Все науки должны приносить пользу. Или зачем они нужны нам? Ну, польза от естественных наук понятна. А вот какая польза, скажем, от философии? Не зря ли едят народный хлеб философы? Как они работают на наше будущее?.. В качестве источника ответа на эти вопросы я использовал гражданина ГЕНИСАРЕТСКОГО Олега Игоревича, доктора наук, замдиректора Института человека РАН, сотрудника Центра стратегических исследований. Он со своими друзьями-философами занимается проблемами государственного строительства, исходя из самых общих категорий. Ну, и о будущем человечества задумывается в свободное от государственных проблем время
АБСТРАКЦИИ ГОСУДАРСТВА РОССИЙСКОГО
ГОСУДАРСТВО СЕГОДНЯ
— Олег Игоревич, как вы есть столп и гений отечественной абстракции, а я ничтожная людишка-комаришка, то даже не знаю, о чем и как вас правильно спросить-то. Поэтому считайте, что уже спросил... Можете отвечать.
— Так получилось, что последние два года наше методологическое сообщество начало заниматься проблемами государства Российского. Лет десять-двенадцать назад это была громкая тема, в том числе и в публицистике, все обсуждали, каким быть государству, помните: социализм или капитализм? конфедерация или федерация?.. Потом пыл угас.
— Естественно. Прилавки наполнились, и проблема сама собой рассосалась. Чего обсуждать, если и так все есть. Вместо того чтобы говорить, люди стали есть.
— Думаю, проблема не в том, что прилавки наполнились... Короче говоря, сейчас мы вернулись к обсуждению вопроса государства на новом уровне. Государство — это некий неопознанный центр, с которым соотносится все остальное: государство и бизнес, государство и нация, государство и гражданское общество. Предельное целое — такое же, как природа, как космос. И для этатистов — ученых, изучающих государство, — это всего лишь имя для того приведенного целого, к которому мы апеллируем.
— Поубивать бы вас, философов всех...
— Если что непонятно, вы меня останавливайте... Попробую проще — государство имеет конкретную ткань, поскольку устроено из социальных институтов, которые похожи на архетипы в психоанализе, если вам так понятнее. Вот откуда та страстность, которая появляется, когда люди говорят о государстве: мы от него неотличимы! То, что мы ищем, говоря о государстве, относится к грани понимаемого и непонимаемого, упорядоченного и неупорядоченного. Попросту говоря, к судьбе каждого из нас.
— На фонарях перевешать... за такие слова... Слушаю вас и вспоминаю фильм «Город Зеро». Я сейчас — напряженно внимающий гражданин Варакин, а вы прокурор города: «Еще со времен монголотатарского нашествия у русского человека идея государства...» Очень смешное кино... Вы по-русски можете все это сказать?
— А что вас смущает?
— Действительно... Я пришел про государство поговорить, а вы про какую-то судьбу.
— А-а... Ну ладно, сейчас еще раз попробую. Государство, во-первых, существует как управленческая реальность — администрация, чиновники, которые нас ущемляют. О государстве мы вспоминаем, когда говорим о политике, — Дума, партии, выборы. Это во-вторых... И оно же возникает в сфере права — правовое государство, законы и так далее. Это разные контексты государства. А что же такое собственно государство?
— «Государство — это аппарат насилия для поддержания власти богатых над бедными». Видите, профессор, от зубов отскакивает. Пятерочку поставите?
— Нет. Потому что, как только мы становимся на стратегическую точку зрения, появляются неопределенности. Вот, кстати, о стратегиях. Раньше кто стратегиями занимался? Военные или дипломаты. Но по мере ослабления роли национального государства, по мере ослабления границ, по мере процессов глобализации этот военно-дипломатический аспект ослаб. Возникло новое стратегирование, связанное с конкурентоспособностью, с рынком. То есть появился новый запрос на понимание государства.
Вот, скажем, вопрос о разграничении полномочий между центром и регионами. Разграничению подлежат только старые функции или новые тоже? В частности, функция стратегического управления, то есть управления развитием, она где должна быть размещена — только в федеральном центре или города могут сами определять для себя перспективы? Должен ли город сам стратегически планировать свое развитие или нет? Или модели будут спущены сверху? Хотелось бы, чтобы города занимались стратегированием. А вот у Минэкономразвития другая точка зрения — что стратегии пишет центр, а регионы выполняют.
Современное государство — это большой икс, по отношению к которому мы должны заново самоопределиться. Вызовов современный мир предполагает множество. На все государство должно находить ответы. Например, проблема миграции. Притекают массы людей из других цивилизационных областей. Этот человеческий материал нужно включить в наши правовые, образовательные и языковые установления — ассимилировать, хотя это слово всегда было у нас ругательным... Ну а теперь то, чем ругались, стало управленческой задачей, которая поможет справиться с депопуляцией. К миграции нужно относиться как к ресурсу и уметь его осваивать. Иначе через полвека нас не хватит для того, чтобы поддерживать инфраструктуру.
А у нас в государстве пока даже простые управленческие функции не налажены. Когда, например, мы стали разбираться, кто на уровне муниципальных образований отвечает за то, чтобы в квартире было не ниже восемнадцати градусов тепла, выяснилось, что никто! В результате такой ситуации Шойгу был вынужден на своем самолете возить трубы и лично наблюдать за их сваркой. Министр по чрезвычайным ситуациям варит трубы: занимается тем, чтобы в квартирах была нормальная температура! А глава края, при котором все это происходило, благополучно уехал трудиться министром рыбного хозяйства. Говорю же — простейшие функции в государстве еще не отлажены... И все потому, что не осознаны как проблема.
— Что значит «не осознаны», если люди замерзают?
— О-о! Вот когда замерзают, тогда летит на самолете Шойгу, летит глава РАО «ЕЭС» и в очередной раз разруливают ситуацию. Который год так. И нет никаких гарантий, что очередной зимой это не повторится. Потому что проблема как проблема не артикулируется.
Понимаете, для того чтобы начать что-то делать, нужно правильно поставить проблему. Наиболее яркий пример того, почему без этого нельзя обойтись, — наркомания. По нашей сегодняшней управленческой методе она очень легко расписывается — силовые ведомства, медицина, педагогика... Там, где незаконный оборот нелегальных наркотиков, — это МВД. Когда люди уже скололись, за это Мин-
здрав отвечает, лечит. А чтобы этого не произошло, молодежь нужно воспитывать — это Минобразования. Разложили на части — и проблема исчезла как бы. Но ведь не исчезла!.. Когда проводятся опросы на тему: «Почему школьники, молодежь первый раз пробуют наркотик?» — стандартный ответ состоит в том, что им хочется испытать другое состояние сознания, пережить другой опыт.
Ясно, что этот ответ в сферу ответственности ни одного расписанного нами ведомства не укладывается. В нашей привычной схеме: МВД — Минздрав — Минобраз — не хватает звена, которое отвечает за мотивационное управление.
— Так, а если то, что мы понимаем как проблему, на самом деле проблемой не является? Так часто бывает. Например, под выдуманную проблему защиты русского языка от русских в Думе депутаты принимают целый закон. Такой же пустой, как сама эта проблема, и поэтому практически невыполнимый. Потеря времени, денег, распыление сил...
— Да, так часто бывает, мы наловчились производить проблемы там, где их нет. Вот для этого в открытом обществе существует масса разных профессиональных сообществ, публичность в обсуждении проблем может помочь в рассеивании надуманных проблем.
— А вы уверены, кстати, что наркомания — это государственная проблема? Я — нет.
— Она не является конечной проблемой. Это побочная проблема. Проблема потери смысла жизни. Проблема бедной психологической культуры, которая образовалась у нас в стране за последние семьдесят-восемьдесят лет.
— При чем здесь последние семьдесят-восемьдесят лет? Наркомания насчитывает тысячи лет. И при чем тут «у нас в стране»? Наркомания — мировой феномен.
— Мы занимаемся нашей страной. И, я думаю, отсутствие перспектив, при прочих равных условиях, — это фактор, который повышает наркоманизацию общества. Человек не может жить только в отложенном будущем. Если его сегодняшний день обеднен, он бросается в наркоманию, восточный мистицизм и тому подобное... чтобы восполнить внутренний дефицит. Да, ни в масштабах отдельного города, ни в масштабах даже целого государства проблема наркомании не имеет решения, но мы можем ее частично локализовать, сместить, сделать социально приемлемой, более безопасной — и для наркомана и для окружающих. Для этого и нужно определить, что такое государство и каковы его функции. Быть может, это вообще не функция государства, а функция гражданского общества.
— Сохранится ли Россия как федерация?
— Будет федерализм нового типа. В котором существуют не только национальные суверенитеты, но и интеллектуальный суверенитет, суверенитет права. Поясню. Сейчас сама материя государственности меняется. Российская государственность находится в настоящий момент в фазе изживания огаревской травмы. А огаревский процесс, напомню, использовал именно этнические энергии для распада... Так вот, только потому, что эта травма еще не изжита обществом и национальными элитами, мы говорим о государстве — на данной фазе! — в терминах федерализма. Но все равно расширенного. То есть подразумеваем, что субъектами федеративных отношений могут быть не только псевдонациональные образования типа республик и национальных округов, но и другие сущности. Например, конфессии. Во многих странах есть конкордат — соглашение между конфессией и государством. Они отделены, но вступают в правовые отношения. И эти отношения по природе своей такие же, как между национальным субъектом и федерацией.
Дальше. Отдельные города вполне мыслимы как субъекты федеративных отношений. Какие-то сообщества тоже — академии, профсоюзы... Дело не в том, чтобы сохранить само слово «федерализм», дело в том, чтобы наполнить его новым смыслом, понять, что такого же типа отношения существуют не только между «центром» и «национальной окраиной». Может существовать целая палитра подобных отношений!
— Это мне нравится. А общество, скажем, кролиководов может быть субъектом федерации? Или общество ученых-интеллектуалов? Союз атеистов?
— Это зависит от того, какого рода ответственность за судьбу государственности они могут взять. Кролиководам это может оказаться просто не по силам. Любопытный пример — я присутствовал на одном крупном стратегическом совещании, после которого представители Татарстана, как бы это помягче... были огорчены рядом высказываний по поводу судьбы национальной государственности. Тогда один аналитик взял карандаш и на листочке просчитал, во сколько обойдется превратить татарский язык в по-настоящему государственный, то есть чтобы на нем говорили в сфере техники, культуры, образования. И оказалось, что таких средств нет и никогда не будет. Слишком дорогое удовольствие. То есть вопрос в том, сдюжит субъект, претендующий на федерализм, или нет, по карману ему федеральные амбиции или нет. Это ведь дорого стоит... Вот. А по мере изживания огаревской травмы от языка федерализма можно будет отказаться и начать говорить на языке гражданско-правовой государственности. Тогда речь уже пойдет не о суверенитете государств, а о суверенитете права — в этом и состоит цивилизационная тенденция.
Вообще в информационном обществе будет много нового и интересного. Сейчас, например, развивается идея непредставительной демократии. То есть если у каждого есть интернет и, стало быть, возможность прямого голосования по любому поводу, то зачем нужны представители? Это в пешеходную эпоху нужно было ходокам собраться вместе в одной комнате и проголосовать. А теперь не нужно. Общественное мнение сканируется сразу.
— Референдумы по каждому поводу — это, конечно, очень демократично, но здесь есть очень большая опасность. Общественное мнение — это мнение плебса. Оно часто примитивно и всегда абсолютно безграмотно. Больное радиофобией общественное мнение никогда не разрешило бы ввозить в Россию ядерные отходы, запретило бы клонирование и так далее. Общественное мнение слишком придерживается традиций, оно полно страхов перед новым, оно тормозит. А тот, кто тормозит, всегда приходит последним... Это не только России касается. Я ехал к вам в машине и услышал сообщение CNN о том, что 80% взрослых американцев не знают, что такое молекула. И этим неучам вы предлагаете голосовать по каждому поводу?
— Это хороший вопрос. А вы что предлагаете? Передоверять все экспертам?
— Естественно. Кухарка не должна управлять государством, пошла она в ж..!
— А кто будет экспертировать экспертов? Значит, должна быть какая-то самоорганизация экспертного сообщества. Значит, нужно создать условия для самоорганизации экспертных сообществ — это тоже одна из функций нового государства.
— И эти экспертные сообщества должны быть субъектами нового федерализма!
— Во! Совершенно верно. Смелое суждение, но я готов к нему присоединиться.
ЧЕЛОВЕЧЕСТВО ЗАВТРА
— А это что у вас за картинка такая под стеклом на столе? Иконка, никак!.. Вы, типа, верующий?
— Мнюсь быть таковым.
— Вы же интеллигентный человек! Зачем?
— Что значит «зачем»? А зачем вам жизнь?
— Для прикола. Вас Бог прикалывает?
— Э-э... Для меня вера — это вопрос о возможных образах человечности, о понимании того, что такое человек. Что мы допускаем, а что нет? Что мы считаем уже нечеловеческим... Клоны, киборги, к которым, как считается, мы придем рано или поздно, — это еще люди или уже нет? Мы этого пока не понимаем.
— Это вы не понимаете, а я понимаю. Все зависит от определений. Как договоримся определять, так и будем называть. Если вы главным в человеке считаете его животное тело, тогда киборги не люди, конечно. А если в человеке главное — разум, то они люди, разумеется. А клоны — те даже и с точки зрения животности люди. Природные клоны — близнецы — это же люди, с этим же вы не будете спорить?
— Буду. Близнецы — это братья. Огромная часть нашей культуры основана на семейном символизме, на системах родства. Социум киборгов, социум клонов — это социум без родства. Там нет братьев, сестер, мам, пап...
— Ну и что? Будут другие связи. Дружеские, например. Они выше, чем родоплеменные. Друзей, по крайней мере, человек сам себе выбирает.
— Извините, но вы гуманитарно просто немощный человек...
— А вы, видимо, гуманитарный качок...
— Родовое сознание — одно из достояний человечества! Я готов выставить любое количество аргументов, что клоновое общество может оказаться нечеловеческим...
— Не пугайте — не страшно. Все равно за искусственным человеком будущее. А ваши страшилки — обычное патриархальное дребезжание. Когда-то при появлении первых паровозов всерьез утверждалось, что человек физически не сможет пережить скорость свыше 40 км/час, потому что он природой не приспособлен к перемещению на таких скоростях... Перед запуском первого космонавта находились, с позволения сказать, «ученые», которые опять-таки всерьез говорили, что человек не в силах будет вынести вида пустого черного космического пространства и непременно сойдет с ума — потому что тысячи поколений его предков жили в атмосфере под голубым небом... Меня тошнит от этих идиотских страшилок.
— Современный мир уже преподносит массу новых интересных конструкций. Вот в Голландии две гомосексуальные семьи — мужская и женская. «Перекрестным опылением» они произвели себе детей. И что? В классе все дети перед женским праздником делают подарки мамам. А один ребенок подарка не делает, потому что у него два папы, второй же ребенок должен сделать два подарка, потому что у него две мамы. И у этих детей проблема в среде сверстников — они такие же, как все, или нет? Ребенок думает: почему у всех по одной маме, а у него две? Он хуже других или лучше?
— Одна голова хорошо, а две лучше, надо полагать.
— Не знаю, но весь язык наш пронизан родовыми отношениями, вся культура... И неизвестно, чем кончится разрушение этой культуры.
— Но ведь к этому идет. Сначала с помощью генной инженерии будут просто ликвидировать у зародыша генетические болезни и болезненные склонности, например к гипертонии. Причем даже не спрашивая родителей, так же, как сейчас детей вакцинируют и отправляют на диспансеризацию. Потом постепенно начнется уже не просто исправление генных дефектов у будущих детей, а собственно улучшение человеческой породы...
— А согласится ли женщина на искусственного ребенка?
— А куда она денется... Неужели вы думаете, что женщина хочет, чтобы ее ребенок был хуже других?.. Кроме того, нравится вам или нет, но людей в будущем станут производить, а не рожать. Хотя бы потому, что ходить девять месяцев с пузом, блевать и рожать — это просто неудобно. А все, что причиняет даже минимальные неудобства, человечество рано или поздно «излечивает». Даже в мелочах. Раньше делали выключатели на уровне плеча, а теперь делают на уровне пояса — чтобы даже руку лишний раз не поднимать...
Нет, если, конечно, женщина будущего захочет родить по-животному, никто ей не запретит, в конце концов в свободном мире живем. И наверняка такие живородящие будут — из числа немногочисленных сект, любителей натуры... Знаете, как староверы запрещают себе смотреть телевизоры, но основная-то масса землян ТВ все-таки смотрит.
— Во всяком случае, какое-то время искусственные люди и естественные будут сосуществовать параллельно. И не факт, что переструктурирование общества произойдет мирно, это вовсе не очевидно.
— Кому?
— Мне. Мы же видим, что любая дифференциация приводит к войнам.
— Неправда... Половая дифференциация к войне не привела. Не было в истории человечества войны между женщинами и мужчинами. А дифференциация по методу рождения гораздо меньше, чем половая. Сейчас рождаются во множестве дети, зачатые «ин витро» — в пробирке. Ну и что?.. Все будет хорошо, не переживайте.
— В общем, ваша поэтика технократического оптимизма мне не близка. Вы мыслите мертвыми категориями. А я мыслю живыми категориями — благодатью Духа Святого.
— Тьфу ты!.. Я совсем забыл, что вы религиозно зомбированный, а я-то с вами как с человеком серьезный разговор затеял... Зачем вам вообще христианская гипотеза?
— Есть такая великая вещь, как традиция. Традиция — это передача от человека человеку знания о нем самом. На 99% вы живете тем, что накоплено за предыдущие тысячи лет, со времен неолитического человека и раньше. Все ваше бессознательное, в котором сознание занимает десятую часть, устроено из тех самых архетипических структур, которые первобытному искусству уже были известны. В наскальной живописи, в структуре языка заключено практически все, что мы знаем о человеке. И все это появилось в дописьменную эпоху.
— У меня другая версия — накопление информации человечеством идет по экспоненте, поэтому основной массив всего, что накопило человечество, был получен совсем недавно. Информация у человечества накапливается взрывообразно и не может не менять самого существа человека.
— Ну конечно, информация определенным образом человека меняет. И даже вот эта вот футурологическая тема о перерождении человека — о смене носителя — возникла именно отсюда... «Человек должен быть преодолен», как сказал Ницше.
— Он так сказал? Ай, молодец!.. Я это формулирую по-другому: «Человек должен расстаться со своим биологизмом».
— «Человек должен расстаться со своим биологизмом»?.. Хм... Но совсем не очевидно, что этот переход к человеку искусственному будет плавным. Мы здесь не столько приобретаем, сколько теряем. Масса вещей становится уже недоступной при другом носителе.
— Ну да, какая-то животность уйдет, конечно. Половая любовь, жратва, испражнения и так далее.
— А еще мы теряем способность сделать Парфенон, писать ту музыку, которая была в Средние века.
— На фига искусственному человеку Парфенон или танцы вокруг костра? Парфенон и современному-то человеку не нужен! Кто сегодня станет возводить Парфенон или Колизей? Кто сегодня будет писать музыку для клавесина? Если бы сейчас жил Моцарт, он бы писал музыку на компьютере. Прогресс — это не что иное, как смена материальных носителей. Рано или поздно это коснется и человека... Вы сами понимаете, что человек себя изживет?
— А вы понимаете, что для верующего человека это не новость? Мы это всегда знали. Это вы, атеисты, открываете для себя наши истины под видом клонирования, киборгизации...
Не исключено, что ваши грезы о счастливом обществе искусственных людей — это ваше упование и проецирование бессознательного в техническую матрицу. Способ убежать от себя. Люди, которые не справляются с внутренними конфликтами, проецируют их вовне и, вместо того чтобы совершенного человека культивировать в себе, начинают уповать на автоматы, которые станут лучше них. Причина — недостаток совершенства внутри вас.
— Есть другое объяснение — я настолько совершенен, что меня просто переполняет, и я изливаю свое совершенство в виде откровений на окружающих.
— О-о! Тогда человечество просто ждет вас!
— Я пришел...
Александр НИКОНОВ