-ята, подстраивайтесь под Запад, и будет вам счастье». Несмотря на всю относительность творческих заслуг, они тем не менее будут выполнять не менее, а может быть даже более, важную функцию — не музыкальную, а дипломатическую. Они будут своего рода посредниками между нашей и западной массовыми культурами — как это ни прискорбно, но общаться с Европой на языке наших собственных культурных кодов бесполезно и неэффективно: нас просто не поймут. Так уже давно происходит в Германии, Дании, Испании и даже в яростно защищающей свою национальную девственность Франции. Представители этого «евростандарта», «европопа» скоро станут и значительной частью нашей культуры — иначе мы так и останемся для Европы загадочным «северным видением», в котором живут странные люди, до сих пор считающие себя пупами Земли. Даже если это так, нам придется это доказывать всеми имеющимися средствами.

Андрей АРХАНГЕЛЬСКИЙ