Работа для настоящих мужчин
ДЕТИ ПАНТОКРИНА
Увы, чтоб кому-то наставить рога, надо их у кого-то отстричь. Закон такой. «Кто-то» — как всегда, олень. Несчастное животное небывалой красоты.
Зачем дал ему Бог вожделенные рога? Вся история оленей — история их дикого и массового избиения. Охотясь за рогами, убивали всех подряд. Ловчие ямы и капканы от разборчивости далеки, глотают и кусают все, что в них ни попадет. Загонные собаки тоже рвут все, что догонят. Люди охапками уносили рога, пиная тушки: как еда олень был им на фиг не нужен. К своим рогам олень был лишь приложением. Зачем Бог так его наказал?
Но те же рога, которые несли оленьему виду смерть, его и спасли. Полудомашнему зверю они дали жизнь.
И все потому, что мир платит за рога золотом. Правда, в этом случае они уже не рога, а панты, в которых поразительная лечащая сила. Это волшебный стимулятор, на пантах, как одном из трех китов (помимо женьшеня и ядов), стоит вся древняя восточная фармакология. Золотые носит олень рога. Панты — не те лакированные сушеные костяшки, которые обычно вешают в прихожей (они даже и не охотничий трофей, а мусор, который олень сам сбрасывает, когда пересохнут, его и подбирают изготовители вешалок). Панты — рога во младенчестве, это сосуды, набухшие, пульсирующие от распирающей их гулевой крови, подающиеся под пальцем, покрытые персиковым пухом. Бархатная живая плоть. Как сосуд с водой, несет на голове олень новорожденное сокровище и на бегу отводит голову от каждой веточки, чтоб не поранить. Более всего напоминают панты, да простят меня нервные родители, пенис в до предела возбужденном состоянии.
Его и режут. Толпу оленей гонят по системе сужающихся изгородей в закуток, выход на волю из которого через узкую щель панторезки, куда втискивает он ходящие от скачки бока, но, едва сует голову наружу, шею его снизу и сверху хватают две деревянные челюсти, на морду набрасывается веревка, голова фиксируется, сбоку возникает человек с пилой-ножевкой и несколькими движениями отхватывает под корень панты. Кровь ударяет из-под пилы. Олень, напряженный, как нарыв, тонко и страшно кричит, так, что вздрагивают большие деревья. Выпущенный из тисков, зверь взлетает в воздух невероятной силы прыжком, пережитое подбрасывает его под верхнюю поперечину ворот, и он уносится, стелясь над землей. Но и во время сумасшедшего этого бега, по еще не исчезнувшей памяти, уводит от несущихся навстречу препятствий уже опустевшую, опозоренную голову.
Следующей весной панты набухнут на голове опять, чтобы быть срезанными.
Недоверие к человеку — в генах оленя, в родовой памяти. Они подходят к кормушкам, когда там появляется еда, но, подрагивая, стоят в стороне и ждут, пока не уберется восвояси их кормилец. Они прекрасно знают всех, кто ходит возле, но никому не доверяют. И человек, ухаживающий за оленями, на недоверие к нему зверей не обижается. Поскольку, если бы вдруг возникли знакомство и доверие, боюсь, срезание пантов стало бы невозможным. Взаимоотношения нескольких мужиков со стадом оленей чисто деловые. Такие, какие от века были заведены на крестьянском дворе. Человек сохраняет животное, беря взамен дань тем или иным продуктом.
Вот так, впервые попав к пантоварам, я убедительно рассудил, себя за то похвалив. Но тут, помню, приблизился ко мне косолапый Фуласан, косые глаза его на широком коричневом лице смотрели приветливыми трещинками, в руке он нес только что срезанные панты, на корешках росой выступала кровь, Фуласан слизывал ее с видимым удовольствием, она снова набегала. «Лизни!» — сказал мне он поощрительно. Он меня угощал.
Надо быть последовательным, сказал я себе, внутренней рукой взял себя за внутреннее горло и лизнул. Вы пробовали свежую кровь? Вкус сливок или крема. Нет, скорее вкус чувства, при этом испытанного. Долго преследовал меня этот страшноватый нежный привкус. Я и сейчас могу его восстановить. И так же качнется земля.
А ночевал я потом на пантоварне. На склоне сопки, в тайге, далеко от жилья. Приземистое, обшарпанное, заброшенное строение, где лишь с июня по сентябрь поселяется пантовар Серега Барышев.
Здоровенный сторожевой пес у дверей, тяжелые засовы против лихого человека. Оружие на стене. Панты — рядами, грудами, на тысячи долларов. Посередине, в своем логове, как в сейфе самодельном среди диких своих богатств, — Серега. Всю ночь шастает он по запертому наглухо дому, гигантские тени проносятся по стенам и потолку. Он варит панты в котле, потом укладывает их остывать, потом развешивает на сушку, ходит и гвоздиком выпускает набежавшую в складочки кровь. Наконец, забирается сам в огромный котел, где только что варилось его варево, и там сидит, как морж, в мутном бульоне. Росту Серега небольшого, но толщины немереной, сидеть может лишь на двух стульях. И еще Серега — обладатель непомерной мужской силы. Про его подвиги рассказываются в тайге легенды. Он и мне сулил бешеные успехи у дам, если соглашусь посидеть в бульоне, обещая многозначительно: «Сам увидишь, до утра торчать будет!»
Утром он меня разбудил. Принес сварившиеся панты. Сунул под нос: «Нюхни! Должны хлебом пахнуть!» Я понюхал, пахло свежевыпеченным хлебом, коричневые срезы были ноздреваты и вкусны. «Если уж кто начал панты варить, — важно сказал Серега, — то не бросит никогда. Это для настоящего мужика».
Владимир ЧЕРНОВ
На фотографиях:
- СМОТРЕТЬ НА ЭТО НЕВЫНОСИМО, И УХОДИШЬ КУДА ПОПАЛО, ШАТАЯСЬ, НО КАЖДЫЙ ОЧЕРЕДНОЙ ОЛЕНИЙ КРИК ВСЕ РАВНО ДОГОНЯЕТ И БЬЕТ МЕЖДУ ЛОПАТОК. А ОНИ РЕЖУТ И РЕЖУТ
- ПАНТЫ СДАЮТСЯ ПАНТОВАРУ НА ВЕС, НА ВЕС И ПРИНИМАЮТСЯ. КАЖДЫЙ ГРАММ ЗОЛОТОЙ
- ФОТОПРОЕКТ «ЗОЛОТЫЕ РОГА АЛТАЯ». АЛТАЙСКИЙ КРАЙ. 2001. 2-Е МЕСТО В КАТЕГОРИИ «ПРИРОДА И ОКРУЖАЮЩАЯ СРЕДА»
- В материале использованы фотографии: Сергея ИЛЬНИЦКОГО