Год назад, после известий из Нью-Йорка и Вашингтона, слово «война» употреблялось для обозначения близкой и вполне возможной реальности. Панический сброс американской валюты в Москве: 15 руб. за 1 доллар вместо 30, предпринимаемая осмотрительными людьми существенная коррекция ближайших житейских планов, взмыленность военных, дипломатов и газетчиков — все это если и не впрямую напоминало июль 1914-го или август 1939 года, то какие-то схождения ощущались.
АМЕРИКАНСКАЯ БИТВА ПРИ КАЛКЕ
«Что-то нехорошее в воздухе» и даже очень нехорошее. Мировое равновесие выглядело потрясенным, а для того, чтобы чувствовать, к чему могут привести такие потрясения, не нужно быть особенным знатоком истории.
Но вот прошел год после 11 сентября, и по свойству человеческой натуры забывать недавние сильные эмоции тогдашние волнения из сегодняшнего сентября кажутся излишними, тогдашний пафос — ходульным, тогдашнее ощущение опасности — сильно преувеличенным. На фразе «мы все теперь ньюйоркцы» только ленивый не отплясался, хотя фраза эта лишь свидетельствовала о нормальном состоянии сердца и ума. Сердца — потому что апокалиптическая картина гибели безвинных людей не могла не вызывать боли и сострадания, и странно язвить по поводу естественного душевного движения. Князь Талейран, конечно, советовал подавлять первоначальные движения души, потому что они, как правило, бывают искренними — так ведь, может быть, именно за это сатана, когда князь попал в ад, заметил ему: «Милейший, благодарю Вас, но согласитесь, что Вы пошли существенно дальше моих инструкций». Что же до состояния ума, то при исчислении последствий террористической атаки на Нью-Йорк уместно было (как и при многих других исчислениях) считать не до двух, но хотя бы до трех. Претензии к Америке были, есть и будут (и при этом самые серьезные), однако есть претензии, основанные на принципах христианской цивилизации, и есть претензии, основанные на принципах совсем другой цивилизации. Для представителей этой другой цивилизации наши — порой весьма острые — внутренние разногласия существенными не являются. Русский собака-христианин и американский собака-христианин могут, во-первых, самым неистовым образом собачиться промеж себя, во-вторых, иметь самое сомнительное отношение к христианству и называться так лишь в силу культурно-исторической инерции, но эти важные нюансы неинтересны тем, кто 11 сентября сеял смерть в Америке. Объектом устрашения была вся иудеохристианская цивилизация, а выбор пал на Америку, потому что она самое сильное государство этой цивилизации. Организаторы исходили из принципа: «Поражу пастыря, и рассеются овцы». Если загорается дом богатого односельчанина, в этом, возможно, есть некоторая приятность (особенно если односельчанин имел репутацию изрядного мироеда), однако если подожгли его наехавшие на деревню иноплеменные варвары, то разумнее не злорадствовать по поводу несчастий мироеда, у которого в огне сгорели невинные чада и домочадцы, а прикинуть, что орда, жгущая дома, вовсе не обязательно одним мироедом ограничится. Дело может дойти и до граждан более скромного достатка, ибо логичнее предположить, что варвары просто пришли жечь чужую деревню, а вовсе не устанавливать в ней путем поджогов и разрушений социальную справедливость. Выяснять отношения с мироедом можно будет и потом, при более удачных обстоятельствах, а сейчас необходимо истребить наезжую сволочь или по крайней мере отбиться от нее.
Наконец, в тогдашнем сочувственном повороте российского общества и власти был еще один серьезный резон. Межгосударственные отношения имеют свою инерцию, а равно и положительную обратную связь, когда конфликт развивается в самоподдерживающемся — если не в самовозрастающем — режиме. Выскочить из наезженной колеи крайне трудно, а именно в такой колее по состоянию на утро 11 сентября 2001 года плотно сидели русско-американские отношения. Есть, однако, в дипломатической практике одна очень благая норма. В случае траурных мероприятий, а равно и экстраординарных бедствий дипломатические войны временно приостанавливаются, и государственные деятели в течение краткого периода могут строить свои отношения как бы с чистого листа, вынося за скобки отягощенную взаимными обидами предысторию отношений между их государствами. Классический пример — похороны первого лица в государстве, служащий законным основанием для приезда таких иностранных руководителей, которые по менее траурному поводу ни за что бы не нанесли визита в страну, с которой у нее такие дурные отношения. Причем речь идет не только о выражении формального соболезнования, но зачастую и о приватных переговорах, о нащупывании возможности хоть для какого-то диалога. 11 сентября был таким похоронным днем, когда непозволительно было бы не попытаться возобновить отношения как бы с чистого листа. Понятно, что именно «как бы», — идеально чистого листа не бывает, потому что мы не властны над прошлым, но ведь и вся дипломатическая практика в огромной степени построена на «как бы». В основе всякой коалиции лежит такое «как бы», да чаще всего и не одно. В финале трагедии о Ромео и Джульетте старик Капулетти говорит другому обездоленному старику: «О, брат Монтекки, дай свою мне руку!» Притом что В.В. Путин не вполне Капулетти, равно как и Е.Е. Буш не Монтекки, сама мысль о том, что при виде свежей могилы людям бывает легче забыть прежние распри, кажущиеся в этот момент такими мелочными, и отделить насущное от преходящего, — эта мысль не кажется совсем уж наивно-идеалистической.
Другое дело, что могилам свойственно зарастать травой, а участникам надгробного примирения — возвращаться к былым распрям. Что, собственно, и произошло, причем весьма быстро. Есть что-то впечатляющее в той скорости, с которой Америка исхитрилась полностью растратить обретенное ею после 11 сентября моральное преимущество. На превращение из лидера направленной против врагов рода человеческого антитеррористической коалиции в прежнего и до боли привычного большого шайтана потребовалось всего несколько месяцев.
Желание навеки закрепиться в Средней Азии и Грузии, даже не оскорбительные, а скорее уже скучно-утомительные пляски с неотменой поправки Джэксона-Вэника и попытки пристегнуть к этой поправке американских курей, блистательная зимняя Олимпиада в Солт-Лейк-Сити, очередные туры борьбы с русской мафией, новая американская РЛС (радиолокационная станция) в латвийском Даугавпилсе как ответ на закрытие российской РЛС в кубинском Лурдесе — все это очень длинный и скучный список, свидетельствующий об одном. Соединенные Штаты ничего не забыли и ничему не научились. Весь смысл антитеррористической коалиции, соответствующей подвижки в международных отношениях был в том, что после 11 сентября мир существенно изменился. Появились новые опасности и новые субъекты мировой политики — не национальные государства, но анонимные транснациональные сети и структуры, которые, как выяснилось, способны на многое. Ground zero в Нью-Йорке тому свидетельством. В свете этих новых угроз и новых реалий простосердечное шапкозакидательство в духе безвозвратно ушедших 90-х гг. прошлого века — «Великая шахматная доска», «С нами Бог, никто же на ны» etc. — выглядит не вполне адекватным.
Да, в общем-то, и не вполне оригинальным. Гунны явились в придунайских степях еще в IV веке по Р. Х., а Римская империя продолжала свою маловразумительную игру против готов — варваров, значительно более просвещенных. В 451 г. на Каталаунских полях готы и римляне уже, правда, бились вместе против гуннов — вид выходцев из Тартара заставляет забывать о прежних распрях. Гунны были разбиты и исчезли, Римская империя, правда, тоже.
В нашей истории тоже имеется свое 11 сентября. В 1223 году на реке Калке монголы наголову разбили русское войско. Путь на Русь был открыт, но у монголов в это время были свои дела, и они ушли обратно в степи. Русские князья немедленно успели забыть про этот эпизод и возобновили свои игры на тогдашней великой шахматной доске, заключающиеся в том, чтобы всласть драться chez-soi. И то сказать: какое-то время на игры у них действительно еще было. Настоящее монголотатарское нашествие началось лишь спустя 14 лет, в 1237 году.
11 сентября 2001 г. история XXI века только началась, и спустя год уже достаточно очевидно, что разворачивается она, как история любого другого века, т. е. максимально неразумным и недальновидным образом. То, что Бог, отвернувшись от Америки, сильно лишил ее разума и ожесточил ее сердце гордыней, довольно очевидно. Остается молить Его о том, чтобы Он хотя бы нас не лишал разума в такой степени, ибо история, начавшаяся 11 сентября, является всемирной, и потому к нам тоже непосредственное касательство будет иметь.
Максим СОКОЛОВ
В материале использованы фотографии: Льва ШЕРСТЕННИКОВА, Reuters