ПОСЛЕДНИЙ, СЛУЧАЙНЫЙ…

«Синий троллейбус», ночная программа ТВЦ, кажется, всерьез намерен стать телепрограммой не только для развлечения. Можно было бы предположить, что водителю «Троллейбуса» — Ирине Палей — нравится работать «жилеткой» для страдающих от бессонницы граждан, ан нет — она «просто жилеткой» быть не хочет. Она хочет, чтобы народ повзрослел, чтобы не надеялся ни на важного дядю (или тетю) из «ящика», ни на Госдуму, ни на правительство, ни на авторитет VIPов, ни на психологов, а исключительно на себя и на свои внутренние силы. На ТВ сегодня звонят очень разные люди. И возраст разный, и профессия, и даже пол. Зачем они туда звонят? И что из этого получается? Зачем человеку телевизор?

ПОСЛЕДНИЙ, СЛУЧАЙНЫЙ...

Настоящее, современное ТВ — это сиюминутный разговор, в этом его ценность. Я вас уже сегодня, сейчас должна обрадовать, успокоить или... напугать, если вы этого ждете

ИРИНА ПАЛЕЙ О ТЕЛЕВИДЕНИИ

— «Разрушительные тенденции телевидения» — чаще всего проблема тех людей, которые так говорят. Переключитесь, не смотрите, напишите концепцию программы... Общество не может быть дебилизировано телевидением больше, чем оно есть. Даже пытаться сформировать общественное мнение телевизором нельзя. Поддержать, осветить — можно, а сформировать — нет. Поэтому телевизионщикам надо не чувствовать себя мессиями, а разговаривать с конкретными людьми на конкретную тему.

Да, изначально телевизор был придуман как завлекательно-развлекательная картинка для обывателя, но сегодня его функция усложнилась. Посерьезнела. Сегодня у вас дома телевизор должен стоять для того, чтобы сейчас, сию минуту с вами можно было разговаривать. Настоящее, современное ТВ — это сиюминутный разговор, в этом его ценность. Я вас уже сегодня, сейчас должна обрадовать, успокоить или... напугать, если вы этого ждете.

ИРИНА ПАЛЕЙ ОБ ИСКРЕННОСТИ И ПИАРЕ

(Шурша длинным списком принимавших участие в программе знаменитостей.)

— Это сейчас я VIPов типологизировать могу, а сначала, когда передача только начинала раскручиваться, позвать какую-то знаменитость было настоящей проблемой. «Вы что?! — говорили VIPы. — Куда это я ночью поеду?» А потом: «Ну позови-и меня еще, ну чего ты меня не зовешь?..»

Я обожаю всех своих гостей, они люди очень рисковые. И я поняла, что есть VIPы, использующие прямой эфир как предлог пообщаться с народом, с людьми. На мое приглашение они говорят высокопарно, но искренне: «Почту за честь». И их не пугает, что эфир в два часа ночи, а завтра с утра репетиция. Учтите еще, что они люди чаще всего немолодые. Я же не могу позвать молодого, потому что к нему не будет доверия. А к Евтушенко или Бовину, к ним невольно прислушаешься...

И вот человек, от которого ждешь чего угодно, вдруг раскрывается с совершенно неожиданной стороны. Вдруг Градский, которого все знают как хулигана и грубияна, оказывается лучше любого психолога. Звонит женщина и жалуется, что ее бросил муж, и Градский просто говорит: «А от меня тоже жена когда-то ушла. Вы знаете, как было тяжело? Только не пейте...»

У них ведь, у VIPов, богатый жизненный опыт. И если звонит человек и говорит: «Вот у меня муж шляется», — то умный VIP не скажет какой-нибудь журнальной глупости вроде: наденьте голубой прозрачный пеньюар, зажгите свечи... Нормальный умный человек вроде Гусмана скажет: «Знаете, он у вас будет шляться, пока не устанет. У вас дети хорошие? Деньги он вам дает? За границу возит? Ну так абстрагируйтесь». И бедная женщина думает: «Ну действительно, чего это я?»

Оказывается, очень нужен человек, который просто мягко скажет: «Ну что вы? Не отчаивайтесь, живите!»

А если человек приходит не делом заниматься, а пиарить себя, творческий вечер такой устраивает на халяву, то как публика это чувствует. Они тогда звонят и задают вопрос психологу. Они VIPа демонстративно обходят, и он бесится. А что поделаешь? Людям искренность нужна.

ИРИНА ПАЛЕЙ О ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ БЕДАХ

— Мы все, как говорится, давно живем, и у нас у всех есть какие-то скелеты в шкафу. У меня была беда, когда у меня умер ребенок, двадцать лет мне было. Родился и через какое-то время умер. И я помню тот ужас, когда врачи начали обвинять в этом меня. Стало понятно: если тебе трудно, совершенно не факт, что тебе будут сочувствовать. Я знаю девушку, которая тяжело заболела, ее тут же уволили с работы. Или человек попадает в тюрьму, и у него исчезают друзья. Давайте не будем говорить о «душе» народа, об отзывчивости простых людей — нет, этого нет в реальности. Сегодня мы все очень отчужденные, как будто испуганные, все время защищаемся. И боимся быть плохими, всегда хорошими хотим быть.

Вот актриса Дуся Германова усыновила мальчика. И в прямом эфире она сказала: «Я не героиня, я эгоистка. Потому что мне уже за сорок, и я не уверена, что у меня будет семья. Мне нужен родной человек, поэтому для меня это не подвиг, а совершенно эгоистичный шаг». Она так это искренне сказала, что был просто вал звонков.

А вот на Рождество мы сделали программу про больных детей. Звонков не было. Даже на предмет привезти печенья или игрушек.

НА БЛИЗКИХ НЕ РАССЧИТЫВАЙ

— В трудной ситуации людям больше не к кому пойти. Даже если у вас заботливый муж и понимающие родители, все равно все оттенки своих переживаний вы им не выскажете. Если вы поделились с подругой, она расскажет другим и еще прибавит — в итоге вам еще тяжелей.

Если прийти к маме и спросить: «Разводиться или нет?» — то она вложит в свой совет собственные проблемы. И подруга то же самое сделает.

А когда звонит человек и спрашивает психолога, то психолог его не видит. Личностного момента меньше, и проблема как на ладони.

ПСИХОВАННЫЕ ПСИХОЛОГИ

— Знаменитостей мы не случайно приглашаем — они у нас в роли «тетушек». Эдакое воплощение «мечты» простого человека — поговорить с Пугачевой.

Но, какой бы ни был в гостях крутой VIP, все равно чаще всего звонят психологу.

Мне всегда казалось, что психолог — очень добрый, очень умный, нечто среднее между Богом и человеком. Начав делать передачи, я общалась, можно сказать, со «сливками» нашей психологии и вдруг поняла, что очень мало кто из этих докторов и доцентов пригоден для нашей работы. Бывают психологи, и я поражаюсь, как их много, с плохим характером, вздорные, в кадре мямлят, не умеют элементарно общаться с людьми. А есть психологи, которые работают только «с определенными социальными группами», с теми, у кого есть большие деньги.

Есть отвратительные, «надутые собой» психологи. Человек звонит и спрашивает: «Почему меня никто не любит?» А психолог отвечает: «Я лауреат, я написал книжку, я преподаю там-то, у меня тридцатилетняя практика...» Ужасно.

Впрочем, в программе есть сейчас пять хороших женщин-психологов и, к сожалению, очень мало хороших мужчин-психологов. Мужчины — теоретики, авторы методик, работ, исследований...

Некоторые, когда я им звоню, говорят: «Понимаете, я не могу за две минуты дать полноценный совет. С человеком надо работать пятнадцать-двадцать сеансов». Но нам некогда здесь выяснять, какого цвета у звонящего был бантик в три года.

Бывали священники. Они очень хорошие артисты. Но они вовсю пиарят церковь.

А человеку нужно немного. Самое сложное — понять, что именно. Кому-то можно посоветовать выпить пятьдесят граммов и лечь спать. Кому-то — свечку поставить в церкви.

ИНФАНТИЛЬНАЯ ПУБЛИКА

--Когда мы начали работать, я не спала просто вообще, у меня было самое настоящее отчаяние. Потому что звонившие думали: вот сейчас в прямом эфире решатся все их проблемы, знаете, как у Кашпировского: у вас больше нет опухоли... Еще идет предыдущая программа, а они уже набирают телефон, чтобы быть на связи. Им даже плевать, какая у нас тема.

Вот звонит человек и говорит: «Мне плохо, меня никто не понимает, я стою на подоконнике и сейчас прыгну вниз». Что вы сделаете в таком случае? Он ведь вас шантажирует на самом деле. Хочет, чтобы его отговорили. То есть практически мы все время делаем то, чего от нас ждут. Мне приятно сознавать, что кого-то спасли, но приятней будет, когда не будет таких шантажистов.

А попадаются такие «народные мстители»: вы, такие-сякие, зажрались, не знаете ничего про простой народ. Знаем мы, сколько вы там зарабатываете! Я даже повела себя глупо один раз. Я сказала: «Вы что?! Чего я не знаю про вас? Да я уверена, что мы с вами утром сегодня кофе пили из одинаковых банок, ребенка отводили в одинаковую школу, а на ужин ели клинскую колбасу...» А он: «Ну прям, вы едите клинскую колбасу...» Вот это убивает.

Девушка звонит: «Я только что выпила 30 таблеток тазепама. А адрес не дам, потому что вы меня будете спасать». Или: «Я на подоконнике и сейчас прыгну вниз». — «Не прыгайте. Слезайте». — «Не буду. Незачем». — «Приезжайте чай пить». — «Со мной?» — «Да». — «А если я действительно приеду?»

То есть многие люди, которые звонят, они как дети. Ждут чуда или чтобы гладили по головке.

Однажды мы говорили о пьянстве, о наркомании, и гостями у нас были серьезный нарколог, очень умная женщина и колдун, знаете: «Избавляю от всего за пять минут». И что вы думаете? Он двух слов не может связать, кроме «космос» и «аура», а все равно звонят и просят его адрес.

Сейчас, слава богу, стали звонить действительно умные люди. Тонкие. Люди, которые понимают главное — нужно снять остроту и боль. Откуда только ни звонят — Мурманск, Киев, Канада, Израиль. Конечно, иногда наши разговоры — «жилетка», но чаще всего — это глубокий ночной разговор.

Майя КУЛИКОВА