20 лет назад Советский Союз дал первую трещину
КАК Я ХОРОНИЛ БРЕЖНЕВА
С тех пор беспрерывно я плачу и пью,
И вижу венки и медали.
Не Брежнева тело, а юность мою
Вы мокрой землей закидали.
Всеволод ЕМЕЛИН
...Союз закончился отнюдь не в 91-м и даже не в 85-м. На самом деле он закончился в 82-м со смертью Брежнева. В ноябре 82-го мне было 9 лет. Чувство тревоги было словно растворено в воздухе, в гудении заводских сирен и клаксонов, оно зависло и никак не хотело исчезать... Ко всему выяснилось, что, кроме рисования и уроков труда, с третьего класса будет еще какая-то математика... Было ясно, что времена наступают тяжелые. В дни похорон Брежнева впервые захотелось куда-то затаиться, спрятаться... Смерть вождя была в новинку — при моей жизни лидеры еще не умирали. Это было странное чувство. Я привык, что по телевизору показывали одного и того же старичка, который что-то говорил или вручал... Кто он — я, может, знал и неточно, но что он НУЖЕН — это было понятно. Его появление на ТВ было то же самое, что и мытье рук после огорода или школа осенью. Без этого было нельзя. Он был, как герань на окне или кошка, — такой неглавный, но все-таки член семьи, каждой обычной советской семьи. Все его нескончаемые доклады имели на самом деле еще и терапевтическое, успокаивающее значение: ну раз так долго бормочет, значит, все в порядке... Лично у меня в 80-е неторопливое жужжание ТВ ассоциировалось с летней такой, дачной истомой. Ничего не тревожит, все живое спит — и так спокойно на душе. И точно ничего не случится... Вот так же спокойно было, когда Брежнев по телеку долго мусолил, выговаривал свои слова. Таким в принципе и ДОЛЖЕН был быть руководитель в моем детском представлении. Старый. Мудрый. Уж он то все знает. Каждое его слово весило, как танк или самолет, за каждым его докладом стояли шахты и заводы, фабрики и институты, бесконечные равнины и реки... Когда такой груз за спиной, вполне объяснимо, что человек говорит медленно.
И вдруг оказалось, что этого дядечки уже не будет. Выяснилось, что вместо него будет другой дядечка. Сквозь призму траурных маршей проглянул вдруг главный принцип будущего времени: все, что казалось незыблемым, рассыпается, распадается в момент.
Помню импровизированный семейный совет в один из трех траурных дней: в машине, пока шел проливной дождь, шел тревожный разговор насчет «кого поставят» и «что с нами будет». И осень, поздняя осень, конечно, тоже сыграла свою роль. Состояние тревожного ожидания в природе и обществе.
Вдруг появилось первое осознание того, что кругом не только друзья, но и враги.
В 84-м я уже со знанием дела рассказывал школьному приятелю, что наших генсеков травят церэушники. Начиная с 85-го я панически боялся начала ядерной войны. Мне снился сон о том, что я еду в кабине грузовика, а за рулем сидит женщина в противогазе. После смерти Брежнева наступила НЕИЗВЕСТНОСТЬ. В пионерлагере один мальчик рассказывал историю про черную «Волгу» с надписью «ССД», что означало смерть советским детям. «Волга», по рассказам мальчика, ездила по улицам и похищала советских детей. И они исчезали навсегда.
В 83-м в самолете «Ереван — Севастополь» сидящий сзади человек «не нашей» наружности сказал что-то на ломаном русском и угостил меня липкой таблеточкой, на которой было что-то написано на чужом языке. Я думаю, это была обычная мятная конфета, но тогда я этого не знал. Зато, к счастью, я уже знал, как вести себя с врагами: сказалось изучение затрепанной книжки под названием «На страже границы». Я интернационально улыбнулся, как учила бдительная книга, поблагодарил человека и, сделав вид, что безмятежно отправил конфетку в рот, незаметно зажал ее в кулачке. Сердце екало всю дорогу. А вдруг это отрава «внешнего действия» и уже пошла по телу?.. Разжал ладошку я только по прибытии и в аэропорту показал таблетку дедушке. Дед похвалил за бдительность и выбросил таблетку. Никогда я еще с такой тщательностью не мыл руки.
...К Брежневу относились именно как к дедушке. В дни похорон Брежнева я был приглашен к своему однокласснику на день рождения. Дома у него стоял в рамочке вырезанный из газеты портрет Брежнева с самодельной черной ленточкой наискосок. В этом было что-то жлобское и одновременно жалостливое. Точно так же выглядели портреты умерших родственников, героев войны и труда, висевшие в квартирах того времени.
Дети играли в похороны Брежнева: у нас во дворе, например, у девочек отобрали игрушечную коляску и возили под звуки траурного бормотания. Девочки плакали. В школе две пожилые учительницы полушепотом говорили между собой, что «опять начнут сажать»... Смерть вождя всегда очень много значила и для СССР и для Российской империи — обычно за нею следовали кардинальные изменения, — но вся штука в том, что после смерти Брежнева как раз ничего и не изменилось. И от этого становилось еще страшнее.
Видимо, есть некий ритм времени в более широком, планетарном смысле. Бывает ведь, что времена скачут галопом (30-е, 40-е годы), а бывает, что время само словно бы притормаживает, останавливается — даже в отдельно взятой стране, и это нельзя объяснить экономическими выкладками... Время в СССР в начале 80-х словно остановилось само по себе. Природе, видимо, нужно иногда отдыхать; та эпоха была именно естественно-сонной. Но это было затишье перед бурей, как мы уже знаем. 83-й, 84-й — это был период полусна, медленного потягивания. В 85-м мы все проснулись и следующие лет пятнадцать в историческом плане не спали вообще. Но тихий, спокойный сон закончился именно в 82-м.
В Театре около дома Станиславского шли полгода назад два мини-спектакля: «Бегун и Йогиня» и «Два пуделя». Они как раз о том быте, о той повседневности, из которых состояла жизнь не диссидентов, не бардов, не цековских работников, а простых, ничем не примечательных советских обывателей 80-х. Эти люди растворялись в своих дворах, занимались мелочами, ударялись в какие-то самопознания — помните, именно тогда в лексиконе людей впервые появились слова «йога», «оздоровительный бег»... «Оздоровительный бег — хорошо или плохо?»
В спектакле один старичок бегает по утрам вокруг дома, по дороге ему постоянно встречается девушка, которая занимается йогой, сидит в позе лотоса... Они встречаются и ведут разговоры: «вредно — не вредно»... Лает чей-то пудель... Двое хозяев, мужчина и женщина, пока собачки гуляют, знакомятся, ведут разговоры, боятся опоздать на программу «Время»... Время длится, как бесконечная зима — ни звука, запорошено окно, пожелтевшие газеты, крякают только по снегу чьи-то шаги...
Начало 80-х — золотой век СССР. Империя напоследок нехотя выдавила из себя тот ресурс относительной свободы, на который только и была способна постаревшая, скучная, унылая страна. Граждане зажили относительно свободными от государства жизнями — не общественными, а личными. В сувенирных магазинах появились точные копии советских автомобилей масштабом 1:43 — и уже за одни эти хрустящие полупрозрачные коробочки с машинками я готов был любить Родину. Не говоря уже о гэдээровской 32-миллиметровой железной дороге (которых у меня было целых две) — за них я готов был полюбить весь мир... Эти дороги до сих пор являются для меня квинтэссенцией счастья и детства. Советские дети 80-х в отличие от других поколений получили такую внутреннюю, личную, относительно доступную сказку, которая охранялась почетным кремлевским караулом у вечно запорошенных елок. Сам Кремль мог запросто сойти за сказочный дворец... Эпоха Брежнева под конец вся была немного сказочной в моем представлении. Эпоха впадала в детство от невозможности предложить нечто более революционное, решительное.
Заметим еще одну деталь: именно 82-м годом датируются первые сочинения Владимира Сорокина, подлинного и страшного певца заката СССР. Его вещи «30 любовь Марины» и «Очередь» — произведения, в которых Сорокин уже начинает с любовью препарировать мертвое тело империи, начинает обрабатывать мясо советской истории и быта. Писатель всегда острее чувствует ход времени: развитие по вертикали остановилось, началось разрастание вширь. ВРЕМЯ ВПЕРЕД закончилось. Именно на этом отрезке — сонном, неповоротливом — Сорокин начинает играть в абсурд, ибо реальность ему уже неинтересна, она недвижима. Реальность уже не играет сама по себе — значит, настало время играть с ней. В нее. Чем многие до сих пор и занимаются:
...Свой факел успел передать он другим.
Сурово, как два монумента,
Отмечены лица клеймом роковым,
Стояли Андропов с Черненко.
Пришла пятилетка больших похорон,
Повеяло дымом свободы.
И каркала черная стая ворон
Над площадью полной народа.
Всеволод ЕМЕЛИН
Андрей АРХАНГЕЛЬСКИЙ
На фотографиях:
- К 75-ЛЕТИЮ ЛЕОНИДА ИЛЬИЧА «ПРАВДА» ОПУБЛИКОВАЛА ФОТОГРАФИЮ ПРЕДКОВ БРЕЖНЕВА — ДЕДА, ОТЦА, БРАТА, СЕСТРЫ И САМОГО ЛЕОНИДА ИЛЬИЧА. ТРУДОВАЯ ДИНАСТИЯ МЕТАЛЛУРГОВ В ДНЕПРОДЗЕРЖИНСКЕ. 1930 ГОД
- ПЕРВАЯ СЕМЬЯ СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА. СИДЯТ ВИКТОРИЯ ПЕТРОВНА И ЛЕОНИД ИЛЬИЧ, СТОЯТ — ГАЛИНА И ЮРИЙ В ОКРУЖЕНИИ ВНУКОВ И БЛИЗКИХ РОДСТВЕННИКОВ. ФОТОГРАФИЯ ИЗ СЕМЕЙНОГО АЛЬБОМА
- В материале использованы фотографии: Итар-ТАСС, из архива «ОГОНЬКА»