НАЧАЛАСЬ ЛИ ИСТОРИЯ ОПЯТЬ?

Чтобы перейти к отдаленному будущему, мы должны выжить в ближайшем будущем

Фрэнсис ФУКУЯМА:

НАЧАЛАСЬ ЛИ ИСТОРИЯ ОПЯТЬ?

«Конец истории», наметившийся после окончания «холодной войны», отменяется

...Более десяти лет назад я утверждал, что мы достигли «конца истории»: не то чтобы исторические события больше не происходят, но история, понимаемая как эволюция человеческих обществ через различные формы правления, достигла своей кульминации в современной либеральной демократии и рыночном капитализме. На мой взгляд, эта гипотеза остается верной, несмотря на события 11 сентября: модернити, представленная США и другими развитыми демократиями, останется доминирующей силой в мировой политике, а институты, олицетворяющие основные западные принципы свободы и равенства, продолжат распространяться по всему миру.

...Американцы склонны считать, что их институты и ценности (демократия, индивидуальные права, главенство закона и благосостояние, основанное на экономической свободе) представляют собой универсальные цели, которые будут разделять люди всего мира, если им предоставить такую возможность. Они склонны думать, что американское общество является привлекательным для людей всех культур. Миллионы иммигрантов из стран всего мира, которые «голосуют ногами» и переезжают в Америку и другие развитые государства, кажется, подтверждают этот факт.

События после 11 сентября ставят под сомнение такие взгляды. Мохаммед Атта и несколько других воздушных террористов были образованными людьми, которые жили и учились на Западе. Но они не только не были очарованы Западом, но даже испытывали отвращение от того, что видели, достаточное, чтобы направлять самолеты на здания и убивать тысячи людей, среди которых они жили. Для Усамы бен Ладена и поддерживающих его исламских фундаменталистов культурные различия представляются абсолютными.

...Но западные институты, равно как и научный метод, который был открыт на Западе, обладают универсальной применимостью. Существует глубинный исторический механизм, который ведет к долгосрочной конвергенции поверх культурных границ: во-первых, наиболее сильно в экономике, затем в сфере политики и, наконец (в наиболее отдаленной перспективе), в культуре. В первую очередь этот процесс движется вперед благодаря современным науке и технологиям, способности которых создавать материальное богатство и орудия войны настолько велики, что делают науку и технологии необходимыми для всех обществ. Технология полупроводников или биомедицина имеет ту же ценность для мусульман или китайцев, что и для Запада, а необходимость овладеть технологиями предопределяет заимствование особых экономических институтов, таких, как свободные рынки и главенство закона, которые обеспечивают рост. Современные ориентированные на технологии рыночные экономики преуспевают на основе индивидуальной свободы — то есть системы, в которой скорее индивиды, а не правительства принимают решения о ценах или процентных ставках.

Экономическое развитие, в свою очередь, ведет к либеральной демократии — не неизбежно, но достаточно часто для того, чтобы корреляция между экономическим развитием и демократией составляла один из немногих общепризнанных «законов» политической науки. Экономический рост приводит к возникновению среднего класса с правами собственности, сложного гражданского общества и более высокого уровня образования для поддержания экономической конкурентоспособности. Все эти факторы вместе создают благодатную почву для требований демократического политического участия, которые при известных обстоятельствах институционализируются в демократическом правлении.

Культура — религиозные верования, социальные привычки, старинные традиции — последняя и наиболее слабая область конвергенции. Общества совсем не склонны расставаться с глубоко укоренившимися ценностями, и было бы весьма наивно думать, что американская популярная культура, со всей своей соблазнительностью, вскоре распространится по всему миру. Но хотя в современных обществах остаются культурные различия, они обычно концентрируются вне политики и относятся к сфере частной жизни.

Ислам является единственной основной мировой культурой, которая, возможно, сопротивляется модернити на глубинном уровне. При всей своей мудрости мусульманские общества могут похвастаться только одной работающей демократией (Турция) и не демонстрируют таких экономических прорывов, как Корея или Сингапур.

...Исламский мир отличается сегодня от других мировых культур в одном важном отношении. В последнее время только он является источником неоднократного возникновения значительных радикальных движений, которые отвергают не просто западную политику, но и основной принцип модернити — принцип религиозной терпимости. Эти группы праздновали 11 сентября как унижение общества, которое в их представлении порочно по своей сути. Эта испорченность не просто вопрос сексуальной вседозволенности, сексуальных меньшинств и прав женщин в том виде, как они существуют на Западе, но происходит, по их мнению, от самой секуляризации. Они ненавидят то, что государство в западных обществах должно обеспечивать религиозную терпимость и плюрализм, а не служить религиозной истине. В то время как люди в Азии, Латинской Америке, бывшем социалистическом блоке или Африке считают западный консюмеризм привлекательным и желают воспроизвести его по мере возможностей, фундаменталисты — такие как саудовские ваххабиты, Усама бен Ладен или «Талибан» видят в нем свидетельство упадка Запада.

К сожалению, базовый конфликт, перед которым мы стоим, гораздо шире и затрагивает не только небольшие группы террористов, но и всю общность радикальных исламистов и мусульман, для которых религиозная идентичность затмевает все другие политические ценности.

Социологически причины этого не могут сильно отличаться от тех, которые привели в движение европейский фашизм в начале XX века. В исламском мире большая часть населения в предыдущем поколении была связана с традиционной деревенской или племенной жизнью. Эти люди прошли процесс урбанизации и оказались под влиянием более абстрактной формы ислама, которая зовет их обратно, к более чистой версии религии, так же как экстремистский германский национализм пытался воскресить мифическую, давно забытую расовую идентичность. Эта новая форма радикального ислама чрезвычайно привлекательна, потому что претендует на объяснение культурной дезориентации, которая вызывается процессом модернизации.

...Мировое сообщество через такие международные агентства, как Всемирный банк, все время помогало мусульманским странам, так же как и США в двусторонних отношениях с такими странами, как Египет и Иордания. Однако очень малая часть этой помощи принесла какую-то пользу. Исламский мир можно было реформировать экономически и политически, но лишь некоторые мусульманские правительства (и ни одно арабское) вступили на путь таких стран, как Южная Корея, Тайвань, Чили или Мексика, чтобы открыть свои страны глобальной экономике и заложить основания для устойчивого развития. Ни одно арабское правительство самостоятельно не решилось уйти ради установления демократического правления, как это сделала испанская монархия после диктатора Франко, или Националистическая партия на Тайване, или различные военные диктатуры в Аргентине, Бразилии, Чили и других частях Латинской Америки. Нет ни единого примера того, чтобы богатые нефтью страны Персидского залива использовали богатство для создания устойчивого индустриального общества, а не для создания общества испорченных рантье, которые со временем становились все более и более фанатичными исламистами.

...Исламо-фашистское море, внутри которого плавают террористы, представляет собой идеологический вызов, который в некоторых аспектах является более фундаментальным, чем вызов коммунизма. Каким будет движение истории теперь? Будет ли радикальный ислам привлекать все больше приверженцев и получать новые и более мощные виды вооружений, которые будут использованы против Запада? Этого мы не можем знать наверняка, но некоторые факторы будут здесь ключевыми.

Первый состоит в успешном исходе военных операций в Афганистане против «Талибана» и «Аль-Каиды», а после них — против Саддама Хусейна в Ираке. Несмотря на то, что людям хотелось бы верить, что идеи живут или умирают как результат их внутренней моральной истинности, сила играет большую роль. Германский фашизм не рухнул из-за внутренних моральных противоречий, он был уничтожен, потому что Германия была разбомблена до основания и оккупирована союзными армиями. Усама бен Ладен приобрел огромную популярность в исламском мире после успешных ударов по башням-«близнецам». Разрушение его основной базы в Афганистане и его возможная смерть или захват американскими военными сделают все то, что он представляет, гораздо менее притягательным. Военная кампания против Ирака создаст большой радикализирующий эффект, если только не завершится быстро и четко, оставив после себя порядочный и демократический режим.

Второе и наиболее важное изменение должно идти изнутри самого ислама. Мусульманское сообщество должно решить вопрос о мире с модернити, и особенно — с ключевым принципом секуляризированного государства и религиозной терпимости. Исламский мир сегодня находится в таком же положении, в каком христианская Европа находилась во время Тридцатилетней войны в XVII веке: религиозная политика ведет к потенциально бесконечному конфликту не просто между мусульманами и немусульманами, но между различными течениями мусульман (многие из недавних взрывов в Пакистане являются результатом шиито-суннитской вражды).

Борьба между западной либеральной демократией и исламо-фашизмом не является борьбой между двумя одинаково созидательными культурными системами, которые обе могут контролировать современные науку и технологии, создавать богатство и иметь дело с фактическим разнообразием современного мира. Западные институты имеют на руках все карты и по этой причине будут продолжать распространяться по всему миру. Но, чтобы перейти к отдаленному будущему, мы должны выжить в ближайшем будущем. К сожалению, в историческом процессе не существует ничего неизбежного и трудно добиться положительного результата при отсутствии соответствующего руководства, смелости и решимости сражаться за ценности, которые делают современные демократические общества возможными.