АВИАФОБИЯ

Авиафобия уже дает о себе знать — в США на 11 сентября этого года забронировано авиабилетов в два раза меньше, чем в прошлом году

АВИАФОБИЯ

Нельзя сказать, чтобы в последнее время в разговорах об авиации слышался энтузиазм. Скорее уж разочарование, что ли. А если дело идет о предстоящем личном полете — то беспокойство. А беспокойство одного — это просто кусочек страха всеобщего и тоже уже плохо скрываемого. Статистикой не установлено сколько-нибудь заметного перераспределения пассажиропотоков в связи с этим страхом — все-таки мы живем в режиме «разогнанного времени» и у нас на счету каждый час, не то что день или два. Зато статистика регистрирует значительное увеличение потребления спиртного пассажирами перед вылетом. Мы ублажаем свой страх, чтоб он не слишком расходился и не пугал нас картинами возможных сценариев того, что может ждать нас в полете помимо завтрака: ошибка пилотирования на взлете или при посадке, столкновение в воздухе, очередной сынишка пилота, который упросит папу «порулить» аэробусом, маневры дружественной страны, во время которых самолет будет случайно сбит, или террористы захватят его и превратят в смертоносную торпеду...

Возможно, ничего этого не случится и небольшой сюрприз будет ждать нас только в самом конце пути: багаж. Вернее, его отсутствие.

В общем, те, кто не связан с быстрыми перемещениями на далекие расстояния профессионально, сегодня вполне серьезно рассматривают альтернативу: лететь самолетом или ехать поездом? Неудобства поезда общеизвестны, но раз альтернатива рассматривается и человек даже согласен «потерпеть» денек-другой в купе, значит, какая-то грань в сознании перейдена. Перечисленных достопамятных ужасов достаточно, чтобы понять, почему возникает мощная отрицательная доминанта, усиленная тем, что перед всеми этими ужасами в капсуле самолета человек совершенно беззащитен. Сам он не может ничего поправить. Его жизнь от него не зависит.

Страх — дело серьезное.

Всерьез отнесся к своему страху один известный человек — английский рок-певец Дэвид Боуи. Он давным-давно когда-то взвесил свой страх, понял, что с такой штукой можно и инфаркт заработать, и перестал торопиться. Стал ездить поездом. В свое время из Владивостока в Москву приехал транссибирским экспрессом. Но он богатый, ему и вагончик поудобнее подготовили. Опять же преодолевать океанические просторы он может в комфортабельной каюте современного теплохода, а это большинству людей уже не по карману — водный транспорт все-таки входит в разряд дорогих.

Но дело, разумеется, не в деньгах и не в открытости информации только. Разумеется, мы не знали в начале 60-х, что в Адлере упал в море «Ил-18», наполненный пассажирами, а если б узнали, то наша авиафобия просто, возможно, развивалась бы быстрее. Или нет. Потому что явления внутренней жизни — они созревают в соответствии со своей внутренней логикой, и нужны определенные качественные сдвиги, чтобы восторг перед авиацией сменился страхом перед ней. И не совсем понятно, какая психотерапия возможна в подобной ситуации, потому что такой бесспорный аргумент, что в автокатастрофах погибает во много раз больше людей нежели в авиа, никого давно не успокаивает, ибо разбираться нам надо с самолетами. С машинами, слава богу, разобрались. Мы смутно чувствуем, что что-то происходит, но не знаем что. Это еще не бунт техники, но, во всяком случае, люди в очередной раз почувствовали исходящую от техники угрозу. Нечто подобное уже случалось после крупных катастроф, и тогда человечество тоже оторопело думало: а что это за цивилизацию мы строим? И не окажется ли в один прекрасный день, что она нас всех угробит? Вот — мы подбираемся к сути вопроса. И что же? Отказалось ли человечество хоть раз от чего-то такого, что вызывало в нем страх?

Ничуть.

«Титаник» был чудовищной драмой. В каком-то смысле он был чудом техники, к которому человечество оказалось не готово, ибо даже в том, самом первом, рейсе слишком понадеялось на чудо. После катастрофы «Титаника» и гибели «Лузитании» на некоторое время строительство больших пассажирских морских судов было даже прекращено. Но современные морские теплоходы вряд ли меньше «Титаника»... А обычные балтийские паромы?

Чернобыльская авария страшно напугала человечество. Она вызвала панику правительств, она вызвала кризис всей атомной энергетики. Но в конце концов привела только к одному — совершенно бесполезному закрытию работающей Чернобыльской АЭС, да и то, похоже, только для того, чтобы скрыть «плохую» станцию и угомонить некоторое количество противников атомной энергетики. Только и всего.

Поскольку приводным ремнем всей современной экономики являются деньги, окончательно «закрытыми» оказывались только те технические проекты, которые никого не пугали, зато оказывались нерентабельными или настолько дорогими, что денег на них просто не хватало. Вот, скажем, американцы, посчитав цели политики приоритетными, вложились в свое время в программу «Союз» — «Аполлон», но отказались от разработки ракеты на атомной энергии «Нова». Мы тоже вынуждены были отложить, например, разработку марсохода, а потом и абсолютное большинство программ, связанных с исследованием дальнего космоса, — дорого, нерентабельно.

Дирижабли, которые, как казалось поначалу, и определят будущее человечества в воздухе, в конце концов оказались менее рентабельны нежели самолеты, на которые на первых порах никто бы всерьез не поставил. Дирижабли совершали кругосветные перелеты, перевозили пассажиров из Европы в Америку, они были красивы, пассажирский салон был отделан красным деревом. Но самолеты оказались быстрее. И рентабельнее. Помните «Ночной полет» Сент-Экзюпери? «Если бы он отменил один-единственный вылет, дело ночных полетов было бы безнадежно проиграно. Но, опережая слабых, которые завтра от него отрекутся, Ривьер выпустил в ночь еще один экипаж...» В этих строках сквозит героика военных действий, хотя речь идет лишь о почте. Вернее, о минутах: опередить! Доставить почту быстрее медлительных кораблей, быстрее самолетов других авиакомпаний, не осмеливающихся высовываться в ночь. Полеты в ночные часы ставят самолеты Ривьера вне конкуренции. Ради этого гибнет человек, и в то время это не кажется слишком драматичным. Человек этот был профессионалом, он знал, на что шел и, значит, должен был учитывать смерть как возможный результат занятий своей профессией. Смерть профессионала не вызывает в человечестве страха. Взрыв «Челленджера» был трагедией, но он никого не напугал. Страх начинается там, где речь идет о собственной шкуре. Вот когда само развитие цивилизации обрекло сотни тысяч, а то и миллионы людей регулярно использовать самолеты как средство необходимо быстрого передвижения, а ситуация в самолетном мире оказалась такой, какой она существует на сегодняшний день, тут-то и возник страх. То ли в воздухе очутилось одновременно слишком много людей и самолетов, то ли перекаленной оказалась политическая ситуация, то ли устарело что-то в системе управления полетами — мы не знаем. Но на нервах это сказалось сразу. И что делать, пока никто не знает.

Однако каким-то образом люди же справлялись с проблемами, порожденными транспортом, болезнями, загрязнением?

Утешает то, что в основном пока справлялись. Находились вакцины против скарлатины и чумы — и те переставали быть извечными ужасами человечества. Можно сказать, что «вчерне» человечество справилось и с автомобилем.

Вряд ли кто помнит, что эпоха «автомобилебоязни» была совсем недавно, когда выяснилось, что ежегодно на дорогах погибают то ли 30, то ли 50 тысяч человек (с тех пор эта цифра еще возросла). Первыми пробами защиты стали убийственные опоясывающие бамперы «вольво» и армированные кузова. Затем возникли определенные требования к безопасности автомобиля вообще, потом их стали внедрять. Автомобили стали более комфортными, надежными и безопасными. Да, еще они стали дороже. И быстрее. Одновременно в развитых странах была произведена реорганизация системы дорог и модернизация дорог существующих. Для стоянок автомобилей выделены специальные зоны. В городах, даже в старых кварталах, построены подземные гаражи. И в городах стало можно жить.

Как мы видим, решение проблемы автомобиля потребовало системного подхода и многоуровневых затрат, которые если и окупятся, то нескоро.

Вероятно, решение самолетной проблемы тоже лежит в области «высоких технологий» и многомерных решений. Хотя порой представить себе землю без самолетов было бы забавно. Но тогда всю экономику, всю жизнь, все время человечеству надо было бы устраивать по-другому.

Кто способен к такой перестройке индивидуально — волен раз и навсегда плюнуть на самолеты, не дожидаясь, пока рассосется авиафобия, и вручить себя скорым или неторопливым поездам, «метеорам» и теплоходам, автомобилям или даже велосипеду. Он будет вознагражден. Ему откроется другой мир. А самолеты будут проплывать над его головой, как красивые металлические птицы...

Василий ГОЛОВАНОВ