НЕЛЬЗЯ ТЕРРОРУ УСТУПАТЬ
Уважаемая редакция! В ежевечерней передаче «Сейчас в России» по NTV internation неизменно возникает фигура Андрея Черкизова с т.н. личным мнением. Его безапелляционное заключение 28 октября по поводу антитеррористической операции на Дубровке в Москве было таким: «замочили террористов», а вот невинные люди — «как всегда!» — погибли. Резюме следующее: надо было договариваться с террористами, «которые хотели только одного — окончания войны».
Личное мнение, мне кажется, не должно быть единственным. Мнения разные. Мое такое: иного выбора у президента России не было. Уступать террору нельзя ни за что и никогда.
Но почему это ни за что? Почему никакого выбора? Ведь требование, вроде бы, поистине благое... А потому никогда и ни в коем случае нельзя уступать, что любой компромисс, любая договоренность между сторонами изначально предполагают общую у них мораль. Какие бы ни были разногласия — единая моральная платформа.
Тогда как любая победа исламистов — пусть локальная, — любая уступка им рассматриваются террористами ЛИШЬ как очередная ступенька к их решающему торжеству. А цели исламистов не менее глобальные, чем в недавнем прошлом у коммунизма и нацизма.
Так, результатом «компромисса» в Буденновске были вторжение Басаева и Хаттаба в Дагестан (цель «благая»: создание для начала северокавказского халифата) и война, которая длится и по сей день...
Поспешным выводом израильских войск с территории Южного Ливана в надежде на умиротворение был, по сути, спровоцирован нынешний всплеск террора на Ближнем Востоке. Позволю себе заметить, что в свое время в открытом письме премьеру Эхуду Бараку (общественно-политический еженедельник «Пятница» № 263, 2000 г., Тель-Авив) я предупреждал о таком развитии событий.
Маркс ТАРТАКОВСКИЙ
Мюнхен
НА КЛАДБИЩЕ ПОЛЗТИ НЕ ХОЧЕТСЯ
Господи, ну почему же все время так — пока гром не грянет, никто не крестится? Звонит подруга — ура, ее знакомый Марк, артист, год игравший в «Норд-Осте» и, естественно, сидевший в заложниках, вернулся из больницы домой целый и, если не учитывать его психического состояния, невредимый. Взвинченный и сверхбодрый, бывший прожженный циник Марк, от которого всерьез услышать слова «родина» или «идея» в принципе невозможно было, находится сейчас в полном соответствии «стокгольмскому синдрому». С убеждением бормочет: «Все было не так», «Они не террористы — они защищали свою родину». И это говорит человек, жена которого с годовалым ребенком на руках раньше времени нажила себе пучок седых волос... Но меня потрясает даже не изменение его личности, а то, что Марк констатирует: никто не знал, как вести себя, когда тебя захватили в заложники. Из-за этого незнания, например, был застрелен один из них — он не выдержал напряжения, побежал по рядам, заявляя, что больше так не может и убежит. Или еще: многие не знали, что от газа можно закрыться обыкновенным мокрым платком. Некоторые так и делали и еще вдобавок опускали головы ниже, даже ложились на пол и травились меньше, а те, кто глотал газ полным ртом, умерли. Кто должен учить этому людей? Кто-то же должен. Я не знаю.
А ведь случиться может, в общем-то, что угодно. И я еще помню, как в школе мы смеялись на уроках военной подготовки: «При ядерном взрыве надо накрыться белой простыней и медленно ползти на кладбище». А сейчас, вроде бы, выясняется, что ползти на кладбище не хочется. А что делать? Вот прочитала я у вас статью про ГО («Огонек» № 43. — Ред.). Что, нам теперь всем обучаться ГО? А где? Извините за сумбурное письмо, все страшно и непонятно.
Елена МОХРЯКОВА
Люберцы, Московской области
ЧТОБЫ НЕ СТАТЬ ПОЛИЦЕЙСКИМ ГОСУДАРСТВОМ
Вчера вечером пришла старшая по подъезду: нужно сдать деньги на сломавшийся кодовый замок. И трогательно так сообщила, что уже собрала все сведения о живущих в подъезде «лицах кавказской национальности» и что остальные старшие так сделали. Теперь вот передадут сведения в милицию. А что, спрашиваю, разве милиция не знает о наших кавказских соседях? Милиция, отвечает, вся подкупная, мы должны следить сами. С одной стороны, вроде бы правильно в сегодняшней обстановке. А с другой? Наша страна уже переживала всякого рода доносы, из-за которых уходили в лагеря наши соседи. Как бы нам, господа, от страха не перебдеть? Как бы не стать вновь тоталитарным и полицейским государством?
В. ЛУРЬЕ
Москва
ЕСЛИ ДАДИМ ПОБЛАЖКУ ТЕРРОРИСТАМ...
Мои родители живут в Ставропольском крае. Южные российские районы уже страдают от бандформирований. Я обращаюсь к тем, кто и после трагедии продолжает ратовать за вывод наших войск из Чечни. Разве не ясно, что если пойти на поводу у экстремистов, то террор, как раковая опухоль, разрастется по всей России. Мы и сейчас не застрахованы от терактов, и сейчас нас мучит вопрос: кто следующий и где? А если дадим поблажку, то для России придет погибель.
Елена СУРОВЦЕВА
Тула
В МОСКВУ ПРИШЛА ВОЙНА
Когда началась первая чеченская война, моему сыну было девять лет. Сейчас ему семнадцать, он студент, у него нет военной кафедры. Вам понятно, что меня волнует? Вы посчитали, сколько длится эта самая антитеррористическая операция? Ни много ни мало восемь лет. В истории было много войн: и Столетняя, и Семилетняя, пять лет шла война, которая еще в памяти, Великая Отечественная. Первая чеченская, вторая чеченская... Во-о-семь лет войны... Но это где-то там, далеко гибли наши российские парни. А теперь, когда она пришла в Москву, она, что, стала войной гражданской? Стала третьей чеченской?
Да, мои мысли о прекращении войны расходятся с «генеральной линией». Но ведь так думают многие россияне, но молчат. Молчат, надеясь на президента, который найдет выход из тупика. Я не вижу никакого позора для России, если она выйдет из войны. Выходили же другие государства из подобных войн, и ничего. И последнее, я никогда не слышал про «стокгольмский синдром», так что им не болею.
Владимир КУЗНЕЦОВ
Санкт-Петербург
|