АРХИТЕКТУРА

Наш город крепость или западня?

АРХИТЕКТУРА

Строительный бум в Москве породил множество проблем и конфликтных ситуаций. Одна из них: выбор пути, по которому пойдет город — между восточным типом мегаполиса с огромными небоскребами и западным, где стремление вширь и малоэтажность вытесняет моду на высотки

Никогда не забуду, как давным-давно мой отец, архитектор, принес откуда-то большую фотографию. На ней был запечатлен только что отстроенный комплекс небоскребов в Сингапуре. Все выглядело словно иллюстрация к футуристическому роману. Какие-то скошенные плоскости, стекло и бетон, сталь и висячие сады. Отец же смотрел на фото так, словно это была картина великого мастера. Потом-то я понял, что для советского архитектора, в основном занятого «привязкой типовых проектов к ландшафту», сингапурский опыт был опытом существ с другой планеты. Где господствовали свои, инопланетные подходы и к архитектуре, и к тому, что такое «хорошо» и что такое «плохо».

А еще раньше, в конце шестидесятых — начале семидесятых, меня таскали в поездки по стране: отцовский друг, ныне покойный, входил в Совет по охране памятников. Апсиды, нефы, барокко и другие стили обступали со всех сторон, и при этом архитектура выглядела строгой дамой, особой почти стерильных правил. Но наряду со строгостями вспоминались и разные архитектурные байки. Например, про великого Жолтовского, который в середине сороковых годов рассказывал студентам, как долго мучился с проектом знаменитой ныне лестницы в здании Музея изобразительных искусств, как потом получил гонорар и задумался, что же ему с ним делать. «И вот, дорогие коллеги, — сказал Иван Владиславович, — вечером я уже ехал в Италию!» О какой там Италии могли мечтать будущие советские градостроители! Италия...

Теперь же, когда «проникновение наше по планете» стало почти притчей во языцех, нам что Италия, что Сингапур — все едино. Шале в Николиной Горе не хотите? Но не только в родных пенатах проявляется новая русская архитектура. Она действительно шагает по планете. Например, один мой давний знакомый, крупный бизнесмен, после долгих странствий купил небольшой дом в хорошем лондонском районе. Не абы какой, а принадлежавший ранее Ринго Старру, барабанщику одной ливерпульской группы и киноактеру. Приглашенные бизнесменом дизайнеры произвели перепланировку дома, убрали лишнее, сделали все как надо, все как у людей. Вот только небольшой прудик на прилегавшей к дому территории оставался не охваченным дизайнерским рвением. В конце концов бизнесмен решил закрыть прудик стеклянной крышей, чтобы оборудовать под нею зимний сад. В целях экономии был приглашен архитектор из России, чей проект был на порядок дешевле проекта архитектора-аборигена, но тут в дело вступила лондонская общественность, жители того самого хорошего района. Общественности, видите ли, не понравилось, что привычный облик улицы приобретет совсем другие, уже не лондонские черты. Делегация общественности отправилась к бизнесмену. Тот, однако, руководствуясь принципом: «Мой дом — моя крепость», отказался прислушаться к их аргументам. И тогда...

«Сижу, понимаешь, как-то вечером, — рассказывал мой давний знакомый. — Звонок. Я глянул на экран: у ворот какой-то заросший щетиной малый в черных круглых очках. Говорит, хотел бы поговорить об этой самой крыше. А мне все разговоры о ней надоели до чертиков! Но, думаю, ладно, давай поговорим. Впустил я его, встречаю у дверей дома, а он сразу, с места в карьер: «Не уверен, что мое имя вам что-то говорит, зовут меня Ричард Старки, а этот дом когда-то принадлежал мне. Понимаете, ваша крыша изменит облик квартала, а мы в Британии привыкли такими вещами дорожить...» У меня даже во рту пересохло. Ринго! Сам Ринго приехал просить меня о какой-то паршивой крыше! Да пропади она пропадом! Выпили мы с ним чаю, угостил я его икрой, спиртного он уже не пьет, взял я автограф... И на следующее утро рабочие все разобрали, все, до последней арматурины...»

Теперь мой знакомый приобрел и участок в ближнем Подмосковье, и квартиру в трех уровнях в самом центре Москвы. В квартире работают дизайнеры, а на участке идет строительство. Знакомый вполне обоснованно уверен, что любое архитектурное чудачество сойдет ему с рук. У нас общественность предпочитает помалкивать. Да и таких авторитетов, таких кумиров, как Ринго Старр, для моего знакомого среди родных осин не существует. Что же до всевозможных инстанций, где полагается согласовывать проекты, то согласование давно стало делом техники.

К чему это я? А к тому, что архитектура не только теория, не только листы с проектом, не только его воплощение, не только среда и дизайн, не только отношение к построенному как профессионалов, так и простых обывателей, а и то, и другое, и десятое, вместе взятые. Это некий комплекс наших представлений о сегодняшнем мире, воплощенных профессионалами в камне, дереве, бетоне. Некая сумма, которая останется после, будучи включенной в уже сложившийся облик города или загородного поселка. Предложение: «Покажи мне свой дом, и скажу, кто ты» — есть не только мерило экономической состоятельности. Это, скорее, попытка узнать глубинную, внутреннюю культуру этого самого «ты», не только его одного, но всех прочих. В том числе и тех, кому в настоящее время нечего, собственно, показывать. Так сказать — лицо, которое также не есть простая сумма глаз, бровей, носа, губ и щек. То самое, что отличается не общим выраженьем...

Дмитрий СТАХОВ