НАТО ТЕПЕРЬ И В РОССИИ!

Дипломатичный взгляд натовского генерала Питера ВИЛЬСОНА на Россию, перспективы вступления России в НАТО и на русских военных

НАТО ТЕПЕРЬ И В РОССИИ!

НАТО продвигается к границам России не потому, что Россия враг, а потому, что слишком много стран хотят вступить в НАТО. Даст бог, продвижение НАТО на Восток захватит Россию, и уже китайцы будут ломать голову о «цели» продвижения НАТО на Восток

Во времена «холодной войны» North Atlantic Treaty Organization, или попросту НАТО, считалась врагом номер один для всех социалистических граждан. Представить, что всего лет через десять генеральный секретарь альянса лорд Робертсон будет приезжать в Москву с рабочими визитами, было немыслимо.

Но в НАТО теперь 19 членов, среди которых Венгрия, Польша, Чехия, на подходе Украина с Литвой и Узбекистаном, а также еще с полдюжины бывших соратников по Варшавскому договору. Поэтому два года назад ответ Путина на вопрос о возможности вхождения России в НАТО — «А почему бы и нет?» — хоть и наделал много шума, но шока особого уже не вызвал. Нас теперь удивить трудно.

Тем не менее сидеть в самом «логове врага», хоть и бывшего, и беседовать с главой Военной миссии связи НАТО в Москве британским генерал-майором Питером Вильсоном о сотрудничестве в формате «двадцатки» — к этому надо привыкнуть.

Генерал приветлив, старается быть открытым и много шутит. Его светло-бежевый мундир совсем не похож на российский и вообще на военную форму. Скорее на элегантный и дорогой летний костюм в стиле «милитари» или «сафари». Он очень идет к его голубым глазам.

По образованию генерал историк-медиевист, окончил Кембридж. В армию пришел в 1972 году. Был командиром взвода в пехотном полку королевской гвардии в Виндзоре. Служил в Ольстере, Омане, Гонконге, Боснии, Германии. Работал в разведке. В 1990 - 1992 годах занимал должность помощника главкома в штабе верховного главнокомандующего ОВС НАТО в Европе. В Москве совсем недавно — с мая.

— Г-н Вильсон, вы очень нетипичный генерал — пришли в армию после университета, изучив Средние века. Что заставило гуманитария стать военным? И, кстати, помогает ли знание истории в армейской жизни?

— В Великобритании 70% офицеров пришли в армию после университетов. У нас в армии образование очень ценится. А я пошел туда, потому что сам из семьи военных. Но, с другой стороны, последнее место, где могли бы пригодиться мои знания по Средневековью, — это армия. Хотя, конечно, чувство перспективы, кругозор, которые дает любое образование, нужны всюду.

— В вашей стране служат по контракту. Скажите, а молодые англичане с удовольствием идут в армию Ее Величества, недобора нет?

— С тех пор как 40 лет назад наша армия стала профессиональной, мы накопили большой опыт. У нас есть специальная система военных окладов. Ее трудно сравнивать с российской по многим причинам, но основное отличие в том, что у нас нет скрытых привилегий, как у вас. Наши военные оплачивают в полном объеме все то, что и гражданские. Ни бесплатных проездов на транспорте, ни 50% скидки по квартплате и бытовым услугам, ни других льгот — ничего этого нет, все из своего кармана.

Конечно, нельзя сказать, что в Англии идти в армию — это модно, но недобора нет. Концепция добровольного служения по контракту нацией вполне одобряется. И что важно — она дает своеобразный моральный баланс молодому человеку: с одной стороны, он выполняет свой долг, а с другой — получает за это приличную зарплату.

— Сколько примерно, если не секрет?

— Ну, по сравнению с российской она, конечно, выглядит внушительно, но когда из нее вычитаешь деньги на оплату всех коммунальных услуг, транспорта и пр., то остается совсем немного. Наши военные, так же как и гражданские люди, живут в рыночной экономике, поэтому все их зарплаты, контракты абсолютно прозрачны, никаких секретов. Идя в армию, они четко знают, на что рассчитывать, что их ждет и сколько они будут получать.

— Так сколько же?

— Знаете, моя жена лучше об этом знает. Уж она-то точно понимает, сколько может позволить себе потратить.

— А вы давно женаты?

— 20 лет. Мою жену зовут Анна, я познакомился с ней в армии, она была тогда офицером и преподавала немецкий язык. Тоже из семьи военных... Хорошо, когда у супругов одинаковое чувство юмора — военное. Потому что большинству нормальных людей наша с ней жизнь покажется, мягко говоря, смешной, а может быть, наоборот — стрессовой. Судите сами, с тех пор как мы поженились — переезжали с места на место раза 22 или 23, уже не помню точно. Я думаю, что российские военные меня поймут, в этом смысле армейская жизнь у всех одинаковая.

— Сколько у вас детей?

— У нас трое детей и еще черная лабрадориха Кора. Сын Джон — ему 19 лет — сейчас готовится в университет, хочет стать инженером, и две дочери — Лара 17 лет и Элис, ей 13.

— А они что изучают?

— В данный момент они со своей матерью изучают московский шопинг. Они первый раз в Москве, и она им очень нравится. Можно сказать, они потрясены. Старшая дочь была уверена, что здесь лежит снег по колено, а люди едят собак.

— Боже мой, неужели еще где-то так думают о России и ничего не поменялось со времен «холодной войны»?

— Да, СМИ Великобритании, особенно ТВ, несколько односторонне показывают Россию, делая упор на военном аспекте. Поэтому мои дочери и были так удивлены, когда столкнулись с другими аспектами — культурными, историческими. Они целыми днями ходят по музеям и не перестают удивляться уже скоро как три месяца.

— То есть с тех пор, как в Москве открылась Военная миссия НАТО, которую вы возглавили. А чем ее функции отличаются от задач Информационного бюро НАТО, которое здесь работало уже полтора года?

— Цель нашей миссии — помогать проводить военную политику альянса, создавать климат доверия между ним и Россией. Раньше эти функции брало на себя Информационное бюро, но в декабре прошлого года министр обороны РФ г-н Иванов и генеральный секретарь НАТО лорд Робертсон пришли к решению о необходимости открыть Военную миссию в Москве — канал связи между Министерством обороны России и руководством альянса. Российская военная политика делается в Москве, а военная политика НАТО — в Брюсселе. И мы здесь для того, чтобы улучшить, ускорить связь между ними. А у Информационного бюро остаются гражданские функции.

— Много народа работает в миссии?

— Десять человек по штату, включая меня. Кроме переводчика и водителя, все они люди военные. Мой заместитель — польский полковник, старший офицер штаба — немецкий полковник, есть также венгерский и российский офицеры, два прапорщика, переводчик, пресс-секретарь и секретарь.

— Раньше главным противником НАТО был Варшавский договор. После его распада многие его участники стали членами НАТО. Но, по словам вашего генерального секретаря, задача альянса по-прежнему состоит в обеспечении коллективной обороны. Так от кого сегодня должна обороняться НАТО?

— Кто враг? Я объясню. С самого начала основной идеей НАТО было отсутствие необходимости искать общего врага. Все очень просто, если есть видимый враг. Но наша оборонительная концепция состоит в том, что, оценив свои возможности, надо быть готовым к появлению любого врага. Наш альянс не утратил своих функций, которые у него были раньше, а приобрел новые. До конца «холодной войны» была задача общей обороны. В 90-е годы ООН и ЕС поставили задачу сохранения мира в Европе, но она провалилась, вы знаете. И поэтому, желая того или нет, НАТО вынуждена была заполнить тот вакуум, с которым Евросоюз и ООН не справились. Но альянс никогда не действует самостоятельно, все международные организации — и ОБСЕ, и ЕС, и ООН — принимают участие в решении всех военных задач. Просто НАТО — единственная организация, которая занимается этим постоянно.

— Как руководство НАТО оценивает последовательность политики президента Путина на интеграцию с Западом во всех сферах, включая военную?

— НАТО идет навстречу всем государствам, которые хотят в нее войти. Поэтому, конечно, инициатива президента Путина приветствуется. Ведь НАТО — евроатлантическое сообщество, а Россия — часть Европы. С конца 1995 года НАТО уже работает с российским контингентом войск и будет сотрудничать и дальше.

— Есть ли между НАТО и Россией разница в подходах к сотрудничеству?

— На политическом уровне разница понятна, там все ясно... Вообще формат «двадцатки» предполагает участие России в обсуждении и принятии решений НАТО. На военном уровне ясности меньше, деления на черное и белое уже нет, оно размыто. Квалифицированные российские специалисты уже принимают участие в заседаниях в штаб-квартире НАТО, обсуждая с нами проблемы, которые представляют обоюдный интерес: контроль за воздушными перевозками, ядерная безопасность, поисково-спасательные работы на водах, материально-техническое обеспечение. Эти вопросы обсуждались и раньше, но сейчас они приняли очень конкретную форму. Например, как совместить российские стандарты оборудования с нашими. Без этого невозможно выработать единую миротворческую концепцию, над которой мы сейчас работаем.

— О! Раз существует миротворческая концепция, тогда зачем НАТО продвигается к границам России?

— Общая угроза для всех нас — терроризм. И чем больше стран будет ему сопротивляться, тем более надежный отпор ему сможет дать мир. Поэтому, повторяю, мы всячески приветствуем всех, кто хочет стать членом НАТО.

— А членство России в НАТО — это реальность или просто политические дебаты, которые ни к чему не ведут? Такие же, как разговоры о членстве России в ЕС — все как будто бы «за», а на деле выясняется, что Россия слишком велика для него. Г-н Шредер, например, говорит, что она нарушит структурный баланс союза.

— В апреле 1989 года я уезжал из Берлина в полной уверенности, что Берлинская стена будет стоять вечно. Но, как говорил Джеймс Бонд, никогда не говори «никогда». Сейчас на политическом уровне все меняется так стремительно... Что касается членства в НАТО, то здесь есть два аспекта. Существует политическая программа альянса. Страна, желающая в него вступить, должна быть полностью с ней согласна. С военным аспектом сложнее. Государства, которые желают стать членами альянса, вынуждены тратить массу усилий, средств, чтобы соответствовать всем нашим стандартам. Зато кандидатом в члены НАТО стать очень просто — достаточно об этом заявить и все. Сейчас уже девять стран продекларировали свое желание. С десятой, Хорватией, пока неясно.

Правда, объявив себя кандидатом, страна должна предоставить и военную программу, в которой будет указано, каким образом она сможет подтянуть свой уровень до нашего. В свою очередь, НАТО предоставляет каждой стране-кандидату свою индивидуальную программу помощи, чтобы отвечать нашим стандартам вооружения, оборудования, обучения и пр.

— Вот вы говорите о стандартах. Но «Калашников» уже подогнан под ваш стандарт, а Запад его все равно не покупает. Вы, наверное, знаете, что у России по-прежнему на высоком уровне находятся наука, сталелитейная и аэрокосмическая промышленности, тяжелое машиностроение. Недавно Каха Бендукидзе сказал, что российская «оборонка» готова хоть завтра начать производство оружия по натовским стандартам. Готово ли НАТО к этому?

— Нет сомнения, что Россия производит очень качественное оборудование, и я уверен, что значительная часть его отвечает нашим требованиям. Но рынок есть рынок, и даже хорошие товары могут не найти там своего спроса.

— Но ведь так не бывает, чтобы спроса не находили лучшие в мире товары. Я имею в виду четырехмоторный «Ан-70». Международными экспертами этот военно-транспортный самолет признан лучшим в мире. Россия готова поставлять его, но Запад почему-то его тоже не покупает, а разрабатывает свой, который наверняка будет хуже нашего и уж точно дороже. Похожая ситуация и с «МиГами». Как вы считаете, отчего так происходит?

— Мало создать что-то нужное, надо еще уметь его продать. Рынок — это джунгли.

— Чем руководствуется Запад при выборе своих политических интересов? Почему, например, он поддерживает косовских сепаратистов и не поддерживает абхазских? И те и другие в основном мусульмане, которые хотят отделиться от своей христианской метрополии. Или почему режим Лукашенко, где нарушаются права человека, Запад осуждает, а режим Шеварднадзе, где они нарушаются еще больше, — поддерживает?

— Это мир политики, в котором объективную логику стороннему наблюдателю найти сложно. И потом, решить все проблемы сразу невозможно.

— Раз уж мы коснулись грузинской темы. Как вы оцениваете шансы своего коллеги, бывшего командующего войсками НАТО в Европе генерала Джона Шаликашвили баллотироваться на пост президента Грузии, где на альянс возлагают большие надежды: придет НАТО и решит все проблемы?

— Ситуация в Грузии очень сложная. У НАТО в настоящий момент нет определенной позиции, все будет зависеть от того, как будут развиваться события...

— Нет, мне все же хотелось бы поговорить о проблеме «генералы у власти». Для России это очень актуально, у нас, например, из семи полпредов — шесть генералов. Как вы относитесь к этой проблеме?

— К генералам? По-моему, они очень славные парни. Посмотрите на меня, разве нет?.. А если серьезно, не думаю, что у генералов есть ответы на все мировые вопросы. Но если они пришли к власти демократическим путем, то почему бы и нет? Помните, Черчилль говорил, что демократия не самая хорошая вещь, но лучшего пока нет. Я с ним согласен.

— В НАТО доминируют США, которые в военном отношении представляют собой мощь, которая на порядок превосходит все другие страны. В 70-е годы СССР, по расчетам самих американцев, тратил на оборону не меньше, чем США — $ 180 млрд. Сегодня Россия тратит $ 5 млрд., а США — $ 300 млрд., то есть в 60 раз больше, чем мы. Считаете ли вы терроризм достаточной причиной того, чтобы такие огромные суммы шли на вооружение, или есть другие объяснения этому, например экономические?

— Конечно же, США и тратят больше, и их военная мощь превышает другие наши страны. Руководство альянса прикладывает много усилий к тому, чтобы убедить остальных членов усиливать свою военную мощь и соответственно тратить на это больше денег. Но европейские страны — это сложный механизм взаимодействия, их почти невозможно убедить в том, в чем они не видят необходимости. Европейцы считают, что это вопрос качества, а не количества, важно, на что тратить, а не сколько. Они считают, что надо эффективно поддерживать то, что уже есть, а не идти вширь. Вот как раз между качеством и количеством и находится та золотая середина, которая нужна.

И потом, не забывайте, что огромные военные расходы США идут не только на их национальные цели, но и на мировые. А европейцы тратят деньги только в своем регионе. В мире мало стран, которые способны думать обо всем мире.

Безусловно, США иногда ведут себя, как большой мальчик: кто больше, тот и кричит громче. Поэтому те, кто меньше, должны крепко взяться за руки и отстаивать свои интересы. Тем более что в НАТО ни одно решение не принимается, пока все страны с ним не согласятся. Принцип консенсуса.

— США неоднократно действовали без должных консультаций и согласований с НАТО! А в последнее время и другие страны НАТО имеют разные точки зрения по многим принципиальным вопросам — Афганистан, Ирак и прочее. Учитывая, что у вас консенсус, не грозят ли такие разногласия расколом?

— Знаете, все-таки НАТО профункционировала 53 года и, надо сказать, совсем неплохо. Ни одна из стран пока не вышла из нее, а наоборот, многие вступили, и еще больше государств хотят это сделать. Конечно, все возможно, зарекаться нельзя ни от чего, но политический консенсус в НАТО всегда достигался.

— Вы не раз встречались с российскими офицерами, каково ваше мнение о них?

— Военные всегда отражают общество, историю и географию своей страны. Особенность таких стран, как моя, в том, что военные конфликты проходили не на нашей территории, а за ее пределами. Поэтому мы могли себе позволить риск иметь небольшую армию. Но, как правило, войны идут на территориях воюющих стран. В этом плане Россия имеет очень горький опыт. И я могу понять, почему она или такие страны, как Польша, Турция, вынуждены тратить много средств на вооружение. Или почему так много внимания в России уделяется проблемам реформирования армии.

С русскими мне приходилось встречаться много раз. Они очень похожи на британских военных. У них есть чувство юмора, они хорошо подготовлены, образованны, инициативны. Для них не существует безвыходных ситуаций. Я убедился в этом, работая с ними на Балканах. Несмотря на все сложности и нерешенные проблемы этого региона, там сейчас нет войны. И это главный итог нашей совместной деятельности.

Марина УВАРОВА