ГЛАВНАЯ МОЯ ПРОБЛЕМА — ДУРАКОВАТАЯ ПОРЯДОЧНОСТЬ

Бородин подарил аудиокассету. «Три песни про Пал Палыча» называется. Ни тебе имен исполнителей, ни фамилий авторов музыки и слов. Фольклор, одним словом. «Этот парень не просит награды... Он приходит, и все ему рады, словно солнце спустилось с небес». Вот, блин, думаю, жизнь зря проходит, никто и строчки тебе не посвятил, а тут, понимаешь, поэзия...

ГЛАВНАЯ МОЯ ПРОБЛЕМА — ДУРАКОВАТАЯ ПОРЯДОЧНОСТЬ

— Как дела, Пал Палыч?

— У меня в «Якутгеологии» начальником связи работал Иосиф Хаимович Абрамович. Он в таких ситуациях всегда говорил: «Не дождетесь!»

— Правильно мыслил товарищ, спору нет, но раньше, помнится, вы без посторонних подсказок обходились.

— Тут какая штука... Политики и чиновники могут, конечно, затормозить либо ускорить тот или иной процесс, но... Я уважаю Карла Маркса и Фридриха Энгельса. И не за то, что были коммунистами. Нет, они великие экономисты и политики, первыми понявшие главное: политика — концентрированное выражение экономики, а не наоборот. Недавно прочел книгу американского экономиста по фамилии Нагель, который говорит: нужно триста миллионов потребителей, чтобы рынок заработал в полную силу, а промышленность, крупное производство оказались востребованы. СССР создавался по классической схеме, тому были объективные предпосылки. Политики попытались развалить все до основания, но экономические законы не обманешь: бывшие советские республики будут вынуждены объединиться. Как это образование станут величать — вопрос второй. Главное, что создание нового на обломках старого произойдет непременно. Первыми это поняли лидеры двух славянских народов — русского и белорусского. Когда говорят, что становление союзного государства идет медленно, привожу цифры: в 1999 году его бюджет равнялся 800 миллионам рублей, а в 2002-м — уже 3,3 миллиардам...

— Да-а, Пал Палыч, мастерски баки забиваете. Я вам — про имение, вы мне — про наводнение. Цифирью давите, от ответов уходите.

— Я мастер не баки, а мячи в чужие ворота на футбольном поле забивать. Еще могу хорошо заниматься порученным делом, но не рассуждать о высокой политике. Это не мое, мне сложно говорить о подобных вещах.

— Что ж так?

— А кто мне давал на это право? По большому счету я никто и звать меня никак.

— Не прибедняйтесь, господин госсекретарь.

— Да, по статусу моя должность приравнивается к волошинской, то есть я как бы в ранге руководителя президентской администрации, а по деньгам и вовсе имею третью зарплату среди чиновников после президента и главы правительства, но я-то реально знаю, кто чего стоит. Меня и еще троих моих сестер воспитывала мама. Отец рано ушел — сначала из семьи, а потом и из жизни. По городу Кызылу Тувинской АССР, где мы жили, я бегал в трусах и калошах. У меня даже не было рубашки, поэтому щеголял в женских майках с выточками. После Ульяновского сельхоза сразу пошел преподавать бухгалтерский учет и экономическую статистику: днем читал лекции, а по ночам разгружал вагоны... Потом долго искал по всей стране подходящую работу — от Калининграда, куда меня направили после института, до Магадана. Кое-как устроился экономистом в «Якутгеологию». Нам с Валей дали угол в бараке, где жили еще две семьи — молдаване с двумя девочками и якуты с четырьмя детьми... Два года так кантовались. Никто меня наверх за уши не тянул. Сам шел. Через семь лет стал заместителем гендиректора «Якутгеологии», потом председателем Вилюйского райисполкома, председателем Якутского горсовета, мэром города... Не принадлежал и не принадлежу ни к московской группировке, ни к питерской, ни к свердловской, ни к тамбовской. Я всегда делал то, что мне поручали, — будь это реконструкция Кремля или строительство газопровода. Делал честно. Если возникнет желание, поинтересуйтесь у старожилов Якутска, кто из городских чиновников первым приходил на работу и уходил последним? Я был на посту с семи утра и до глубокого вечера.

— А сейчас?

— Почти ничего не поменялось, хотя к семи уже не езжу. Нужды нет. Но в четверть девятого все равно в кабинете.

— Трудоголика могила исправит?

— Наверное... Впрочем, сегодня мне приходится заниматься иными вопросами. Видите, даже политические комментарии себе позволяю, чего прежде не делал. Злость берет. Слишком много развелось вокруг советчиков-антисоветчиков из числа тех, кто в жизни ничем конкретным не занимался. Хотя бы для приличия построили какой-нибудь сортир, а потом уже рот раскрывали.

Злюсь, когда вижу, сколько желающих покаркать, предречь гибель российско-белорусскому союзу. Злюсь, ибо знаю: через пять лет то, что сейчас называют постсоветским пространством, станет совсем иным. Рубль превратится в единое платежное средство, появятся общие граница, таможня, правила передвижения людей и капиталов... Словом, все будет, как в Евросоюзе.

— Откуда это возьмется? Посмотрите, к примеру, что между нами и Грузией творится.

— Ситуация устаканится, придет в норму... Попомните мои слова, я никогда не ошибался в прогнозах! Президентам и премьерам оставят их лимузины, гимны, гербы, саммиты, выпивки и баньки, зато и у людей появится нечто новое. Лет через десять мы спокойно интегрируемся в европейское экономическое пространство, в мировое. Знаете, я в Якутии зарабатывал в месяц по две-три тысячи рублей, когда вы в Москве получали по сто двадцать, поэтому в турпоездки за рубежи Родины стал выбираться давно. Помню, в 79-м году прилетели во Франкфурт-на-Майне, вышли из здания аэропорта, и вдруг одна из наших туристок бросается ко мне с криком: «Пал Палыч, у них, блин, даже такси — «мерседесы»!»

Мы и не представляли, что на наших улицах когда-нибудь появятся приличные авто, а сегодня в Москве полно таксистов на «мерсах»... Так и в остальном: то, что сегодня кажется фантастикой, скоро станет реальностью.

— И все-таки вы от ответа не уходите: в российско-белорусской истории вы на чьей стороне? Вы за красных аль за белых?

— Вообще-то я за полукрасных и полубелых.

— Это что такое — московский «Спартак»?

— Нет, это левый центр... Когда Советский Союз был плановой страной, нас во всем мире ругали за неправильное ведение экономики. При этом мы составляли в год шестьсот балансов, включая отраслевые. Сегодня же, по словам одного великого экономиста, в прошлом министра финансов, даже топливно-энергетический баланс России носит рекомендательный характер. А Япония, страна с рыночной экономикой, составляет в год — задумайтесь! — двадцать шесть тысяч балансов. Не странно ли?

Другой пример. В аппарате Министерства сельского хозяйства СССР числилось 1800 человек, а в рыночных Соединенных Штатах чиновников от сохи в то же время было шестнадцать тысяч. Сейчас эта цифра выросла до 32 тысяч. Удивительно, правда? Субсидии в сельское хозяйство России сегодня равны нулю, а в США лишь по одному из направлений ежегодно выделяется сорок миллиардов долларов, в Евросоюзе — сто двадцать миллиардов евро...

Дальше идем. В Америке госпакет акций в энергетике составляет, сколько вы думаете? Семьдесят пять процентов. А у нас все приватизировать хотят...

— К чему ведете?

— Я за такую левоцентристскую экономику, при которой не будут забывать о планировании, балансах, социальной политике. Помните, «Экономическая газета» вела рубрику «Если бы директором был я»? Не стремлюсь стать слишком большим директором, поскольку живу по принципу: лучше быть головой мухи, чем задницей слона, словом, не в свои дела стараюсь не лезть, но, уверен, пришло время двум гигантам мысли, отцам русской и белорусской демократии садиться за «круглый стол», брать специалистов и определяться, в каком направлении дальше двигаться.

— Что-то эти гиганты понять друг друга не могут.

— Вопрос не ко мне. Я руковожу исполнительным органом, решаю конкретные проблемы и за больших политиков не отвечаю. Но, если хотите знать мое мнение, все будет в порядке, Путин с Лукашенко договорятся, они очень разумные люди. Президентами не становятся, ими рождаются.

— Даже так?

— Только так! Я повидал на своем веку многих вождей и могу утверждать: нашим странам с правителями повезло, они службу знают. Поладят между собой. Обязательно.

— Путин, по-вашему, рациональный человек?

— Абсолютно. Трезвомыслящий, реально оценивающий обстановку.

— Тогда объясните, зачем ему этот обременительный союз с Белоруссией, доставшийся в наследство от ельцинских времен.

— Не соглашусь с такой формулировкой. Борис Николаевич не менее рациональный политики, в переговорах с соседями он руководствовался интересами России, а не собственными симпатиями или антипатиями.

— Но у Ельцина были личные резоны играть с батькой. Путину сегодня это ни к чему. У него мотивация иная.

— Давайте поговорим на примерах. Течет река, вам надо перебраться на другой берег. Будете долго и нудно искать брод или же переедете через преграду по мосту? Можно, конечно, добраться до соседних мостов, но на одном хозяйничают прибалты, которые за транзит три шкуры слупят, на втором сидят братья-хохлы, уж они-то гостя с удовольствием обкрадут, как делают сейчас это с российскими газом и нефтью. Зачем искать приключения на задницу? Вот он, мост через Беларусь. Езжай! И плату за проезд берут умеренную, и воруют по-божески, не борзеют. Двести пятьдесят миллионов тонн российских грузов проходит сегодня через соседнюю республику. По-вашему, это недостаточная мотивация, чтобы упрочить союз двух стран?

— Путин и без политдеклараций все получит. Он может безбоязненно нагибать батьку, понимая: тому деваться некуда.

— Где вы слов таких понахватались? Нагибать... Повторяю: не дождетесь, что один из президентов другого удавит или кто-то сам капитулирует, добровольно шею в петлю сунет. Они полюбовно все уладят.

— Осталось выяснить, на каких условиях.

— Путин предложил три варианта. Я бы строил единое государство, исходя из того, что Союзный договор уже существует и отменять его нельзя. На основании этого документа потом будем принимать к нам новых членов.

— Опять вы о своем!

— А как же? Сравнительно недавно, еще до Америки, я побывал в Армении. В Ереване большинство надписей на армянском и английском языках, а говорят все по-русски. Никуда им от нас не деться!

— Вы сказали: до Америки. Делите жизнь на «до» и «после» ареста?

— Что тут делить? Ведь ясно: была провокация. Те, кто меня в тюрьму сажал, сегодня приезжают и обещают усадить в ту же камеру любого, на кого пальцем укажу.

— Указываете?

— Кроме указа, надо еще пару миллионов долларов этим господам передать. У меня их нет.

— А были бы?

— В таком бизнесе не участвую, людьми не торгую и счеты подобным образом не свожу.

— Интересно, а какую самую большую сумму вы в руках держали?

— Тут по госкоридорам бегает один большой человек, сучит ножками... Он рассказывал, что сам приносил Паше Бородину десять миллионов долларов наличными. Его спросили: как же ты умудрился пронести в пятый подъезд мимо ребят из ФСО чемодан со 180 килограммами? Человечек задергался: может, не десять миллионов было, а шесть. Но ведь все равно девяносто шесть кило получается... В итоге сошлись на версии, якобы он заносил мне что-то. Глупости это!

— А вы откуда знаете, сколько миллионы долларов весят?

— Носил!

...Если же возвращаться к вопросу об аресте, я все-таки глубоко верующий человек и считаю то испытание ниспосланным свыше. Каждый должен пройти свою дорогу. Видимо, где-то согрешил, провинился, вот и пришла расплата. Я ведь ангела из себя не строю, но и дьяволом быть не согласен. Посмотрите на отреставрированный Кремль, на Дом правительства, на Счетную палату, на подмосковные резиденции. Триста с лишним объектов федерального значения стоят в столице, вокруг нее, в Иркутске, Красноярске, Сочи, Шуйской Чупе. Это и мои дела.

— Сколько вы в нью-йоркской каталажке отсидели?

— Восемьдесят один день. Говорят, мол: три недели — мало, три года — много, а три месяца — в самый раз. Ничего, переживают и не такое... Меня сломать трудно. Видите фото? Это я на поле стадиона в Минске. 48 тысяч зрителей собрались на матч ветеранов России и Беларуси. Сыграли — 7:7, я отбегал два тайма по сорок минут и забил три гола сорокалетнему Ивану Жекю, не самому плохому вратарю... Так что Америка мою спортивную форму и мой боевой дух не подорвала. Не дождутся!

— А правда, что вас предупреждали перед поездкой в Штаты о возможном аресте и советовали остаться дома?

— Не было такого. Может, с виду я произвожу впечатление человека малость дураковатого, но еще в 98-м году специально консультировался с юристами, которые позже выступали в качестве моих адвокатов. Они уверяли: взять меня не за что. Нет, я чувствовал себя абсолютно спокойно, в противном случае не полетел бы в Нью-Йорк.

Не хочется все ворошить заново, но ведь финансовые потоки, которые мне приписывали, так и остались словами. Ничего не доказано! Нет даже выписок с банковских счетов или слипов с кредитных карт, подтверждающих, что я покупал дома, заводы, пароходы... Самое неприятное — имя в грязь втоптали. Тут ко мне недавно бизнесмены из Америки приезжали. Говорят: «Господин Бородин, чтобы такую пиаровскую акцию провести, себя на весь мир раскрутить, надо несколько миллионов долларов потратить». Я предложил: «Давайте мы вам бесплатно подобную рекламу обеспечим. Посадим на Лубянку, отдохнете там...»

Я ведь рассказывал вам, что сам себя сделал, выбрался наверх из низов, но горжусь, поверьте, не должностями, которые занимал, а тем, что впервые за полтора столетия провел реконструкцию Кремля. Ельцин, став президентом, не смог въехать в здание Сената: там было по колено воды, крысы бегали и дурно пахло. Когда же в 99-м году мы заканчивали работы в Большом Кремлевском дворце, один из реставраторов, итальянец, очень крупный, к слову, мастер, настоящая звезда европейского, а то и мирового уровня, отказался уходить с объекта и последние три месяца ночевал в Андреевском зале БКД. Он был готов сутками любоваться красотой дворца, не верил, что такая работа завершена... А сегодня книгу о реставрации Кремля в третий раз переиздают, но мою фамилию указать в ней «забывают».

— Но на каком-нибудь из восстановленных корпусов есть мемориальная табличка: сделано такими-то и тогда-то?

— О чем вы? За здание Сената нам дали Государственную премию, а за БКД никто даже спасибо не сказал, хотя там работали четырнадцать тысяч человек! Всех запамятовали поблагодарить — и крупнейших архитекторов, и реставраторов...

«Каждому свое» — было написано на воротах Бухенвальда...

— Оптимист вы, Пал Палыч! Даже общаться приятно!

— Вэлкам, как говорят в телерекламе.

— С Ельциным видитесь?

— Очень часто. Встречаемся. Общаемся.

— Кости нынешней власти перемываете?

— Никогда не позволял себе публично выступать с подобной критикой политиков. Даже о бывших коллегах, которые теперь рассказывают, как Бородин воровал, а специально обученный полковник ФСБ приглядывал за мной, чтобы сильно не зарывался, слова дурного сказать себе не позволяю. Но помню, кто в каких рубашках раньше ходил, как часто менял носки и носовые платки... Сводить счеты глупо. Всему свое время. Еще не вечер.

— Вы о себе?

— Не только. Уверен, многие из тех, кто сегодня задвинут в тень, будут востребованы. Назову для примера несколько фамилий: омский губернатор Полежаев, хабаровский Ишаев, ростовский Чуб, архангельский Ефремов... И Сосковец наверняка понадобится в будущем, и Черномырдин, и многие другие. Это люди, занимавшиеся конкретными делами, практики, строители, руководители. А те, кто пилил бюджеты, считал и отстегивал, долго не протянут...

Понимаете, репутация не за один день складывается, ее из воздуха, пустых слов не построишь. Сейчас я вроде бы отошел от больших дел, нахожусь чуть в стороне, а слухи обо мне продолжают ходить. В Костроме одному моему знакомому показали два завода и говорят: «Это бородинские». Он попытался возразить, что Бородин отродясь в Костроме не был, так его и слушать не стали. Другой мой знакомый захотел офис на Якиманке снять. Ему начали объяснять: этот дом принадлежит Пал Палычу, тут все супернадежно и безопасно. По Рублевке покатайтесь. Везде, где продаются новые дачи, вам обязательно расскажут, что по соседству живет Бородин, у которого сорок человек наружной охраны. Мол, покупайте у нас, будете, как у Христа за пазухой.

— А реально вы где обитаете?

— В Архангельском на Старокалужском шоссе. На Рублевке никогда ничего не имел!

— Тешит самолюбие такая слава?

— Конечно, приятно быть почетным бизнесменом. А по нечетным я тогда кто? Бывший американский арестант?

— Все-таки сидит в вас эта заноза, Пал Палыч, сидит... К Карле дель Понте какие чувства испытываете?

— Она не в моем вкусе. А если серьезно, то понимал: человек на скандале делал карьеру, свой рейтинг повышал. Бог ей судья. Уверен, всем за все воздастся.

— Отматывали пленку назад, пытались понять, где прокололись?

— Главная моя проблема — дураковатая порядочность. Я всем старался помочь. Те, кто меня «заказал», минимум два раза могли сесть в Лефортово или Матросскую Тишину, если бы я их в свое время не вытащил, не отмазал. Вот и отплатили... Ходил, просил за них и — получил.

— На помойке нашли, от очисток очистили, а они — фигвам рисуют?

— Во-во! Уже нарисовали...

— Изобразите фигуру в ответ?

— Никогда! Мне чужая кровь не нужна. Однажды (в 78-м году дело было) я поехал на охоту и застрелил зайца. Поверите: плакал. До сих пор эта картина стоит перед глазами. Мне ее на всю жизнь хватило. Для меня нет греха страшнее, чем кого-то жизни лишить. Я и детей своих так воспитывал.

— Их у вас четверо?

— Пятеро. Родная дочка и четверо приемных... Трое старших уже отделились от нас, обзавелись собственными семьями, я помог им получить квартиры, а младшие, семилетняя Наташа и пятилетний дядя Ваня, по-прежнему живут с нами.

— Почему дядя?

— Он сам себя так называет. Ване кажется, что это делает его взрослее...

Недавно мы с Валей, женой, построили и открыли в Подмосковье второй детский дом для 64 ребят. Как и предыдущий, он негосударственный, на него не потрачено ни копейки бюджетных денег. Кстати, обязательно напишите, что Бородин хорошо помнит, что учредителями первого детдома были Борис Березовский, Александр Смоленский, Сергей Пугачев, Виталий Машицкий. Я таких вещей не забываю. Анекдот в тему: «Поддатый мужик просыпается утром, подходит к зеркалу и начинает бить себя по щекам, приговаривая: «Ну! Ну! Ну!» Тут из кухни раздается крик жены: «Паша, иди кофе пить!» Мужик хлопает по лбу и говорит: «Точно! Я — Паша!» Так вот: со мной подобного не случается. Всегда помню имя свое, добро чужое. Но и зла не забываю, хотя, повторяю, никогда никого не подставлял и не подставлю. Как говорят наши друзья из Израиля, если оно есть, таки оно есть, а если его нет, таки его нет...

Понимаете, я слишком через многое прошел, чтобы лажануться по мелочи. Смотрю сейчас на молодых ребят из правительства, администрации, многих из которых не один год знаю...

— Мелкие, по-вашему?

— Нет, они хорошие, умные, толковые, но у них нет жизненной школы, опыта управленческого.

— Нельзя из грязи сразу в князи?

— Увы. Дорогу нужно пройти, правильно ее выбрать. Еще анекдот хотите? «По зимней трассе Москва — Минск едет дальнобойщик. Вдруг спускает колесо. Шоферюга в темноте, холоде и грязи ставит запаску и проговаривает: «Вот дурак я, дурак! Говорила мама, чтобы шел учиться на проктолога. И руки в тепле, и деньги в кармане». Ощущение, что многие наши деятели не на тех учились.

— А вы, Пал Палыч?

— Мне еще не поздно. В Индии, например, считают, что политикой надо заниматься после 75 лет, когда женщины мало беспокоят, прочие житейские утехи отходят на второй план и можно подумать о вечном. Мне в этом году только 56 лет исполнится. Так что впереди почти два десятилетия, а потом пойду в политики...

Андрей ВАНДЕНКО