ВЫ, НАВЕРНОЕ, БУДЕТЕ СМЕЯТЬСЯ, НО, КАЖЕТСЯ, ЖИТЬ СТАЛО ЛУЧШЕ!

Так, во всяком случае, полагает профессор Вячеслав ГЛАЗЫЧЕВ, до недавнего времени единственный в стране специалист по малым городам России

ВЫ, НАВЕРНОЕ, БУДЕТЕ СМЕЯТЬСЯ, НО, КАЖЕТСЯ, ЖИТЬ СТАЛО ЛУЧШЕ!

— Счастливая жизнь в русской провинции настолько не коррелирует с экономическим положением региона, что нам пришлось отказаться от научной классификации

Есть в России человек, который регулярно выезжает из Москвы в экспедиции специально для того, чтобы посмотреть, как живут люди в России. Такой у него научный интерес. Предмет его изучения — образ и стиль жизни россиян, микроэкономика, состояние человеческого капитала. Занимается сей ученый муж наблюдением за россиянами много лет и многое может рассказать, если попросить хорошенько. Забегая вперед, скажу, что его описание провинциальной России сильно разнится с описанием столичной прессы. Больше того, в последнее время профессор не просто бесстрастно изучает малые города, но и с высоты своего знания непосредственно вмешивается в жизнь этих городов, активно ее улучшая.

— Помню свой первый городок. Самый маленький город в России. По-советски он называется Чекалин, а по-старому Лихвин. 1240 жителей... Мне было ужасно интересно, чем живут там люди. Это была эпоха первых «сникерсов» — 1991 год. Я прожил в Лихвине неделю, тесно общался с мэром. И увидел удивительный агрогород, где на 1240 жителей приходится 600 коров — больше, чем в трех окрестных совхозах, вместе взятых. Он еще при советской власти довольно успешно существовал как частное капиталистическое хозяйство.

Потом у меня появились единомышленники, студенты... Наши экспедиции вообще развеяли тьму предрассудков. Например, раньше считалось, что чем продвинутее, богаче область, тем соответственно богаче и все ее элементы — малые города. Логичное предположение, согласитесь... Но оказалось, что по одной и той же области существует огромный разброс между неплохо живущими городами и еле-еле сводящими концы с концами. Для таких отстающих городов мы даже придумали свой термин — «черные дыры».

— От чего же зависит благополучие города, если не от области, в которой он находится: донор она или дотационный регион?

— Как ни странно или, наоборот, как ни банально это прозвучит, от одного человека. От мэра. Причем настолько зависит, что это заставило нас даже отказаться от классификации и подходить к каждому городу индивидуально, как к эдакой коллективной личности.

Еще одним открытием стало, что объем теневой экономики в малых городах гораздо выше, чем принято было считать. Теневая экономика превышает официальную в два-три раза! То есть люди давно уже занимаются капитализмом на практике, но в статистику это не попадает. Этот теневой оборот — своего рода компенсация неэффективной работы пока еще слабой государственной машины. Дороги, мосты, школы, больницы строятся, ремонтируются и снабжаются именно за счет неофициальной части экономики.

— Тогда получается, что российская экономика на самом деле в два-три раза больше, чем нам кажется? Стало быть, и живем мы втрое лучше, чем представляем себе?

— Трудно сказать, ведь в малых городах проживает меньше трети населения. Я боюсь обобщать и говорить за крупные города, поскольку являюсь специалистом по малым. Крупный город — очень тяжелая социальная машина. Чтобы его изучать, нужно сначала набраться научного опыта на маленьких. И этот опыт дарит порой удивительные открытия.

Вот, скажем, город Похвистнево Самарской области. В нем сделано то, что до сих пор считается невозможным в русском капитализме. Считается, что нельзя сделать конкурентной экономику жилищно-коммунального хозяйства. А в Похвистневе она создана. Действительно ликвидированы монополии, действительно созданы конкурирующие управляющие компании, которые на самом деле снижают затраты.

Говорят, нельзя добиться прозрачности бюджета. А в том же Похвистневе в каждом ларьке можно за копеечку приобрести брошюрку с бюджетом города, расписанным до гвоздя. Расписано и исполнение бюджета, и план на следующий год.

— Значит, дело только в правильном главе города? И все?

— Нет, не все. Есть три ступени подъема экономики города. Первая — глава города. Второе — команда. Собственно, основная задача мэра — создать правильную команду. Если ему это удается, значит, глава хороший. И, наконец, третья фаза — создание атмосферы. Задача команды состоит в том, чтобы создать в городе атмосферу, в которой люди сами начинают предпринимать.

— Что предпринимать?

— Да что угодно. Действия предпринимать... То есть люди становятся предпринимателями... Есть небольшой город Гай в Оренбургской области. После того, как сменилась команда, управляющая городом, там сумели добиться увеличения объема ремонтно-строительных работ в два раза, сократили объем хищений... А есть места в России, где царит полное уныние.

Вот мой любимый пример из Оренбуржья. Один район сидит на богатстве — Соль-Илецкий. У них под ногами 98-процентная соль, почти не требующая очистки. Нужна была людям соль при палеолите, нужна сейчас и будет нужна до тех пор, пока люди есть на планете. Казалось бы, добывай и продавай!.. Увы! Город пребывает в убогом состоянии, у главы администрации тусклый взгляд, перед зданием администрации огромная лужа, погранзастава (это граница с Казахстаном) размещается в каких-то убогих сарайчиках.

А рядом Ташлинский район. Он вообще ни на чем не сидит. Там никогда не было никакого производства. При этом за последние десять лет в Ташле треть людей переехала в новые солидные дома из силикатного кирпича — не бог весть какой архитектуры, но добротные. Работает молокозавод, мальчики в белых рубашках пашут на «джон-дировских» лизинговых тракторах, по дорогам ездят хромированные цистерны на импортных грузовиках, как в американском кино. И продают ташлинцы сухое молоко и казеин в семь европейских стран! Это оказывается выгодным даже с учетом столь дальней перевозки.

— Какая-то сказка.

— Наши экспедиции показали, что за последние несколько лет в стране произошла настоящая кадровая революция — резко изменился тип сотрудников местной администрации в сравнении с тем, что было еще недавно. Пришли совсем другие люди — более молодые, более образованные. Которые могут выдумывать разные проекты... Вот, скажем, Рузаевка, район Мордовии. Типичная проблема — в удаленном районе стоит школа на 400 учеников, а учеников всего 120. А топить-то и содержать школу надо, а денег на это нет. Рядом сельская больница — чистая и вполне пристойная, есть врачи, сестры, даже грязь лечебную завозят для грязевых ванн. Одна проблема — больных мало. А огромное здание тоже содержать надо.

Председатель сельсовета, главврач больницы и директор школы родили проект — создание на базе больницы профилактория для школьников всего района. Поправлять здоровье без отрыва от учебного процесса. Два минуса соединили в один плюс, просчитали экономически и сейчас реализовывают. Вот недавно прислали мне приглашение на презентацию...

Другой очень изящный проект выдвинул местный предприниматель. Крупный предприниматель по местным меркам, у него 122 человека работают — имеет хлебозавод, торговые точки, наладил скупку фруктов и овощей у горожан, заготовку и продажу варений-солений... В чем проблема таких русских предпринимателей? Острая нехватка оборотных средств. Купить коробку здания он может, а вот насытить его оборудованием — нет. А длинного дешевого кредита в стране пока нет. Что делать? Коммерсант придумал такую схему: муниципалитет продает ему ненужное городу здание — бывший многоэтажный комбинат бытового обслуживания, ныне практически пустующий и лежащий бременем на городском бюджете. Но деньги, которые муниципалитет за это здание получил, он тут же дает обратно предпринимателю в качестве пятилетней среднепроцентной ссуды. Для устройства в этом здании компьютерного центра. Который помимо интернет-кафе и прочего будет еще и обслуживать городские управляющие системы. Взаимовыгодный проект.

— «Московский комсомолец», узнав про такую схему, накатал бы очередную разоблачительную статью о том, как с помощью хитрых схем нувориши разворовывают государство.

— А человек в этом городе создаст 18 новых рабочих мест для молодежи в своем компьютерном центре. При этом заметьте — город дает ему ссуду под залог этого же здания! То есть казна не в проигрыше, даже если проект разорится.

Причем, обратите внимание, это их собственные проекты. Мое же дело, равно как и моих помощников, — создать на наших семинарах среду общения для городской элиты. Разбить на группы, организовать сессии обсуждения, организовать такую обстановку, после которой людям не хочется расходиться... Сотворить среду, в которой люди обсуждают проблемы города с удовольствием. В семинарах участвуют городская верхушка, предприниматели, врачи, учителя, представители молодежных организаций — вся местная элита...

— Погодите... Так значит, вместо того чтобы просто изучать глубинку с микроскопом и пробирками, вы ездите и возрождаете города?

— Скорее я являюсь зерном кристаллизации, вокруг которого все начинает расти. Главное — создать в городе среду, в которой рождаются самые неожиданные идеи. Люди начинают видеть ресурс там, где никто до этого никаких ресурсов не видел. Вот, скажем, на одном из семинаров в поселке Габишеве в Татарии глава роно выдвинул следующую идею... Существует государственная программа компьютеризации сельских школ. В результате у них в районе теперь по разным школам стоят 273 «Пентиума», которые работают лишь несколько часов в неделю. Решили создать на их базе сетевой обрабатывающий центр. Вот скоро примут закон об электронной подписи, и у райцентра будет возможность получать огромное число справок и отчетов с мест по электронной почте — не сжигая бензина. А школы на этом могут зарабатывать, оказывая платные услуги администрации.

— Почему же тогда постоянным рефреном во всех газетах проходит фраза: «А вы отъедьте от Москвы на сто километров и посмотрите, как люди живут»? Предполагается, что вне Москвы люди живут очень плохо.

— Что касается ста километров, тут есть рациональное зерно. Действительно, кольцо, начинающееся за пределами близких московских пригородов, и шириной примерно 250 километров вокруг — выжженная земля. Москва как пылесос высасывает из окружающей земли все энергичное и сильное. Во многих деревнях и городках этой мертвой зоны остались одни только старики. Но дальше, за пределами этой потенциальной ямы, уже идет подъем. Там люди на Москву уже не рассчитывают, а выживают сами.

— А вот меня интересует Ульяновская область. В ней верховодили коммунисты, и долгое время область была законсервирована в социализме, там только недавно отменили социалистические талоны на покупку товаров в магазине. И там до последнего времени встречались по-советски хамящие покупателям продавщицы, мастодонты и бронтозавры. Затерянный мир!

— Я специально провел один из семинаров в Ульяновской области. Было просто интересно, ведь Ульяновская область — объект для изучения уникальный, она почти на 10 лет выпала из жизни страны. И это очень ощутимо! Там прошел мой единственный семинар, на котором практически не было предпринимательской группы. Вместо них были традиционные «крепкие хозяйственники» — директора государственных предприятий. Поразительный контраст с соседними Мордовией, Татарстаном, где уже разучили азы капитализма.

— А как вообще менялась психология россиян от середины 1980-х годов до наших дней?

— На начало 1990-х по России наметилась резкая грань между населением пьющим и выпивающим. Если в позднебрежневское время страна была «равномерноподдатой», то теперь выделился слой людей, начавших стремительно опускаться.

А сегодня эта «пьяная» грань стала еще резче! По данным наших экспедиций можно фиксировать, что пьющие стали пить еще больше, а выпивающие — меньше выпивать. Им теперь пить некогда: они делом заняты. То есть сейчас внутри одной страны мы имеем на самом деле две принципиально разные страны: старую страну, с иждивенческой психологией, потерявшуюся, пропадающую, и новую страну, стремящуюся не просто выжить, а хорошо и с комфортом выжить.

Есть даже такое понятие — «пьющая деревня», где пропили все, даже провода со столбов. Но это явление вовсе не так широко распространено, как у нас любят изображать...

И, наконец, есть еще очень важное наблюдение — обучение азбуке капитализма вступает в конфликт с милосердием. Сколько бы ни говорилось в СМИ об ожесточении сердец, падении морали и прочей чепухе, факты свидетельствуют об обратном — русскому капитализму русское милосердие мешает! Вот доктор биологических наук, которому надоело получать гроши в университете, завел свое дело — стал руководителем плодоовощного хозяйства. При этом из гуманитарных соображений он продолжает преподавать студентам в университете, а из чистого милосердия не увольняет больше половины своих работников на базе. Ему нужно 92 человека. А работают 192! Как капиталист он должен уволить сто человек к черту. Но он не решается: «А куда они пойдут?»

Эта «собесовская» сторона нашего экономического процесса наукой еще совершенно не проанализирована. Перед этой дилеммой сейчас встали тысячи предпринимателей, руководителей.

— А как живут в самых депрессивных городах, в «черных дырах», неужели и вправду на грани голода, едят ли жмых, как писали газеты?

— Вот в поселке Криуши Ульяновской области по глупости начальства закрылся судоремонтный завод. В поселке воцарилась обстановка тотальной депрессии. При том что живут-то они там не очень худо! Мужчины работают на отхожих промыслах — в торговом флоте, неплохо зарабатывают. В других «черных дырах» мужчины работают дальнобойщиками. И все шлют деньги домой, семьям.

Когда видишь, как на субботний торг в небольшой поселок городского типа Вечалки в Мордовии съезжаются 300 с лишним грузовых машин из разных регионов страны, понимаешь, что ни черта мы не знаем об истинной экономике России. Но совершенно ясно видно, что интенсивность капиллярного товарооборота в стране очень высока.

В обществе сейчас реально происходит интенсивное нарастание имущественных возможностей... Я был на школьном выпускном балу в Рузаевке, обратил внимание на девочек. Ни одно из платьев не было дешевле 200 долларов. Да, возможно, семья напряглась, чтобы его купить, но важно то, что задача оказалась выполнимой для всех.

Реальный заработок наиболее квалифицированного сварщика, работающего у квалифицированного предпринимателя в типичном российском райцентре, сегодня достигает 500 долларов.

— Неплохо для глубинки.

— Очень неплохо. Но все еще велико число людей, выживающих только за счет натурального хозяйства: держат бычка, разводят огород, получают какие-то деньги на том месте, где числятся. И многие из них, отнюдь не голодая, переживают свое теперешнее положение весьма тяжко — как классовую деградацию. А знаете, какая самая консервативная, уязвленная и озлобленная группа населения? Это преподаватели разных филиалов разных вузов в малых городах. Они, кстати, никогда не участвовали в семинарах, которые я проводил, хотя я за полтора месяца до начала семинара приезжаю в город, со всеми встречаюсь, всех приглашаю — предпринимателей, власть, интеллигенцию... Врачи, учителя приходят. Преподаватели вузов не идут! И нет у меня объяснения этому потрясающему факту!

— Вы знаете, даже вконец обедневшая аристократия никогда не шла работать. Им западло было. Шпажонками махали, у ростовщиков занимали, но работать не шли. Провинциальные преподы — бывшая советская аристократия. Они считали себя интеллигенцией, солью землю. А теперь вы им что предлагаете? Пирожками торговать? На хрен им такая демократия!..

— А вот в крупных городах те же вузовские преподаватели почему-то не гнушаются зарабатывать деньги. Например, Оренбургский университет сейчас имеет мощное дочернее хозяйство. И полипропиленовые трубы делают, и хлеб пекут. Это дает существенную подкормку преподавателям. Потому профессора там гораздо веселее глядят.

— Ну не знаю. А бывает, что люди, объективно повысив уровень жизни, субъективно воспринимают свое положение как катастрофическое и полагают, что при Советах они жили лучше?

— Сплошь и рядом. Память человеческая избирательна. То, что есть хорошего сейчас, принимается людьми как данность — телевизор «Сони», который годами не ломается, видеомагнитофон, автомобиль. Плохое же остро переживается. Зато из прошлого помнится только хорошее — солнышко светило, девушки давали... А то, что и при советской власти денег всегда не хватало на жизнь, особенно учителям и врачам, забывается... Хотя каждый год крутят «Иронию судьбы...» с шутками главных героев по поводу нищенской учительско-врачебной зарплаты. На стипендию и сейчас нельзя прожить, и при Советах нельзя было прожить. Помню, было при социализме в ходу выражение «построить костюм», были слова «достать», «блат», «дефицит».

Ну и, кроме того, сейчас в людях разбужены колоссальные потребительские аппетиты. Они сдерживались целыми десятилетиями, а вот теперь настало давно обещанное коммунистами изобилие, однако бесплатно товары отчего-то никто не раздает, как при коммунизме. Обидно! Столько лет терпели! И того хочется, и того... Ведь все есть! Людей уже не интересует просто цветной телевизор, теперь другая проблема — КАКОЙ телевизор. И уже горько, если у вас не такой телевизор (автомобиль, компьютер), как у соседа. Источников болезненных разочарований стало гораздо больше. А, стало быть, и разочарований.

Можно, конечно, как делают наши газеты, выпячивать это недовольство, показывать беспросветные ужасы. Но конструктивнее, как это делаю я, акцентироваться на ростках нового и хорошего. Примеров таких ростков сколько угодно. Можно вдруг обнаружить в очень, на первый взгляд, бедном месте салон красоты. В котором работают ухоженные мальчики и девочки с бейджиками. «Сколько у вас клиентов?» — спрашиваю. «Уже двенадцать!» — звучит гордый ответ.

В городе Гай меня повезли поесть в столовую. Снаружи — страшная развалюха. Внутри — чисто и элегантно сделанный ремонт. И я вдруг понимаю, что многое поменялось в России! Старая советская схема была обратная — покрасить фасад для проезжающего начальства, а внутри гнилье.

И когда в маленьком городе Чайковский вдруг обнаруживаешь улицу с бутиками, где продается настоящая одежда, а не подделки, поневоле делаешь стойку — вот вам ростки нового. Делаешь стойку, когда узнаешь, что в беспредельно бедном поселке Комсомольском Оренбургской области, где на душу населения приходится 280 рублей бюджетных денег в год, аж 37 пользователей интернета! На тысячу с небольшим населения.

И еще. За все годы «катастрофических реформ» мне не встретился ни один закрытый Дом культуры, ни одна закрытая библиотека. Ни один народный коллектив не перестал существовать, напротив — возникли новые. Открываются театры там, где их не было никогда... И если вам говорят, будто культура умерла, что люди перестали читать, — вранье.

— Я вот тоже удивляюсь: что значит «перестали читать» при таком книжном буме? Ежегодно в России сотни тысяч тонн бумаги поглощает рынок книг. С московского книжного базара в «Олимпийском», я видел, авоськами уносят книги, как картошку с рынка.

— Нет, и вправду существуют люди, которые перестали читать. Это те, кто читал только потому, что нечем было заняться, — теперь они, слава богу, заняты делом. Так что некоторые потери читательской массы есть вполне благотворный признак... А по поводу общей ситуации с чтением... Когда в библиотеке какого-нибудь захолустного райцентра вдруг сталкиваешься с тем, что у них очередь на книгу Хайдеггера, сразу мозги прочищаются.

— Блин, я даже не слышал про такого чувака...

— Это один из самых любопытных философов ХХ века... Мне еще не встречалось города, в котором не было бы перспектив развития. Не обязательно для этого нужны гигантские капиталовложения. У вас в городе ничего нет, никаких производств? И никогда не было? Прекрасно! Значит, природа нетронутая! Найдите способ привлечь любителей наблюдать за птицами! В мире сегодня 70 миллионов таких чудаков, они тратят деньги на то, чтобы куда-то поехать и понаблюдать за птичками. Они составляют гигантский рынок. Это ресурс? Ресурс! Иностранные орнитологи-любители готовы ночевать в палатках. Но только создайте условия, чтобы неподалеку от палаток был чистый туалет, потому что без туалета они не умеют. Чтобы неподалеку был буфет или ресторанчик. В общем, как говорил Козьма Прутков...

— Хочешь быть счастливым — будь им!

Александр НИКОНОВ