...У Макаревича — очередной сольный альбом. Накануне релиза классик предложил показать новую программу на вечере «Огонька» в «Ритм & Блюзе»...
MacKarevich
НОВЫЙ РАЗВОРОТ
...Ехал как-то на концерт «Машины», разговорился с водителем. «А хорошая вот эта песня у Макара... — сказал вдруг водитель. — Ну это... про девушку, которая УЛЕТАЛА ПО НОЧАМ... Я так понимаю, она наркоманка была?..» Оказывается, есть люди, которые эту песню понимают... как бы напрямую, да?.. Чисто конкретно. В духе времени. Нет, ну понятно — такая современная девушка. Нюхнет — и улетает... В последние десять лет мы словно бы забыли исконное значение слов. Мы забыли, что бывают девушки, которые улетают просто так. Внезапно появляются и так же внезапно исчезают из нашей жизни. Не встречали?.. Или, может быть, сейчас у девушек все по-другому — перед тем, как улетать, они оставляют счета к оплате?..
Говорят, родственники Чехова стремились поскорее забрать рукопись у писателя, прежде чем он возьмется за ее сокращение. Иначе, говорили они, только и останется, что герои были молоды, полюбили друг друга, женились и всю жизнь были несчастливы. «А что, разве в жизни бывает по-другому?» — спрашивал Чехов. Вот и Макаревич такой же. У него в песнях все самые радужные надежды, как правило, тоже заканчиваются грустью и разочарованием. И это, в общем, легко объяснить: Сомерсет Моэм писал, помнится, о том, что женщины с подозрением относятся к людям творческим — они нутром чуют, что этот человек никогда не будет принадлежать им полностью. Некоторые — даже очень умные женщины! — думают, что все эти песенки и стишочки на самом деле только ради них и делаются, и в каком-то смысле они даже правы... Но не совсем.
Но ведь и мы подобно этим женщинам думаем, что Макаревич отдан нам в постоянное пользование. Нам даже кажется, что мы его хорошо знаем — достаточно щелкнуть пультом на любом канале, и вот он, пожалуйста, как чертик на пружинке, только уже давно вместо хендриксовского кудрявого нимба — аккуратный полуседой полубокс...
Никакой он не наш. Он вообще ничей, и эта тема постоянного одиночества среди миллионов глаз, эта его странная извиняющаяся манера, когда он укладывает свою гитару в кофр, забирает очередные подарки и уходит тихонько, — только вот это, вероятно, и есть настоящий Макаревич. И никакие социальные потрясения не могут исправить этого, и все его стихи и песни 20 — 30-летней и зимней давности, включая вышеназванную песню о девушке, улетевшей навсегда, именно об этом в первую очередь. О неизбежном одиночестве человека, которое одновременно и плодотворно, и невыносимо тягостно.
В следующем году Макаревичу — 50. Вопреки старой традиции устраивать безразмерное шоу в масштабах страны под девизом: «Навстречу дате» — Макаревич, судя по всему, имеет сильное желание удалиться глубоко в себя. На этой неделе в продаже появится новый диск под названием «И Т.Д.», где Макаревич поет в компании непонятного «Оркестра креольского танго». Необходимость сказать что-то отдельно от «Машины времени» постоянно появлялась у А.В. и прорывалась наружу в виде его сольных проектов, к которым он относится очень трепетно. Время выхода нового сольного альбома не случайно: интимный, доверительный разговор со слушателем — это привилегия, она выпадает нечасто, другой такой возможности может и не быть. В день рождения человеку ведь все прощается, а на следующий день опять все начинают хором кричать: «Па-ва-рот!.. Па-ва-рот!» И тут уже не до нежностей, и надо опять петь про «паварот». Он артист, куда ж он денется... Нести Поворот людям.
Но здесь не поворот, а скорее разворот. В альбом «И Т.Д.» («И так далее», «Индивидуальная трудовая деятельность», возможны варианты. — Авт.) вошли 11 композиций, 10 из которых написал сам Макаревич, а одиннадцатая является кавер-версией песни Булата Окуджавы «Музыкант». Предыстория: летом, между отдыхом и гастролями по Дальнему Востоку, Макаревич задумал поэкспериментировать с песнями, которые по многим причинам не подходили для «Машины времени». Пригласил музыкантов из «Игорь Бойко Бэнд», «Папоротника», оркестра Игоря Бутмана, других джазовых команд и предложил им записать совместную пластинку. «...Мой отец очень любил джаз, — говорит Макаревич. — Был прекрасным пианистом, часто играл любимые мелодии на фортепьяно... Я тоже страшно люблю джаз и всегда переживал, что не умею его играть по-настоящему. Записать такую пластинку было моей мечтой». В альбоме звучат только живые инструменты — рояль, контрабас, скрипка, аккордеон, труба и т.д. — ни электричества, ни компьютеров.
«Креольским оркестром» эти люди обозвались не случайно. Креолы, как известно, — потомки тех, кто родился от смешанных браков европейцев-завоевателей и аборигенов. Альбом тоже в некотором роде полукровка: он состоит из джазовой музыкальной подкладки и отечественного авторского пения. Сплетение заграничной боли и нашей. Да-да, именно боли. У нас слово «джаз» почему-то ассоциируется с чем-то отвлеченным, развлекательным, внесоциальным. Мол, джаз — это вам не песня о Родине. Музыка толстых... и т.д. Джаз, однако, в первую очередь музыка необязательно толстых, но почти всегда одиноких, потому что слушают эту музыку самостоятельно, индивидуально, а не за компанию. Да и необязательно понимать под словом «джаз» исключительно музыкальный жанр. Джаз — это разговор с самим собой. Это степень одиночества, если хотите. Или степень откровенности.
Мы привыкли воспринимать отечественную песню так: либо слова, либо музыка. Что-то одно обязательно превалирует в ущерб другому. Мы до такой степени привыкли к этому, что поначалу «приджазованного» Макаревича продолжаешь воспринимать отдельно, а оркестр — отдельно... Но потом слова и музыка как-то незаметно сливаются в одну странную субстанцию, музыка становится неотделима от смысла, и ты вдруг понимаешь, что в этом нет ничего удивительного. Если вдуматься, авторская песня — это тот же джаз: та же постоянная импровизация, мысль пульсирует подобно ритму, музыка как продолжение слова и наоборот... Оказалось, что джазовая аранжировка очень органично подходит для авторской песни...
Однако удивительнее всего даже не это. А то, что, несмотря на всю свою джазовость, альбом получился крайне острым, актуальным, практически публицистичным — так мне показалось. Во всяком случае, такого Макаревича я не припомню — все-таки слишком нетипично для него прямое высказывание, субъективное, слишком личное отношение к происходящему, что является стержнем нового альбома... За 30 лет мы настолько привыкли к его притчевой, иносказательной, хотя и прозрачной манере... В новом альбоме Макаревич — не Макаревич, а просто Боб Дилан какой-то: так разошелся. Всем нашим актуальным, «газетным» и «журнальным» темам досталось по полной программе, включая программу «За стеклом». Есть даже одна вещь — «Тем, кто ушел», — в которой Макаревич попеременно обращается к Майку, Элвису, Дженис Джоплин и прочим близким ему людям. Он всегда пел: «один мой друг...», «...один говорил... второй отвечал»... А тут все напрямую. По пунктам.
Что-то произошло. Что-то случилось. В советские годы без иносказания и завуалированности петь рок было невозможно, но со временем графоманы так затаскали эту манеру притчи, что она превратилась в подобие штампа, некоего искусственного наречия. Опять хочется живого, грамотного, без куртуазного маньеризма русского языка, адекватной реакции на происходящее с нами. Те, кто слушал премьерное выступление Макаревича с «Оркестром» в клубе «Ритм-энд-блюз», отмечали, что почти все песни — несмотря на джазовость — очень легко вписываются в радийный формат... Таким образом, своим новым альбомом он пытается вернуть в радио- и телеэфир прежнюю форму отношений между исполнителем и слушателем. Когда происходит не изнасилование первым мозгов второго, а предлагается вступить в равные, партнерские отношения. Поговорить наконец со слушателем на одном языке, на понятную тему. Ведь главное, чего не хватает сегодняшней эстраде, — это ощущения реальности. Адекватности. Живого, натурального, а не сиропного языка «женских историй». То, что сейчас предлагает вообще современное массовое искусство, в первую очередь — помимо эстетических оценок — миф. Сказка. Наше искусство давно живет в полном отрыве от реальности, без простого человеческого ощущения того, что творится за окном. Герои большинства наших кинофильмов, песен, спектаклей — совершенно искусственные, выдуманные, несуществующие в природе люди. Журналист из фильма Филиппа Янковского или олигарх из фильма Павла Лунгина — сказочные персонажи. Мы ведь чувствуем, что не бывает в жизни ни журналистов таких, ни олигархов. Создавать собирательный образ не значит врать. Бодрая интонация наших телеведущих — обман. Герои реал-шоу — подстава, вранье, бездарная игра неудавшихся актеров. Герои супермодных песен — дауны, которых, к счастью, в природе пока не существует. Это не жизнь — это глянцевая обложка. Выдуманный мир для выдуманных людей. Причем для очень тупых людей. Но нам почему-то кажется, что так и должно быть, что это существование «двойной жизни» — настоящей и искусственной — нормально.
Это ненормально, уверяю вас. И разрушить этот заколдованный дворец из стеклопластика может только прямая, живая, честная речь. Настоящая грусть, тоска, крик, боль — все что угодно, лишь бы не мычание в среднестатистическом формате. А джаз, как и авторская интонация, — это то, что даже по определению не может быть дважды исполнено одинаково. Таким образом, альбом «Креольского оркестра» — это двойной удар по нервам. Два в одном. Если учесть, что Макаревич обладает уникальной способностью совмещать совершенно разные ипостаси — рок-музыканта, телеведущего, продюсера, поэта — и чувствовать себя при этом совершенно органично, не «лажать», ничто не помешает ему сделать и джаз «своим» искусством. В данном случае речь идет не столько о музыкальном «лажании» — джазовики-профи наверняка найдут у Макаревича массу неточностей, — но о «душевной лаже», что часто бывает с теми, кто продает душу профессионально.
А главное, Макаревич, кажется, уловил новейшую тенденцию современной культуры. Даже в литературе уже появился такой термин: «новая искренность». Эстрада давно уже общается со слушателем на языке приторных штампов, а рокеры бросились в другую крайность, оперируя фантастическими, пугающими и безысходными образами... Мы как-то разучились говорить нужные, простые и душевные вещи, словно бы даже стыдимся их... Кроме прочего, оказалось, что говорить талантливые, честные, прямые вещи гораздо сложнее, чем прятаться под маской отстраненности. И поп, и рок остро нуждаются в новом языке, в новой честной субъективности, в новой искренности. Нужно вернуть словам их первое значение, вернуть моду на «прямое высказывание»... Пришло время выяснить, что с нами происходит. Пришло время сказать об этом вслух.
P.S.:
Благодаря винному клубу Domaines & Chateaux компании «Кейдер» атмосфера интимной встречи временами все-таки приобретала характер рок-н-ролльного угара (см. фото)... Сообщаем подробности: в надежде споить Макаревича Domaines & Chateaux зашел так далеко, что принял Андрея Вадимовича в почетные члены знаменитого винного клуба... Вот повезло-то человеку...
Андрей АРХАНГЕЛЬСКИЙ
Редакция выражает благодарность за помощь в организации вечера винному клубу Domaines & Chateaux компании «Кейдер»
На фотографиях:
- ПОЕТ А. МАКАРЕВИЧ. ПОДПЕВАЕТ А. СВИРИДОВА
- КСЕНИЯ ЛАРИНА: НА СТРАЖЕ ИЗЯЩНОЙ СЛОВЕСНОСТИ
- СТАС НАМИН. ВНУК ПОЛИТБЮРО. СЫН РОК-Н-РОЛЛА
- ВЕРА ГЛАГОЛЕВА НЕРОВНО ДЫШИТ К МУЗЫКАНТАМ
- ТАНЦУЮТ ВСЕ. В МИРЕ ДЖАЗА ТОЖЕ ЛЮБЯТ РОК-Н-РОЛЛ
- В материале использованы фотографии: Владимира СМОЛЯКОВА